какие-то общие интересы. Чувство супружеской пары. Потребность составлять с кем-то единое целое. А их общий интерес состоял в том, чтобы мы с матерью смотались из дома. Вот мать и уехала жить к своей сестре, возле Мо. А я снял комнату на улице Монторгей. Гюстав позволил мне взять кое-что из мебели. При этом он прикидывал цену каждой вещи.
— Этот шкаф мог бы еще нам послужить.
Он открывал его, закрывал.
— Ба! Не буду же я мелочиться из-за этого шкафа. Бери его, Эмиль. А, ладно!
А вечером, за столом:
— Ты прямо, как король, будешь жить, Эмиль. Хороший шкаф.
И он пришел помочь мне обклеить комнату обоями. Просто ради удовольствия. Он любил клеить обои. Я не случайно оказался на улице Монторгей. На первом этаже жили Роза и ее муж. История Розы: у Риве я подружился с Люсьеном Масоном, маленьким, щупленьким парнем, который все время говорил о женщинах. Однажды он спросил у меня:
— А твоя подружка, какая она?
— У меня никого нет, — говорю я.
— Никого? Ну, это не жизнь.
Я жил. Значит, это была все-таки жизнь. Но у людей бывает разная манера выражаться. Больше он со мной не говорил об этом, этот Люсьен. Даже стал как — то немного холоднее ко мне относиться. Или мне так просто показалось. Но однажды он подходит ко мне и говорит:
— Слушай. Так дальше продолжаться не может. Мужчина без подружки, знаешь, что я тебе скажу, у меня от этого просто душа болит.
В общем, альтруизм.
— У меня для тебя кто-то есть. Как ты?
— Очень любезно с твоей стороны.
В шесть часов мы выходим.
— Ну так что, пошли?
— С удовольствием.
Спускаемся в метро.
— Слушай, — говорит Люсьен, — я должен тебе сказать, это не потаскуха какая-нибудь. Так что отнесись к ней уважительно. Как придем, сразу ее за задницу не хватай. Потихоньку-полегоньку, но напористо — вот мой метод. Но женщина, я тебе, старик, скажу, я сам уже несколько лет описываю вокруг нее круги и ничего не получается. Я не в ее вкусе. О! Это женщина разборчивая.
Это меня раззадорило. Мы пришли в одно кафе на улице Реомюр.
— А, Роза! Ты позволишь? Я с другом, Мажи его зовут, Эмиль, Эмиль Мажи.
Мы сели. Это была красивая женщина средних лет (вот еще один оборот речи, который ни о чем не говорит; средних между чем и чем?), в общем, красивая женщина, не очень молодая, крепкая, с крупной головой, волосы черные, гладко зачесанные, один зуб золотой, щеки круглые — короче, аппетитный ломоть хлеба с маслом. И уже три блюдечка на столе — от трех рюмок. Она ничего не говорила. Какая-то странноватая манера смотреть на людей. Люсьен мило шутил, но его слова звучали немного фальшиво.
— Ну ладно, мои голубки, — сказал он наконец, — вы меня извините, мне надо зайти кое-куда здесь в квартале. Я скоро вернусь.
— Не потеряйся, — сказала она.
Но сказала не очень любезно. И замолчала. В кафе было оживленно. Народ шумел, позвякивала касса. Я начал немного нервничать.
— Вам здесь ничего, такая жара?
Был июль месяц.
— Мне? — спросила она. — Мне без разницы.
Без разницы, так без разницы.
— Эта красная шерстяная кофта вам очень идет.
Она почти улыбнулась. О! Уж эти женщины!
Я осмелился предложить:
— Может, сходим в кино?
— А что там делать?
Вот ведь незадача какая.
— Вы живете в этом квартале?
Время шло.
— А Люсьен? — сказала она наконец, гася сигарету в блюдце.
Я ханжеским тоном:
— Интересно, где это он разгуливает.
— Интересно, где это он разгуливает, — повторила она, подражая моей интонации. — А вы, я смотрю, прекрасная парочка мерзавцев.
— Это в связи с чем?
Надеюсь, я произнес это совершенно хладнокровно.
— Он хочет бросить меня, да?
— Кто?
— И нашел вас, чтобы заменить его?
Она говорила совершенно спокойно, не суетясь, роняя слова прямо перед собой. Ее невозмутимый голос падал, как большая складка занавеса.
— Мог бы подыскать что-нибудь получше.
Я не очень хорошо понимал.
— Ну да ладно.
Она вздохнула. Потом позвала:
— Гарсон!
Подошел официант. Я был ошеломлен.
— Ну! — сказала она. — Может, вы думаете, что я должна платить?
Я поспешил расплатиться. Оставил довольно много на чай. Она встала. Я спрашивал себя…
— Ладно, — сказала она, — у вас, я смотрю, зад в порядке.
— У меня?
— Это позволяет надеяться, что у вас хорошо получится.
Вот.
А свадьба моей сестры и сопутствующие ей перипетии, это произошло чуть позже. Я как-то упомянул о них в разговоре с Розой.
— В доме, где я живу, есть комната, — сказала она. — На четвертом этаже. Ты мог бы занять ее.
— Но…
— Это было бы удобно. Меня бы это устроило.
Вот так. К тому же мне это обещало некоторую экономию. До этого каждый раз приходилось идти в гостиницу. Каждый раз — двадцать пять или тридцать франков. Плюс чаевые. Я говорил себе: «Эмиль, ты занимаешься любовью не по средствам».
ГЛАВА XV
Пока что я писал довольно медленно. И события догнали меня. К тому же я и не хочу писать слишком быстро. Я хочу взвешивать свои слова. Хочу понять, что я пишу. Я все-таки надеялся закончить еще до начала процесса. Этого процесса, который, в общем… И вот процесс уже начался. Правда, это мой адвокат говорил мне, что он ни за что не состоится раньше апреля. А потом его перенесли на более ранний срок, не знаю почему. Газеты опять заговорили об этом деле. Я получил повестку. И по этой же причине — отпуск.
