запоминание фактов. Он создал демократические курсы (как удобный способ получения полезных жизненных навыков), где упор делался не столько на личностное развитие учащихся, сколько на их социальную адаптацию и общественное развитие. В ходе обучения Дьюи стремился подкреплять теорию практикой, чтобы ученики накапливали собственный опыт, а не просто зазубривали чужие открытия.
Реформы прогрессистов коснулись даже религиозной области, изменив привычные представления. Вместо того чтобы, как раньше, искать пути перевоспитания порочных личностей, городские священники – такие как Вашингтон Гладден и Уолтер Раушенбух – пересмотрели «последовательность» самого процесса спасения. Если прежде считалось, что усовершенствовать окружающий мир можно через спасение отдельных душ, то теперь, напротив, заговорили о спасении души общества, которое неминуемо приведет к перевоспитанию отдельных его членов. По утверждению проповедников, Бог рассматривает человечество как единое целое, а не как простое скопление изолированных личностей. И спастись человечество может только сообща. Новое учение «социального евангелия» призывало верующих очистить общество от присущих ему «грехов» – нищеты, коррупции, эксплуатации – и таким образом исполнить прогрессивные предначертания Божества.
Суфражистское движение
Один из наиболее важных (а в ретроспективе и наиболее интересных) аспектов реформы касался политических прав женской половины общества. Вопрос об избирательном праве для женщин поднимался не впервые, но прежние активистки (такие как Элизабет Кэйди Стэнтон) формулировали свои требования, исходя из принципов равноправия и свободы. По мнению той же Стэнтон, право голосовать является естественным правом женщины, которого ее самым бессовестным образом лишили. Если бы этого не случилось, то женщина могла бы самостоятельно решать собственную судьбу, а не быть рабой мужских желаний. Подобные смелые утверждения шли вразрез с традиционными представлениями об изначальном предназначении женщины как хранительницы (и служительницы) домашнего очага. Экстравагантность суфражистских требований не испугала американских законодателей, и в 1869–1914 годы десять западных штатов даровали женщинам избирательные права. В 1913 году к ним присоединился и один из восточных штатов – Иллинойс.
Тем временем кампания за внесение в конституцию поправки, которая узаконила бы женское избирательное право, ширилась и набирала силу. Это происходило отчасти благодаря прецеденту западных штатов, отчасти из-за улучшения организации движения за реформы. Но немалую роль в этом сыграла и более сдержанная и менее вызывающая форма аргументации, к которой прибегали организаторы нынешней кампании: теперь они делали упор не на «природное право» женщины, а на ее особую натуру. Женщина, доказывали они, является естественным проводником высокой морали. Если допустить женщин к выборам, то они одним своим участием должны облагородить политическую жизнь страны и уравновесить жестокое и необузданное влияние испорченных мужчин. В 1912 году вышло заявление «Национальной американской ассоциации борьбы за право голоса для женщин», в котором говорилось, что такая поправка полностью отвечала бы «потребности государства в материнском влиянии». Далее члены комитета, достаточно ловко играя на привычных страхах американцев, развивали свою позицию. Они напоминали, что именно женщины составляют самую религиозную, самую высоконравственную и здравомыслящую часть населения, и вопрошали: почему мы должны отказывать женщине в праве голоса, если даруем его любому невежественному иностранцу, прибывшему к нашим берегам? Вот таким образом – благодаря общественному прогрессу и общественным предубеждениям – реформаторы добились в 1920 году принятия Девятнадцатой поправки к конституции, которая гарантировала женщинам равные с мужчинами избирательные права.
Хотя сам термин «прогрессизм» предполагает некое движение вперед, усовершенствование и передовое мышление, на деле реформа прогрессистов включала несколько аспектов, которые сегодня бы мы трактовали не иначе как реакционные и недемократические. В рамках борьбы с общественным «распадом» и «беспорядком» реформаторы ополчились в первую очередь против власть имущих с их богатством и особыми привилегиями. Однако так уж случилось, что рикошетом реформа ударила и по самой слабой и беззащитной категории населения – по иммигрантам. Основываясь на псевдонаучных выводах евгеников – об угрозе, которую якобы несет американскому генофонду приток заокеанской рабочей силы, – прогрессисты ратовали за жесткое ограничение иммиграции. Не менее парадоксальным видится исход борьбы за трезвый образ жизни. Начав с кампании за ограничение потребления спиртных напитков, реформаторы перешли к требованию полного их запрета. В результате в 1919 году была принята Восемнадцатая поправка к конституции, которая запрещала «производство, продажу и транспортировку отравляющих крепких напитков» на всей территории государства. И, наконец, белые прогрессисты в массе своей предпочитали закрывать глаза на систему сегрегации, сложившуюся по завершении реконструкции и ставшую позорным пятном в американской истории.
