– Это не пацан, – сказал Волына. – Давай, зема, ноги в руки…
– Помогите.
– Это девчонка, по-любому.
– Ксюша?
– Сам ты Ксюша, зема! Тебе чего, медведь на ухо наступил! – взвился Вовчик. – Какая-то блядь левая!
– Ты, блин, не гони! – предупредил Протасов. – Жизни лишу!
– Нас тут обоих и без тебя лишат. По-любому. Тикаем, Богом тебя прошу.
Вместо того, чтобы последовать совету Вовчика, Протасов шагнул к дыре и встал на одно колено. Голос был действительно не Ксюши. Однако, он то и дело обрывался плачем. На лице Протасова заиграли желваки, верный признак взыгравшего упрямства, по части которого Валерий был силен:
– Эй, девушка? – сказал он, склоняясь к дыре. – Ты где?
– Не знаю, – долетело до них сквозь слезы. – Тут сыро и совсем темно. Я замерзла.
– Ты как там вообще оказалась? – в свою очередь, приблизившись к дыре, спросил Волына. Краем глаза он поглядывал за дверью, но там было тихо. Может, кошмарный продавец рахат-лукума убрался восвояси, может, прислушивался к переговорам. Когда имеешь дело с призраками, трудно судить с определенностью.
– Я не знаю как, – сказала девушка.
– Как это? – не поверил Вовчик. – Ты что, пила?
– Нет! Но я не помню.
– Так не бывает. По-любому.
– Правда! Я легла спать в своей постели, а проснулась здесь. В темноте.
– А где ты живешь? – наседал Волына.
– Я снимаю комнату. С подругами. Правда, они съехали, а мне, мне хозяйка разрешила еще на неделю задержаться.
– Хозяйка, – эхом повторил Вовчик, и приятели обменялись мрачными взглядами. – А как ее зовут?
– Ириной Владимировной, – рыдая, ответила девушка. – Она добрая баба. Только строгая очень.
При этих словах земы снова, как по команде, обменялись взглядами. Вовчик почувствовал, как кровь стынет в жилах.
– Не может быть, – прошептал Протасов.
– Все может, – заверил Вовчик. – А фамилия у нее, какая?
– Ревень, – девушка шмыгнула носом. Похоже, она немного успокоилась. Возможно, оттого, что приобрела собеседников. И, поверила в скорое спасение. – Помогите мне, пожалуйста.
– А тебя саму – как зовут?
– Жанна, – сказала девушка.
– Что, блин, и требовалось доказать! Это тоже ведьма, – сказал Волына убежденно.
– Ты гонишь, – возразил Протасов. Девушка из-под земли словно почувствовала, что они колеблются.
– Пожалуйста, не уходите!
– Никто не уходит, – обнадежил Протасов. Он был искренен.
– Послушай, зема! – зашипел Вовчик. – Шалашовки у Ирины когда жили?
– А мне, блин, почем знать?
– Как это? Я же тебе докладывал!
– Ну, в прошлом году, весной. – С неохотой признал Протасов. – Что с того?
– Верно. – Вовка кивнул. – А теперь, ты хочешь сказать, что эта самая гребаная Жанна почти год под землей провела?
– Почему нет? – Протасов пожал плечами. – Узница подземелья, в натуре. Наши в Афгане тоже, чтобы до тебя дошло, плуг ты корявый, годами в ямах сидели. Мне кореш рассказывал. У духов еще эти ямы… – Протасов замешкался, вспоминая вылетевшее из головы слово, – зинданами назывались. Вкурил, лопух?
– Ты, зема, Ирину с духами не путай, – возразил Вовчик. – У нее, ведьмы, проклятой, тоже духов полно, конечно. Только, не те то духи, что по горам с РПГ лазят, а те, что по кладбищам шныряют.
– Чушь, – отмахнулся Протасов. – Просто Ирина умом тронулась. Или еще что. Берет заложников, и вымогает выкуп. Как чечены. Дошло?
– Тот урод, которого я лично в летней кухне видел, тоже, по-твоему, заложник?
Протасов почесал лоб:
– Да померещилось, видать. У страха глаза велики.
