Украинский заскрипел зубами, но открыто перечить не посмел.
* Сейчас за ним люди подъедут. Через полчаса, г-гм, сам позвонишь, с докладом. И вот еще что, Сергей, в обед жду у себя. Давай, подъезжай к двум.
Участие Артема Павловича в освобождении Атасова из-под стражи объяснялось вовсе не тем, что товарищ Поришайло, на старости лет, проникся гуманизмом и филантропией. Или стал подвержен приступам сентиментальности, накатывавшим, как говорят, на Гейдриха.[59] Отнюдь нет. Освобождение Атасова объяснялось целым рядом куда более прозаических и, одновременно, веских причин. Первая из них заключалась в том, что олигарху понадобился Андрей Бандура.
Встав, по обыкновению, с петухами, Артем Павлович набрал домашний номер Правилова. Ответом были длинные гудки, из чего Поришайло заключил, что Олег Петрович отправился на утреннюю пробежку.
Через минуту Правилов, как всегда подтянутый и безукоризненно выбритый, шагнул в кабинет олигарха.
– А, Олег, г-м? – Поришайло приподнялся навстречу. Подобной любезности удостаивался далеко не каждый его посетитель. – Давай, г-м, заходи. Ты, понимаешь, кстати пожаловал. Тут у нас с тобой, что ли, дельце назревает. Тут у нас с тобой вот, какая проблема, гм, вырисовалась…
Через десять минут Олег Петрович удостоверился, что методы, широко применявшиеся некогда Виктором Ледовым, не чужды и товарищу Поришайло. Хоть он далеко не так откровенен, в постановке, с позволения сказать, задач.
– Так что, гм, давай сюда своего Бандуру. Он под рукой, или где?
Правилов заверил, что под рукой, а затем воспользовался случаем, чтобы вытащить из-за решетки Атасова.
– Достойный, говоришь, человек? Бывший офицер, г-гм? Хорошо. Посмотрим, что тут можно сделать.
Как вскоре выяснилось, можно сделать практически все. Артем Павлович связался с Украинским, у которого, как известно, были свои веские причины, чтобы удерживать Атасова в камере, как минимум, до второго пришествия. Но, Поришайло был неумолим.
– Против него у тебя что, г-гм? – спросил Поришайло, и приготовился слушать. – Подозревается в финансовых махинациях? В двойном убийстве? В поджоге? В наезде на пешехода, г-гм? – Артем Павлович покачал головой и многозначительно посмотрел на Правилова. – М-да, гм, недурной букет. А у меня, Сергей Михайлович, такая информация, что Атасов в последнее время постоянно находился в Виннице… Ага, значит, ты тоже в курсе? Спрашивается, гм, как же он успел?… Наш пострел везде успел, г-м?… Ах, значит, товарищи помогли? Это кто, конкретно? Ага, понял… Значит, Протасов, Бандура и компания? А Атасов проходит, как соучастник, да?… – Прикрыв ладонью трубку, Артем Павлович покачал головой: – Хорош гусь. М-да, г-гм… Но, конкретного на Атасова у тебя ничего нет? Ну так, давай, г-м, выпускай… а хоть и по подписке о невыезде… Я за ним машину пришлю.
– Теперь вот что, Олег. – Добавил Поришайло, повесив трубку. – Давай своего Бандуру на вечер ко мне. Понял? Чтобы на семь часов, как штык, г-м. Это, Олег, в его же интересах. Не придет, пожалеет, что мама, г-м, на свет пустила.
– Понял, Артем Павлович.
– Вот и хорошо. Тогда ступай.
Когда Правилов покидал кабинет, Артем Павлович потирал руки.
– Вот гадство! – Сергей Михайлович с такой силой опустил на рычаг трубку, словно во всех напастях провинился проклятый телефон. – Ты смотри, что получается?! Не успеешь бандита запаковать, как на тебе, пожалуйста! Давай, выпускай. – Он провел ночь на ногах, потеряв счет выпитым чашкам кофе и раздавленным в пепельницах сигаретам. Под утро милиция вышла таки на домашний адрес Бандуры, но квартира оказалась пуста. Потом они с Торбой около часу ломали головы, соображая, как бы задержать Бандуру, и Сергей Михайлович слегка осоловел, чувствуя себя помесью восставшего из могилы мертвеца и изношенного кофейного автомата.
– Засаду-то мы организуем, Сергей Михайлович. – Божился Торба, измотанный не меньше Украинского. – Вопрос, появится ли кто-то из них на точке?
Квартира Бандуры хранила следы пребывания как минимум нескольких крепких мужиков.
– Окурков и пустых бутылок столько, товарищ полковник, что, как по мне, на целую роту хватит. Ни за что не поверю, чтобы один человек все это выкурил и выпил. Даже за пару присестов.
Полковник неуверенно хмыкнул, подозревая, что возможности организма у каждого все-таки разные.
Под утро Украинский допросил Ирину, но ничего не добился. Женщина замкнулась в себе, не реагировала на полковника, погрузившись в состояние, для которого у медиков наверняка бы нашлись мудреные словечки. Украинский, за неимением лучшего, окрестил ее состояние растительным. Сергей Михайлович как раз взвешивал, а не вздремнуть ли хотя бы часок, когда позвонил Артем Павлович, потребовавший освобождения Атасова.
– А вы знаете, Сергей Михайлович, нет худа без добра, – сказал Торба, которому пришла в голову неплохая идея.
– Что ты имеешь в виду, Володя?
– А то, что мы их выследим, только и всего. Этот проходимец Атасов наверняка отправится разыскивать дружков, и… тут мы их всех и повяжем, к чертовой матери.
– Это мысль, – согласился Украинский. – Пожалуй, ты прав, Володя. Только вот, а если он не станет дружков искать? Вернется на квартиру и нажрется. Он, я смотрю, тот еще синяк.
– Тогда просто установим наблюдение. В любом случае, товарищ полковник, мы ничего не теряем.