Реформа прогрессистов и афроамериканцы
Как мы помним, в 1877 году президент США вывел федеральные войска из южных штатов, и это ознаменовало бесславный конец реконструкции. Белые южане ликовали, поздравляя друг друга с победой. Им удалось-таки освободить родную землю, вырвав ее из «деспотических тисков центральной власти». Что касается чернокожих американцев, то они остались заложниками в краю, где мало что изменилось. В первые десятилетия XX века Юг по-прежнему оставался преимущественно аграрным, нищим и децентрализованным регионом. Впрочем, кое-какие изменения все же произошли, и коснулись они прежде всего политической сферы. Демократическая партия вернула себе былое лидерство и на протяжении последующих ста лет сохраняла контроль над «твердым Югом». Кроме того, белым южанам удалось законодательно оформить и закрепить разделение общества по расовому признаку. Стоит ли говорить, что сами они в этом обществе заняли главенствующее положение.
Для афроамериканцев подобное решение обернулось крушением всех надежд. Та заветная дверца, что вела в политическую жизнь страны, приоткрылась лишь на мгновение и тут же снова захлопнулась. Очень скоро большинство чернокожих мужчин лишились избирательных прав, якобы гарантированных им конституцией. Те же, кто пытался реализовать свои политические права, наталкивались на новые неодолимые препятствия – в виде подушного избирательного налога, тестов на грамотность и откровенного запугивания со стороны белых расистов. Результаты не замедлили сказаться: очень скоро количество чернокожих граждан во властных структурах Юга катастрофически упало. А отлучение от политической власти еще больше усугубило и без того незавидное положение бывших рабов. Издольная система создавала лишь видимость экономической независимости. На самом деле она ни в коей мере не решала проблем чернокожих фермеров, которые после освобождения остались без денег, без сельскохозяйственного оборудования и прочих необходимых вещей. Практика «сохранения доли» позволяла им какое-то время держаться на плаву, одалживаясь в счет будущего урожая у торговцев и хозяев земли. Однако бесконечные долги вкупе с политическим бесправием не оставляли южным неграм никаких шансов. Вдобавок ко всему они столкнулись с новыми социальными и юридическими ограничениями. Благодаря законам Джима Кроу[15] белые ввели систему сегрегации, создав два изолированных мира – один для себя, другой для черных. Жилье, транспорт, образовательные и развлекательные учреждения, даже кладбища – теперь все было порознь. Белые вращались в одной вселенной, черные в другой. В 1896 году Верховный суд принял решение по делу «Плесси против Фергюсона», которое фактически узаконило создание «раздельных, но равных» условий существования. Это постановление выглядело откровенной насмешкой, ведь всем было понятно, что черным отведен заведомо
Как же реагировали американцы на сегрегацию, по сути, узаконенное беззаконие? По-разному. Одни из них стояли на позициях «градуализма». Например, Букер Т. Вашингтон утверждал, что черным надо на время смириться с ограничениями, которые наложили на них белые члены общества. Что поделать, за долгие годы принципы расового неравенства вошли в плоть и кровь американского народа. Да, это унизительно и несправедливо, но такова жизнь. И чернокожим американцам не следует тешить себя мечтами о мгновенной трансформации общества. Вместо того лучше честно и усердно трудиться в тех областях, которые для них открыты. Постепенно улучшая свое материальное благосостояние, они тем самым докажут свою роль в процветании нации и подтвердят претензии на равноправие. Со временем белые сами будут вынуждены отказаться от своих ошибочных представлений. В книге «Воспрянь от рабства» (1901) Вашингтон излагал собственный жизненный опыт как достойную (и доступную) модель для подражания. Его «Институт Таскиджи» в Алабаме предлагал образовательные программы в сфере сельского хозяйства, ремесел и промышленного труда. Именно эти сферы жизни виделись Вашингтону наиболее подходящими для самореализации афроамериканцев.
