– Мы вместе! – присоединился «Красивый Гангстер». И вот непобедимый воинственный дух вновь воспылал. «Молчаливый Гангстер» продолжал борьбу за слово.
Время как будто остановилось.
Мы привели его в состоянии крайнего напряжения.
Наконец суровый голос «Молчаливою Гангстера» взрезал тишину:
– Мраморный шоколад!
«Толстый» и «Красивый» гангстеры победоносно потрясли в воздухе сцепленными руками. «Мелкий Гангстер», прищелкнув пальцами, крикнул: «Браво!»
– Мраморный шоколад! – снова завопил «Молчаливый Гангстер», словно подтверждая, что именно он нашел это слово, выговаривая каждый слог с признательностью и нежностью к этому продукту. Тон его сразу изменился, как и сама манера речи. Она обрела силу и выразительность обычного человеческого голоса.
– Продолжайте, – предложил я.
– «Крекер-Джеки», наслаждение в каждой коробке! – выпалил он без колебаний.
– Стуколка.
Чика.
Пристенок.
Сыграем в доктора.
Глист.
Грыжа.
Плакса.
Болван.
Кривоногий детина.
Остолоп.
Простофиля.
Дурень плосконосый.
Гайморит.
Деревенщина.
Извращенец.
Преждевременная эякуляция.
Дешевый болван.
Авантюризм.
– Спасибо, прекрасно, вполне достаточно, – прервал я этот поток.
«Молчаливый Гангстер» продолжал, не в силах остановиться, изливать вдруг нахлынувшие на него слова, лицо его по-прежнему хранило каменное выражение.
Положив руку на плечо, я усадил его на место.
Затем повернулся к «Толстому Гангстеру».
– Ваша очередь.
«Толстый Гангстер» встал, не переставая сосать леденец.
Он в точности соответствовал описанию особо опасного преступника на стенде «Их разыскивает полиция».
Имя: «Толстый Гангстер».
Вес: Максимальный.
Характер: флегматично-жестокий.
Особые приметы: Все время сосет леденцы Увлечения: Медитация.
Любимый автор: Эдгар Райс Берроуз.
Любимое изречение: «Мы должны любить друг друга,/ Пока не умрем».
– Я так понял, тему выбираю сам? – осведомился «Толстый Гангстер».
– Конечно, – поспешил откликнуться я.
– Ничего, если буду говорить о сластях?
– Как вам будет угодно.
Из нагрудного кармана «Толстый Гангстер» достал носовой платок, расстелил его на столе и положил леденец, вынутый изо рта.
– Я без ума от коричных конфет, – сказал «Толстый Гангстер».
Голос у него стал жирным и сдобным.
– Мятные конфеты идут у меня на втором месте. У коричных вкус точно у ангелов, а у мятных – как у сатиров. Их вкусы сродни друг другу в их намеке на приключение, нечто вроде того, о чем пел Рильке:
Кокосовые леденцы у меня на третьем месте. В их вкусе две сугубо различных доминанты, точно выражение лица Венеры Боттичелли. В затененной левой стороне ее лика художник отобразил выражение отчаяния и меланхолии, в то же время на освещенной правой открывая вид воспарившего духа, исполненного силы и уверенности. Именно в этой жгучей двойственности тот, кто ценит синтез противоречивых элементов превыше упрощенного единства, обнаружит аналог вкуса кокосовой карамели.
«Толстый Гангстер» умолк с растерянным видом.
У меня просто не было слов.
«Красивый Гангстер» и «Мелкий Гангстер» остолбенели не меньше моего.
Лишь «Молчаливый Гангстер», глухой ко всему происходящему в мире, продолжал упорно пробираться по пустошам собственной памяти.
– Я просто хотел про леденцы, – оправдываясь, сказал «Толстый Гангстер». – Не знаю, откуда это вырвалось. Я не собирался тут выделываться.
– Конечно, понимаю.
– Я хотел быть точным в словах, – продолжал оправдываться «Толстый Гангстер».
Вид у него был довольно удрученный.
– Высказать все до конца редко получается за один раз. Возможно, вы могли бы рассказать нам подробности, пока сосете леденец. Это поможет?
– Ничего, если я буду выступать с леденцом во рту?
– Конечно, отчего бы не попытаться?
«Толстый Гангстер» отлепил леденец от платка и снова сунул в рот, затем повернулся ко мне с улыбкой.
И стал рассказывать по второму кругу, на этот раз неторопливо, старательно подбирая слова.
– Мы приняли судьбу гангстеров добровольно.
Нас никто не заставлял.
И, будь нам дан выбор снова, мы с той же решимостью опять сделали бы это, причем с превеликой охотой.
– Мы никогда не собирались называться «гангстерами» и вовсе не стыдимся своей профессии.
– Мы считаем, что гангстеризм – понятие довольно-таки условное.
Мы являемся гангстерами только по отношению к остальному миру, и лишь перемены в нем самом могли бы превратить нас во что-то другое.
– Мы переняли стили языка, одежды, поведения, которые принято считать гангстерскими.
Мы никогда не пытались выделываться, изображая из себя гангстеров, и никогда не пытались доказать свою гангстерскую уникальность.
Несмотря на все наши старания, наши манеры временами воспринимались как эксцентричные и антисоциальные. Однако мы наотрез отказывались вносить непривычные изменения в свой стиль жизни – просто для того, чтобы не быть неверно понятыми.
– Мы никогда не утверждали, что убийство людей и насильственное отъятие
