Беспрерывные телефонные переговоры, которые ему пришлось вести вторые сутки, убедили Артема Павловича, что дело дрянь. Неприятности, начавшиеся у банка, казалось бы, с пустяков, грозили пустить «Неограниченный кредит» на дно, как некогда айсберг отправил туда «Титаник». Как волны-убийцы сухогруз на траверзе мыса Бурь, переименованного назло природе в мыс Доброй Надежды.[76] Посыпавшиеся одна за другой проверки практически парализовали работу «Неограниченного кредита», который и без них был предприятием, мягко говоря, рискованным. Банк задумывался и создавался для того, чтобы до нитки обирать клиентов, перекачивая безналичные средства с их счетов на свои, недоступные отечественной Фемиде. В определенном смысле можно было сказать, что под вывеской солидного коммерческого банка скрывалась очередная финансовая пирамида, приманивающая клиентов высокими процентами, как ядовитый анемон доверчивых морских коньков кричаще яркими красками.[77]
Активы «Неограниченного кредита» катастрофически превышали пассивы, то есть, банк расходовал значительно больше, чем привлекал оборотных средств. На языке банкиров такое положение вещей называлось рискованной кредитной политикой, за какую, кстати, тяжело угодить за решетку, вследствие недоказуемости состава преступления. Да и не сажают у нас финансовых тузов. Это же глупо до идиотизма. «Невозвратные кредиты», щедро раздаваемые «своим клиентам» (естественно, через подставные фирмы, чтобы все было шито-крыто), придавали «Неограниченному кредиту» сходство с чудовищной финансовой помпой, откачивающей питательные вещества из и без того агонизирующей экономики. Львиная доля расхищаемых таким образом средств, пройдя довольно-таки замысловатым путем, оседала на счетах общества с ограниченной ответственностью «Родина», еще одного детища Артема Поришайло. «Родина» специализировалась на адресных поставках дорогостоящего оборудования крупным энергетическим компаниям. Оборудование давно и безнадежно устарело, а потому на Западе приобреталось за гроши, буквально по цене металлолома. Зато энергетикам оно «обходилось» втридорога. Расплатиться за поставленный «Родиной» металлолом энергокомпаниям не светило ни при каких раскладах, а потому они превращались в безнадежных должников Артема Павловича. К сказанному следует добавить, что завидная быстрота, с какой государственные директора энергокомпаний обзаводились дорогими лимузинами, особняками на всевозможных лазурных берегах, годящимися во внучки женами и прочими атрибутами принадлежности к отечественной элите, напрямую зависела от стоимости поставляемого ООО «Родина LTD» металлолома, как правило, необходимого энергетикам, как зайцу пятая нога.
Схема была разработана лично Артемом Павловичем и работала, как часы, позволяя олигарху единым махом убить целую ватагу «зайцев». Во-первых, безнаказанно вымывать оборотные средства клиентов «Неограниченного кредита», набивая собственные карманы и разоряя конкурентов в грядущей приватизации. Во-вторых, закладывать краденые и на скорую руку отмытые барыши в фундамент собственного будущего могущества. Чем тяжелее становилось дышать опекаемым Поришайло посредством «Родины ЛТД» государственным энергокомпаниям, тем легче их было затем обанкротить и выкупить почти задаром. За гроши.
В общем, схема была, что надо, хоть и не могла функционировать вечно. Работа любого отсасывающего насоса рано или поздно приводит к образованию вакуума. Впрочем, Поришайло это обстоятельство не смущало. Беда заключалась в том, что конец наступил не по сценарию олигарха, а вследствие вмешательства третьей силы. За беспрецедентным наездом на банк, безусловно, кто-то стоял. Какой-то враг, которому оказались по силам как организация непрерывной череды проверок фискалов, так и устранение полковника Украинского. Артем Павлович оценивал ситуацию, как тяжелую, но без боя сдаваться не собирался. Не та у него была закалка, чтобы вот так, просто, отдать нажитое непосильным трудом.
– Ты вот что, – Артем Павлович мрачно посмотрел на Суркова. – Ты, давай, г-м, устанавливай, какого черта творится с Украинским, мать его через коромысло, гм?
Пока Сурков связывался со своими людьми по телефону, установленному непосредственно в «Мерседесе», Артем Павлович смотрел в дымчатое стекло окна, за которым проносились придорожные пейзажи. Кавалькада вылетела на Южный мост, когда Сурков обернулся к хозяину, спеша поделиться добытой информацией.
– Ну? – осведомился Артем Павлович.
– Полковник действительно отстранен, – трагическим голосом сказал Сурков. – Проводится служебное расследование…
– По поводу? – перебил Поришайло. – Что ему, г-гм, инкриминируют?! И кто?
– Управление внутренней безопасности за него взялось. Подробности пока неизвестны.
– Неизвестны, г-гм?! – заскрипел Поришайло, которого лебезящий тон Суркова погрузил в состояние скрытой ярости. Скрытой до поры, до времени. – Так сделай, твою мать, так, чтобы они стали известны! С Украинским связь установил?
Сурков покачал головой.
– Все телефоны молчат, Артем Павлович. Но… тут такое дело, Артем Павлович. Дочка у полковника… В общем, беда с дочкой.
Поришайло приподнял брови:
– Какая, гм, беда? О чем ты болтаешь?!
– Дочка полковника, как бы это сказать, акт суицида совершила…
– Что, гм?! – брови олигарха поползли наверх. – Что ты, мать твою, умничаешь?! Какой, блядь, акт, гм?!
– В окно сиганула. Сегодня поутру. То ли из-за отца… то ли… вы же знаете, калека она была, с лета прошлого года. Все по больницам и по больницам. Надоело, видать…
– Что ты мелешь?! – взорвался Поришайло. – Девочка, гм, жива?
– Какое там… – Сурков безнадежно махнул рукой. – Шестнадцатый этаж, Артем Павлович. В лепешку, мне доложили.
– Твою мать…
Как ни черств был Артем Поришайло, но и он оторопел при этом известии. Ужасная трагедия, нагрянувшая в дом Украинского, заставила его подумать о своей дочери. Ведь Наташа и Света были почти одногодками. Правда, дочь Поришайло находилась во Франции, и прыгать в окна ей было без надобности.
– Кто, гм, временно за Украинского? – спросил Поришайло, возвращаясь к делу. – Я имею в виду,
