широкоплечий юноша в черной суконной косоворотке, с открытым чистым лицом; давно не стриженные волосы, усики – законченный тип революционера, прямо хоть сразу в кандалы.
– Англичанин? – крепким напористым голосом спросил он. – Знаю о вас от Личарды, – он протянул руку. – Мазурин.
Ого, подумал Горизонтов, сам Мазурин! Он тоже слышал об этом видном эсеровском боевике. Они прошли в комнату, где им навстречу поднялись трое.
– Саша Беленцов, Карл Туулик, Федя Карятников, – коротко представил их Мазурин.
Горизонтов оглядел комнату, совершенно заурядную столовую-гостиную в бедном доме, с иконами в углу, с лампой над столом. Необычным в ней был лишь новенький револьвер, разобранный на подстеленной газетке, рядом с ломтиками чайной колбасы, да два портрета, увеличенные фотоснимки молодых людей с характерным крамольным прищуром.
– Узнаете? – спросил Мазурин. – Это мои друзья Сазонов и Каляев. Царствие им небесное! – он быстро перекрестился в угол.
– Креститесь, Мазурин? – удивился Виктор.
– Верую, но это никого не касается. К вам дело, Англичанин. Садитесь. Я и мои друзья вышли из партии социалистов-революционеров. Наше руководство разложилось, задумало играть в парламентские кошки-мышки. Мы тоже готовимся к новым боям. Для этого нами будет проведен ряд экспроприаций. Согласны вы принять участие хотя бы в первой из них? Имеется в виду Банк Московского общества взаимного кредита…
– Простите, но при чем тут?.. – Виктор показал глазами на смирно сидящего в углу Пищикова.
Мазурин усмехнулся.
– Мистер Пищиков финансирует наше начинание, а затем вносит нам на рассмотрение свое в высшей степени оригинальное предложение… Мы пока, – Мазурин тут нажал, – пока доверяем ему. Он знает, на что идет, и не обманет нас, не беспокойтесь. Для него это, как говорят американцы…
– Бизнес, – подсказал Горизонтов.
– Ну, Витюша, ты же знаешь! – восторженно завопил «негоциант». – Ваше дело – революция, мое – деньги!
– Ну как, Англичанин, согласен? – перебил его Мазурин.
– Только в том случае, Володя, – медленно начал Горизонтов, наблюдая, как ответит Мазурин на неожиданную фамильярность. Мазурин усмехнулся. – Только в том случае, если мне будет выделена из добычи соответствующая доля для передачи в кассу нашей партии…
– Андрей Семенович, не откажите в любезности – пошлите кого-нибудь за шампанским, – попросил Красин своего помощника. – Приехали друзья с Кавказа, молодая пара…
– Слушаюсь, Леонид Борисович, – сказал исполнительный помощник. Он давно уже почти догадывался, что за друзья, заказчики, представители фирм бесконечно посещают его начальника и почему заведующий кабельной сетью ведет такую бурную деятельность. Догадывался и молчал, разумно не желая иметь касательство к таким страшным вещам. Красин был с ним в молчаливом сговоре.
– Пошлите к Елисееву за французским, – сказал ему вслед Красин, прошелся по коридору, зачем-то выглянул на улицу, почему-то проследил полет голубя к голубому небу Исаакиевской площади и только после этого вернулся в свой кабинет.
В разных концах кабинета сидели Надя, Кириллов и Николай Берг. Мельком взглянув на вошедшего Красина, Николай продолжал, обращаясь к Наде:
– …И он говорил о тебе в последние минуты. Он просил, чтобы я увез тебя из России… Я готов проводить тебя в Швейцарию… или в Италию, Надя…
Надя подняла голову и посмотрела прямо в глаза Николаю. Николай старался не отводить взгляда, но чувствовал он себя в эту минуту неважно. Любовь его умерла, страстная его любовь к этой красавице умерла вместе с братом. Он понял это сразу же, как только увидел Надю на Николаевском вокзале. В сущности, она была ему теперь совершенно безразлична, он был ошарашен этим открытием и теперь что-то мямлил о воле Павла, пытаясь разобраться в новых своих чувствах.
