потом стрясти с босса возмещение за свои расходы. Это деловые расходы.
Смотрительница парка выписала квитанцию.
— Счастливой экскурсии, господа.
— Хорошо, хорошо, — пробурчал Варник. — Всегда рады.
Они въехали на территорию национального парка и поставили грузовик на стоянку.
— Отсюда нам придется идти пешком, — сообщил Варник.
— Ну и ладно, — отозвался Вернон. Его куда больше интересовало, сможет ли он получить с босса свои семьдесят пять баксов.
Харви радостно двинулся вперед.
— Я часто приходил сюда в детстве. Еще тогда, когда был бойскаутом!
— Ты был бойскаутом? — переспросил его Варник.
— Конечно, был. У меня даже остались все полученные мной грамоты. Когда вернемся в город, я их вам покажу.
— Не нужны мне твои дурацкие грамотки, — злобно ответил Вернон.
— И мне тоже, — сказал Варник. — Все, что мне нужно — это изловить этих проклятых щенков, продать их и убраться из города.
— Я с вами, босс.
— Но сперва нам нужно найти этих нахальных псин.
Некоторое время — точнее, большую часть дня — они слонялись по парку, но не нашли и следа беглых щенков.
— Что ж, поразмыслим, — сказал наконец Варник. — Если бы ты был щенком, то что для тебя было бы важнее всего на свете?
«Я есть хочу», — скулила Чубби.
«Снова о своем желудке», — проворчал Чайковский.
«Простите, но я ничего не могу с этим поделать. У меня потребности, — жалобно сказала Чубби. — Мне нужно много питаться, потому что я быстро расту.»
«Я бы тоже не отказалась что-нибудь скушать, — поддержала ее Долли. — В последний раз мы рылись в отбросах уже довольно давно.»
«И что нам делать?» — вопросила Чубби.
«Мы поищем еду», — пообещал Мо.
Они старательно искали что-нибудь съедобное на всем протяжении пути. Им даже два раза попались урны, но в них практически не было ничего съедобного, и когда перевалило за полдень, все четверо щенков были страшно голодны.
«Что же нам делать?» — спросил Чайковский.
«Продолжать двигаться», — ответил Мо.
Щенки пробежали еще несколько сотен метров. Затем неожиданно Чайковский сказал:
«Знаешь, Мо, хотелось бы мне знать: кто назначил тебя вожаком? Ты всегда говоришь нам, что делать, и это начинает действовать мне на нервы.»
Мо был потрясен злыми словами Чайковского.
«Я… я делал то, что считал нужным, чтобы привести нас домой.»
«И разве мы пришли домой? — Чайковский оглянулся по сторонам. — Ха, как странно! Это вовсе не похоже на дом!»
«Не знаю, почему ты разговариваешь со мной таким тоном, — обиженно ответил Мо. — Я вовсе не хотел быть большой шишкой. Просто кто-то должен был вести нас вперед, вот и все. Кроме того, я не всегда был главным. Долли напугала медведя. Чубби перебежала дорогу и нашла первый контейнер с отбросами…»
«И мы все сражались с плохими людьми и удрали от них, — добавила Долли. — Чайковский, мне кажется, ты несколько несправедлив к Мо.»
«Но он так раскомандовался!»
«Я вовсе не собирался этого делать, — отозвался Мо, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Я так же голоден, как и вы. Я так же устал, как и вы… Я так же напуган, как и вы. Я тоже хочу домой. Я хочу увидеть маму, папу и всех остальных. Я не хотел, чтобы мы бродили по лесам, но нам пришлось это сделать. Если бы мы не сбежали, нас бы продали поодиночке и мы уже никогда не увидели бы друг друга. Никогда в жизни… Вы это понимаете?»
Четверо щенков остановились посреди дороги и посмотрели друг на друга, испуганные и подавленные тем, что выпало на их долю в последние дни. Они крепко любили друг друга, но они были слишком юны и сбиты с толку, оторваны от любящей и любимой семьи и заброшены в мир, которого не знали и не понимали.
«Если я вел себя слишком… по-командирски, то простите меня. Я этого не хотел. Я просто делал все, что мог, только и всего.»
«Мы понимаем, Мо, — откликнулась Чубби. — Ты все делал правильно. Поверь, я не буду зря говорить.»
Мо покачал головой.
«Кажется, Чайковский считает, будто я пытаюсь заставлять вас делать то или иное. А я не желаю быть паханом, диктатором или кем-либо в этом роде.»
«Да нет же, Мо, все нормально, — заверила Долли. — Ты же знаешь, как и все мы, что кто-нибудь должен быть вожаком — собакой-альфа.»
«Чайковский, ты ничего не хочешь сказать Мо? — спросила Чубби. — Мы знаем, что ты просто голоден и устал. Мы знаем, что ты вовсе не имел в виду то, чего наговорил ему.»
«А ты, Мо, пообещай, что не будешь сердиться на Чайковского, — попросила Долли. — Мы не ушли бы так далеко без вас — без вас обоих.»
Чайковский и Мо покосились друг на друга, потом отвели глаза. Оба они были пристыжены этой неожиданной стычкой.
«Ну… — промолвил Мо несколько секунд спустя, — я не буду сердиться, если он тоже не будет…»
«Я наверное… тоже не буду сердиться, — отозвался Чайковский. — Мо, извини меня. Наверное, просто я устал сильнее, чем мне казалось.»
«Что ж, — уже спокойнее сказал Мо, — мне кажется, мы почти вышли из леса. Я чувствую, что до дома уже не так далеко.»
«Теперь идти будет легче», — согласилась Долли, почувствовав неожиданный прилив сил и оптимизма.
«Верно, — радостно кивнула Чубби. — Скоро мы будем вместе с мамой и папой, и Тэдом, и Эмили, и Райс, и мистером Ньютоном, и миссис Ньютон… И они дадут нам много- много всякой вкусной еды! Больше, чем мы видели за всю свою жизнь!»
«Точно! — поддержал ее Чайковский. — Наши беды почти кончились. Если уж мы дошли сюда, то дойдем и до дома!»
«Несомненно, — сказал Мо. — Идемте. Все… — Он остановился и посмотрел на брата. — Скажи это ты.»
«Следуйте за мной!» — воскликнул Чайковский.
— Ага! Попались, крысята вонючие! — Прямо перед ними на тропе стоял Варник. Он хлопнул в ладоши и злорадно потер руки, глядя сверху вниз на маленьких сенбернаров.
