Некогда знаменитый Мюнхгаузен вытащил себя из болота за чуб. Бонасюк совершил нечто подобное, буквально силой вытолкав себя из квартиры. «Ничего, поистине, завтра уже весна, – крепился Васек,
В Управлении Бонасюк застал Следователя. После рутинного оформления пропуска Василий Васильевич предстал таки пред светлые очи капитана Журбы, а с ним, соответственно, и Закона.
А, Бонасюк, – сказал Следователь голосом утомленного солнцем пляжника, и скосил глаза к большому настенному календарю, украшенному фотографией «Ласкового мая». – Давай, заходи.
Следователь сдуру решил, что каким-то образом сбился со счета, и уже настало пятое отчетное число, к которому Бонасюку полагалось приносить мзду – ежемесячные двести долларов.
Вась-Вась, задыхаясь, выложил все как на Духу. Ну, или почти все.
Ну, ты и загнул, Бонасюк, – покачал головой Следователь. – Прямо «Санта Барбара» на дому. Уныло- безразличная маска как приклеилась к его и без того невыразительному лицу.
Вась-Вася от такой реакции бросило из огня да в полынью. Он не тешил себя надеждами, что по первому зову оба молодых мздоимца, каковыми экс-доцент совершенно справедливо считал Следователя с Близнецом, кинутся защищать его торсами, как панфиловцы разъезд Дубосеково.[44] Но, все таки полагал, что заслуживает большего внимания. Хотя бы потому, что со времени их достославного знакомства передал обоим, в качестве ежемесячных взносов, одну тысячу шестьсот самых что ни на есть, американских долларов. С математикой у Вась-Вася проблем не возникало. Во-первых, он был кандидатом наук, а во-вторых считал в уме, как калькулятор.
Но, поистине… – Бонасюк проявил невиданное доселе упорство, – Что же мне теперь делать?
Следователь грустно улыбнулся, показывая всем видом, что подобные риторические вопросы не входят в его компетенцию.
Может быть, они убили ее! – попытался расшевелить Следователя Бонасюк. Этого он ужасно опасался. Кошмарная мысль о том, что Кристина, вполне возможно, убита негодяями, пронзила сердце Вась-Вася и теперь сидела в нем отравленным стилетом.
Где труп? – благожелательно осведомился Следователь.
Запрятали, поистине! – стоял на своем Бонасюк.
Да ну, Бонасюк, – тон Следователя стал шутливым. – Скажешь тоже. Убили. С чего ты взял?!
Я ее с Нового года не видел!
Что с того? – Следователь передернул плечами. – Загуляла. Ты ж сам сказал, что легкомысленная она у тебя…
Я… – Бонасюк задохнулся от обиды. Не так за себя, как за нее.
Ты – домой иди, – зевнул Следователь. – Нагуляется, объявится.
Тот бандит, что сегодня приходил, физической расправой грозился. Вы бы его видели, поистине. Рожа такая… Я, говорит, в батальоне каком-то служил.
Наемником. Рассказывал, как он заложникам глаза выкалывал…
Ерунда это, Бонасюк.
Разговор все более напоминал вариацию бородатого советского анекдота: «Санитарчик?! А может, все же в реанимацию?» «Нет. Раз доктор сказал в морг, значит в морг».
Сваливай, говорит, пока живой.
Свидетели угроз имеются? – вяло спросил Следователь.
Избил меня, поистине, – напирал Бонасюк, показывая на лицо. Оно не нуждалось в комментариях. Следователь отмахнулся, мол:
Ну, хулиганство с нанесением… – признал он с неохотой.
Убить, поистине, обещал.
Свидетели?
Вся грудь болит.
Побои нужно снимать. – Следователь почесал за ухом. Бонасюк его начал утомлять. Кроме того, Следователь понял, что никаких денег сегодня не предвидится, и это обстоятельство испортило ему настроение.
Надо с обыском на квартиру ехать. Засаду там… или, поистине, лучше штурмом. Захватить их… может, Кристя еще живая.
Следователь снисходительно улыбнулся, давая понять Бонасюку, что его советы по существу исполнения всех тонкостей уголовно-процессуального кодекса – курам на смех.