– Никуда я не уеду! – вдруг выкрикнула ему в лицо Надя неприятным чужим голосом.
Глаза ее заметались по кабинету, она вскочила и внимательно осмотрела предметы на письменном столе, метнула взгляд на Кириллова, потом осмотрела орнамент ковра, встала у стены и остановила глаза на Красине. Красин молча стоял на фоне окна. Лицо его было неподвижно, только дрожала жилка на виске.
– Надя, успокойтесь! – тихо обратился к ней Кириллов, он подошел поближе и вроде бы даже попытался прикоснуться к ее руке, но не прикоснулся. – Я думаю, что вам нужно уехать временно, чтобы переменить обстановку. Это действует целебно на нервную систему… Вот посмотрите в «Биржовке» объявление: средиземноморские поездки посредством скорого парохода «Принцессин Виктория Луиза»…
– Прекратите, Алексей Михайлович, – тихо сказала Надя, и снова ее охватило какое-то двигательное беспокойство, она пошла вдоль стены, разглядывая узор обоев.
– Право, Надя, это тоже неплохой вариант, – пробормотал потерянно Николай.
– А вы как считаете, Леонид Борисович? – выпрямившись вдруг, гордо, почти надменно спросила Надя.
– Вы должны… – медленно проговорил Красин, – вы должны сами дать себе отчет в своих силах, вы хозяйка себе и должны решить, есть ли у вас силы остаться. События каждый день могут приобрести катастрофический характер.
– Я уже все решила, и силы у меня есть, – тем же гордым голосом сказала Надя и вдруг дрогнула. – Вы предлагаете мне уехать… На мне грязь, пуды грязи… Средиземным морем ее не смыть!
7 марта 1906 около 5 часов 15 минут дня в Москве было ограблено шайкой злоумышленников, вооруженных револьверами и бомбами, Московское купеческое общество взаимного кредита, помещающееся на Ильинке… похищено по заявлению Правления 875 тыс. рублей.
Обстоятельства: после 5 часов… в помещении банка осталось человек 60. …Городовой Чепелев спустился с лестницы в швейцарскую, где на него напали 3—4 злоумышленника и обезоружили его… Той же участи подвергся и городовой Левицкий, поспешивший на помощь Чепелеву.
Злоумышленники прошли в зал второго этажа и соединились там с группой своих товарищей, проникших с черного хода, так что их оказалось около 15 человек.
В зале были обезоружены еще два городовых… и тут же был испорчен телефон. Все 60 служащих, городовые, швейцар и сторож загнаны в угол зала, и к ним было приставлено несколько караульных. Остальные злоумышленники… забрав из кассы 875 000 рублей, удалились, после чего караульщики предложили служащим пройти в комнату кассы и положили у дверей бомбы, объявив, что в случае открытия дверей бомбы взорвутся…
Ворвавшись в банк, жандармы бросились с револьверами и шашками наголо по разным помещениям. Офицер рванул на себя двери кассового зала и увидел целую толпу пугливо сбившихся в кучу господ, устремленные к нему глаза, полные страха и мольбы.
– Что же вы тут сидите, господа? – насмешливо спросил офицер.
– Бомбы! – вдруг вскричал кто-то.
Отлетевшие из-под двери от рывка бомбы теперь свободно катились по паркету в разных направлениях. Одна из них, круглая, приближалась к сверкающим офицерским сапогам. Офицер ударил ее носком сапога, бомба взлетела в воздух, грохнулась на паркет и покатилась к лестнице. Офицер поднял другую плоскую бомбу, прочел надпись «ландрин», открыл и воскликнул:
– Ландрин, господа! Угощайтесь!
…растерянность всех находившихся в банке лиц благодаря неожиданности нападения была так велика, что никто из присутствовавших в зале не может дать точного описания примет грабителей…
Объявлен розыск Мазурина Владимира Владимировича по подозрению в участии в ограблении. Мазурин – бывший студент Московского университета, 20 лет, среднего роста, волосы светлорусые, есть усики, без бороды. Одевался в черное осеннее пальто, на голове черная драповая шапка.
