вкусом отделанную жилую комнату, он улыбался.
— Жена с малышом ушли в бакалейную лавку. Обычно я хожу с ними, но... — Симмонс, направившийся на кухню, которая соединялась с гостиной открытым проходом, остановился и взглянул на Адама. Тот уселся на диване, решив, что вместительное, немного просиженное кресло, обитое бежевой тканью, является, очевидно, хозяйским любимым местом. — Остался дома, потому что после вчерашнего я не в том настроении.
Адам понимающе кивнул.
— Стакан дать?
Адам напрягся, чтобы правильно отреагировать на предложение.
— Да нет. Из бутылки приятнее.
— У меня баночное.
Адам моргнул и тут же нашелся:
— Из банки еще лучше. То, что надо.
Грант исчез, обойдя часть стены, отделявшей гостиную от кухни, которая служила, вероятно, и столовой.
Через минуту он вернулся с двумя банками холодного как лед пива. Одну он вручил Адаму, другую оставил себе и уселся в бежевое кресло.
Адам открыл банку и сделал глоток. На самом деле он не был большим любителем пива, но ему хотелось произвести впечатление на Симмонса и расположить его к себе. Нельзя же упускать шанс.
— В общем, вы ничего меня приложили, — произнес Грант, сделав большой глоток.
— В данный момент у меня неприятности.
Симмонс пожал плечами.
— У нас, у работяг, тоже свои неприятности. Вот почему мы и пытаемся добиться от дирекции, чтобы с нами поступали по-честному.
Адам чуть наклонился вперед.
— Я-то думал, мы все обсудили, и вы вроде признали, что все по-честному, Грант.
— Еще оставалось немало проблем, а вы вдруг исчезли.
— Ну, так кто нам мешает снова поработать над этим?
Грант отхлебнул еще глоток.
— Вы сваливаетесь как снег на голову, вышибаете из меня дух, а потом, как ни в чем не бывало, приходите ко мне домой и заявляете: «Кто нам мешает снова поработать?»
— Можно было бы сказать, Грант, что вы попали в самое яблочко, если б не забыли одну важную вещь.
— Ах да! Вас и вашу шикарную блондинку.
— Если вы на меня и злы, — подмигнул Адам, — то это не означает, что вам понятно, как же зла она на меня за то, что я вам врезал. Я наломал дров, а она не из тех, кто забывает об этом.
— Это мне хорошо известно, — осклабился Грант.
— Жена? — бросил Адам.
— Она увидела программу «Новости» по телику. Как раз когда я приложил вашего брата. Моя бедная челюсть не вызвала у нее ни малейшего сочувствия. — Грант помедлил. — Это, говорит, тебе поделом. — Он глуповато ухмыльнулся. — Я рассказываю вам это только потому, что она может вернуться, пока вы еще здесь, и сама вам все это выложит.
— Женщины... — развел руками Адам.
Да, женщины, — поддакнул Грант.
Заговор был налицо.
На следующее утро Лаура раньше всех явилась в столовую. Схватив «Денвер кроникл», она с волнением стала просматривать газету. Никаких заголовков о том, что Адам Форчэн избил сотрудника компании, на первой странице не было. Она перелистала газету от начала до конца. Даже крошечной заметки нет. Она ничего не понимала. Почему Грант Симмонс переменил решение?
Джессика Форчэн вошла в столовую и с озабоченным видом приветствовала Лауру.
— Что-то ты бледна, моя дорогая!
Лаура не без горечи улыбнулась.
— Прекрасный контраст моему синяку.
Помню, у меня тоже когда-то был фонарь, — сымпровизировала Джессика, наливая себе кофе из серебряного кофейника с бокового столика.
— У вас был фонарь? — с недоверием воскликнула Лаура. — Кто же вам его поставил? И когда?
— О, давным-давно. Незадолго до того, как я стала женой Доминика. Я, кажется, вам говорила, что мы сорок семь лет прожили как в раю? До тех пор, пока Дом не отошел в мир иной. Каждый год, каждый день нашей совместной жизни был праздником. Мы так любили друг друга. Правда, когда Дом попросил у моего отца моей руки, папа был непреклонен. Мы были довольно состоятельны, а у Дома за душой не было ни гроша. Папа решил, что Дом охотится за моим приданым, и сказал, что никогда не даст благословения на такой брак, а если мы ослушаемся его воли, то он лишит меня наследства.
Отодвинув на задний план любопытство по поводу синяка Джессики, Лаура с нескрываемым интересом вслушивалась в ее отступление.
— И вы все равно вышли за него замуж, вопреки воле вашего отца?
— Сначала я пыталась образумить его. Я делала все, чтобы он посмотрел на Доминика моими глазами.
— Это как же?
— Прежде всего должна тебе сказать, что Дом был невероятно красив. Кое-кто, и я в том числе, считал, что Дом ужасно похож на Рамона Новарро.
Лаура с недоумением посмотрела на Джессику.
— Новарро — это черноволосый, черноглазый красавчик эпохи немого кино. Харизматическая, обаятельная личность, и притом ужасно сексуальный, — пояснила Джессика. На губах у нее играла улыбка, она вдруг стала совсем молоденькой. — О да, молодые и не совсем молодые женщины так и млели от него.
— От Новарро?
— Ну да! — весело рассмеялась Джессика. — И от Дома тоже. Стоило мне взглянуть на него один только раз — и со мной все было кончено. Я влюбилась по уши.
— А он... — неуверенно вступила Лаура, — он тоже?
— Видишь ли, мы были молоды, и Дом порхал вольной птицей. Когда мы впервые встретились, он был настоящим вертопрахом, успех у женщин вскружил ему голову. За душой у него действительно ничего не было, но с его-то очарованием — стоило ли ему о чем-то задумываться?..
— Очарование — страшная вещь, — проговорила Лаура, имея в виду не столько Дома Форчэна, сколько старшего внука Джессики.
Бабушка понимающе кивнула.
— Да, милая. Дом и Адам похожи как две капли воды. Оба чертовски привлекательны, красивы, полны энергии. Я же говорила, что влюбилась в Дома с первого взгляда, а ему... ему потребовалось побольше времени.
— Сколько же? — с нескрываемым интересом спросила Лаура.
— Три года.
— Три... года?
Обе женщины заговорщицки переглянулись, и Джессика продолжала:
— Он занимался спиливанием старинных дубов. А меня отправили заканчивать школу в Швейцарию. Когда я вернулась, мы с Домом снова встретились. Он стал постарше и помудрее, я — совсем взрослой, и оба мы поняли, что нам надо быть вместе, и что ни с кем другим ни один из нас счастлив не будет. Да-да, мы были в этом уверены. Сорока семи лет достаточно, чтобы подтвердить, что мы были правы.
— Ну и удалось вам в конце концов убедить отца, что Дом для вас подходящая пара?
— Увы, нет, — рассмеялась Джессика. — В те времена фамилия Форчэн имела мало общего с властью
