разъезжающие по стране в собственных храмах психоделических медитаций и целительства, были немалой редкостью, что лишь добавляло этой женщине экзотического обаяния.
Я извиняющимся тоном сказал Жоржете, что все комнаты у нас уже распределены и заказаны, не осталось ни одного свободного квадратного дюйма. Не важно, ответила она. Все, что ей требуется, – это место, на которое можно поставить автобус.
Единственным в мотеле еще не занятым пространством был кусок земли за театральным амбаром, задняя стена которого, как, впрочем, и пол его, опасным образом покосилась. Я не видел причин, по которым автобус Жоржеты не мог бы провести там месяц или около того. Заодно бы и стену подпирал. И храм на колесах занял этот не самый лучший участок уайтлейкской недвижимости. Вполне возможно, что он был первым в округе Салливан лесбийским буддистским храмом.
Как только четверка женщин обосновалась на нашей земле, нам стало ясно, что присутствие их – это истинное благословение свыше. Прежде всего, они не делали никакого секрета из своих сексуальных предпочтений. Они даже заводили с людьми разговоры о достоинствах феминизма и лесбийства, о мифологических корнях однополой любви. Я так обрадовался встрече с родственными душами, что вернул этим дамам арендную плату и предложил им спустить шины их автобуса и остаться у нас навсегда.
Жоржета и ее подруги были столь совершенными образцами единения со своей сексуальной ориентацией, ее мирного приятия, каких я никогда еще не встречал. В отличие от стандартного гея, которому приходилось внимательно приглядываться к другим мужчинам, прежде чем он обнаруживал перед ними свои сексуальные предпочтения, Жоржета говорила о них каждым своим движением и жестом. Всякий, кто сводил с ней знакомство, уже через пять минут знал, что она лесбиянка, – даже гомофобы. Она же была со всеми очень мила. Она никогда не сердилась, ни к кому со своей лесбийской любовью не лезла. Напротив, Жоржета относилась к своей ориентации спокойно и непринужденно, отчего и все другие чувствовали себя непринужденно в ее обществе. Она оказалась великолепной учительницей для гея, которому пришлось всю свою жизнь таиться от людей. А то, что она была женщиной, учебу лишь облегчало. Мне доводилось увлекаться мужчинами, которые жили в ладу со своей гомосексуальностью, и это лишь здорово осложняло мою жизнь. А на Жоржету я мог смотреть глазами, не замутненными никакими желаниями. Жоржета была тем, что в мифологии называется «великой матерью» – земной богиней, женщиной, наделенной волшебной силой и сведущей в буддизме и целительстве в такой же мере, в какой она сознавала, как важно для человека быть самим собой.
Разумеется, все эти качества обращали Жоржету в магнит для собравшихся в «Эль-Монако» геев. Людей тянуло к ней главным образом потому, что в рядом с Жоржетой им не приходилось никем притворяться. Для этого им и усилий никаких прилагать было не нужно – само присутствие Жоржеты отменяло нужду в притворстве. Она была до того честна, так открыта, спокойна и сосредоточенна, что пробуждала такие же качества и в других.
И, может быть, самым лучшим из всего было то, что Жоржета и ее подруги любили меня и любви своей не скрывали. Эти решительные, отважные, честные женщины находили меня не только привлекательным, но и человеком, достойным и добрым по самой его сути.
Однажды мы с Жоржетой разговаривали с глазу на глаз. Мы сидели в шезлонгах рядом с ее автобусом, в тени что-то шептавшей сосны.
– У меня есть для тебя хорошая новость, Эллиот, – сказала она.
– О, и какая же?.
– Вчера ночью мы с девочками сняли с тебя проклятие.
–
– Мы сняли с тебя проклятие, Эллиот, – повторила она. – Проклятие, которое мешало тебе стать самим собой.
– Я не понимаю, Жоржета. О чем ты?
– Что-то, происшедшее в твоем прошлом, наложило на тебя проклятие, – сказала Жоржета. – Проклятие, из-за которого ты себя возненавидел. Я видела это в твоей ауре. Вокруг твоего затылка и вдоль позвоночника висел сгусток черной энергии. Она мешала тебе принять себя, осознать и принять все то, чем ты на самом деле являешься. Вчера ночью мы с девочками общими усилиями изгнали ее. Сейчас черная энергия покидает тебя, а скоро от нее и вовсе ничего не останется. Это займет некоторое время, однако ты будешь с каждым днем становиться все счастливее и счастливее. Ведь тебе уже стало легче, правда?
– Рядом с тобой мне всякий раз становится легче, – ответил я. – Но я и вправду всегда казался себе проклятым. Я даже название для этого придумал: «проклятие Тейхбергов».
– Ну да, конечно, ты интуитивно знал это. Однако теперь проклятие над тобой больше не тяготеет, и ты сможешь реализовать твой истинный духовный потенциал.
– Что же, это хорошо, – сказал я. – Да только я атеист, Жоржета.
– Мы, буддисты, говорим, что наверху, над нами, нет существа, которое можно назвать Богом. Мы говорим, что