В июне 1904 года привлекался к дознанию при Московском губернском жандармском управлении по делу о тайной типографии с.-р-ов. По агентурным сведениям, в настоящий момент инициатор оппозиции в рядах эсеров, глава «Московской партии». Последняя выступила против решений съезда с.-р., отрицающих аграрный и фабричный террор и экспроприацию частной собственности.
…12 марта поступили определенные агентурные сведения, что ограбление было осуществлено максималистом Мазуриным… принимали участие неизвестные революционеры, прибывшие из Прибалтийского края. Куда девались деньги и куда скрылись грабители, агентура не знает…
В пестрой толпе, что месила мокрый снег возле Петровского пассажа, Илья Лихарев вдруг почувствовал какое-то неудобство, неловкость, как будто за воротником у него набрались после стрижки жесткие волоски. Чувство это, до тонкости известное только опытным подпольщикам, означало: за тобой следят!
Илья прошел через пассаж и вышел на Неглинную, купил пирожок и прислонился к стене, дабы съесть его. Он огляделся и не удержался от облегченного, а пожалуй, даже и радостного вздоха: к нему подходил с чемоданчиком в руках не кто иной, как дважды уже похороненный Англичанин Вася. Раньше Илья недолюбливал Горизонтова, ибо знал прекрасно о чувствах Лизы к нему. Теперь же огромная эта фигура, самоуверенная улыбка и простодушные глаза вызвали у него чуть ли не родственные чувства. После декабря Илья сильно изменился даже внешне. Куда-то пропали его юношеская округлость, прозрачность кожи, которой он так стыдился. Щеки запали, резко выступили скулы, подбородок, в глазах появился ровный холодноватый свет, от которого встречным чинам полиции становилось не по себе. Теперь уже Илья не краснел по пустякам. Вся его жизнь сосредоточилась на деле, на четкой и непреложной, как движение светил, партийной работе. Он старался убежать от мыслей о Лизе, но на рассвете в полусне она всегда появлялась с прежней ее неуверенной улыбкой, манерой посматривать из-за плеча или в последнем своем страшном ожесточении… с винтовкой…
– Я шел за тобой полчаса и определял, нет ли хвоста, – тихо сказал Горизонтов. – Важное дело, Лихарев.
Подозвав извозчика, они отправились на Остоженку, к меблированным комнатам «Париж». В бесконечных извилистых и тусклых коридорах «Парижа», где, как сказал Витя, «один воин может успешно обороняться от целой сотни янычар», на них с хихиканьем посматривали коридорные девушки и половые. Одного из них Виктор остановил и вынул из носа у него цветок.
– Принеси лафиту, – скомандовал Горизонтов половому и пояснил Илье. – Я тут за циркового обретаюсь.
– Ох, Виктор, Виктор… – покачал головой Илья.
В номере Горизонтов открыл чемоданчик, и Лихарев увидел толстые пачки денег, запечатанные бумажными лентами с четырехзначными числами.
– Можешь не считать, – скромно потупился Виктор. – Шестьдесят тысяч как одна копейка. Нужно все это переправить Никитичу.
– Ты участвовал в мазуринском эксе? – еле слышно спросил Илья. – Как же ты посмел с эсерами…
– Забываете III съезд, товарищ, – прогудел обиженно Горизонтов, – а в частности резолюцию о временном боевом соглашении с эсерами.
– Таковые в каждом отдельном случае могут заключаться лишь под контролем Центрального Комитета, – отпарировал Лихарев, закрыл чемоданчик и поставил его на пол. – А ты, Виктор, не согласовал…
– С кем же я мог согласовать? Со своей левой ногой? Ты знаешь, как я попал к этим ребятам? Знаешь?
Горизонтов сбивчиво рассказал об аресте, побеге, негоцианте Пищикове…
– Надо было прежде разыскать комитет и согласовать, – твердил свое Илья.
– Ну вот, хочешь как лучше… – огорчился Горизонтов.