Второй подход к проблеме сегрегации был насквозь бунтарским. Его пророк У. Э. Б. Дюбуа настойчиво призывал негров сопротивляться расистским ограничениям. В кастовом обществе, придуманном белыми, положение черных нестерпимо, и этой несправедливости пора положить конец. Дюбуа не верил в то, что негры сумеют кардинально улучшить свое положение ценой долгого и упорного труда. Точно так же он отрицал ценность ограниченного профессионального обучения. Все эти полумеры не решат проблем афроамериканского населения. Дюбуа настаивал на том, что черным гражданам должно быть доступно полноценное академическое образование. Лишь тогда наиболее одаренные афроамериканцы – «талантливые десятки», как называл их Дюбуа – смогут пробиться в элиту прогрессистского движения и возглавить борьбу за реформы. Заняв свою нишу в политической жизни страны и используя законодательные рычаги, черные профессионалы сокрушат основы расовой дискриминации. В своем произведении «Души черных» (1903) Дюбуа бросил вызов приспособленческой позиции Вашингтона. Вместе с небольшой группой единомышленников из числа белых реформаторов он организовал в 1909 году Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения – организацию, поставившую целью борьбу за равные права чернокожих американцев.
Национальный прогрессизм Теодора Рузвельта
Кампания за прогрессивные реформы, которая до того разворачивалась на местах, в отдельных штатах, в конце концов пробила себе дорогу и на федеральный уровень. В результате изменилось не только отношение национального правительства к своему народу, но и роль президента в жизни страны. Такие выдающиеся личности, как Теодор Рузвельт и Вудро Вильсон, стали ключевыми фигурами в процессе перестройки.
Агрессивный, решительный Рузвельт выдвинулся на политической арене Нью-Йорка в годы правления Уильяма Мак-Кинли, заняв при нем пост вице-президента. Неожиданная гибель Мак-Кинли в сентябре 1901 года освободила для Рузвельта президентское кресло. Он проявил себя как убежденный сторонник реформ и активной президентской позиции. Рузвельт разделял взгляды своего предшественника Эндрю Джексона: главу исполнительной власти он рассматривал как национального лидера, призванного служить общегосударственным интересам и в таковом качестве имеющего право обращаться непосредственно к народу, в обход традиционных посреднических организаций. Подобно Аврааму Линкольну, он намеревался использовать все федеральные полномочия, дабы противостоять политическим силам, несущим угрозу республике. Не меньшую энергию президент проявлял в борьбе с экономическими кризисами. Он свято веровал, что своевременные прогрессивные реформы помогут
Главная проблема нового экономического строя, по мнению Рузвельта, была связана с консолидацией промышленного производства. Он понимал, что не в его власти повернуть время вспять и вернуться к эпохе мелких предприятий. Да и стоит ли это делать? Ведь крупный бизнес породил множество усовершенствований, значительно повысив эффективность производства. Гораздо правильнее принять процесс централизации со всеми его достижениями, но привнести в него элемент порядка и справедливости. Так в 1904 году у Рузвельта родилась идея «честной сделки», которую он и пытался проводить в жизнь. Один путь заключался в том, чтобы в противовес разрушительным тенденциям активизировать здоровые, мобилизующие силы: например, крупному бизнесу противопоставить организованное сопротивление трудящихся. Не менее важно было укреплять общенациональный, народный интерес, призванный уравновесить интерес частный. И наконец, третий подход (не отменявший, впрочем, первых двух) предполагал не отрицание экономических реальностей, а разумный контроль над ними.
Именно в правительственном регулировании видел Рузвельт ключ к решению всех проблем. Если поднять регулирование на новый уровень, можно справиться с трудностями,
Однако в последующие два года Рузвельт неоднократно выступал на стороне промышленных корпораций против «чрезмерных» требований трудящихся. Он принципиально не желал поддерживать какую-то одну сторону, считая, что президент как представитель федерального правительства должен играть роль справедливого посредника в экономических спорах.
Той же «золотой середины» Рузвельт придерживался в вопросах охраны природных ресурсов. Будучи страстным любителем дикой природы, президент опасался, что неограниченный рост промышленного производства может нанести ей непоправимый вред (точно так же, как неконтролируемая экономическая мощь способна навредить обществу). Американская природа не является собственностью отдельного штата или какой-либо компании. Она представляет собой общенациональную ценность, и защищать ее следует при помощи единой федеральной программы. Однако и здесь Рузвельт придерживался, скорее, политики сдерживания, чем полного запрета. Вместо того чтобы полностью закрыть доступ к природным богатствам, он предпочитал контролировать их эксплуатацию коммерческими структурами. Процессу развития противиться невозможно, полагал он, куда разумнее его регулировать.
