обрамляющих ледник вершин, напоминающей клык гигантского животного.
– Зов природы, – понимающе произнес Олег, на что Шатун неопределенно пожал плечами. Он расправил затекшие от тяжелой ноши плечи, несколько раз взмахнул руками, разгоняя по организму кровь, и уже собрался спускаться вниз, когда над ледником раздался гортанный, похожий на клекот орла крик. Все находящиеся наверху мгновенно обернулись на звук и увидели, как проводник Кахи Карахибадзе взмахнул руками и сорвался в пропасть.
Руслан Мирзоханов отшвырнул карту и бросился к тому месту, где еще несколько секунд назад стоял пожилой грузин. Но помочь старику он ничем не мог, внизу лишь клубилась буро-желтая пыль, взметнувшаяся от камнепада. Горы получили очередную плату за их нарушенный покой…
Растеряв почти весь свой отряд, Бабрак Халаев был твердо уверен в одном – война для него закончилась, теперь предстояло вырваться из этой пропитанной кровью земли.
Дорога в Грузию была закрыта, впрочем, как и дорога в Дагестан, а оттуда в Азербайджан, но это ничуть не смущало Ункаса. Он уже наметил себе маршрут отхода. Сперва в Ставропольский край, потом в Краснодарский, а оттуда уже в Крым. Там его не тронут, там другое государство, там у Ункаса много друзей (не зря же он дважды лечился в Крыму после ранений). Выбравшись за пределы России, он навсегда сможет исчезнуть, раствориться во времени, оставшись для родственников своего тейпа лишь легендой…
После гибели основных сил отряда Бабрак увел жалкие остатки далеко в горы, туда, где его не должны были искать ни преследующие пограничники, ни свои.
Маленький Нарвой, прилепив свои дома прямо к отвесным скалам на дне горного ущелья, был всеми забыт. Старухи и старики, единственные его жители, не могли нести никакой угрозы федеральным войскам, да и моджахедов ничем не привлекали. Вряд ли местные жители наедались досыта, а для устройства базы, чтобы зализывать раны, бесперспективное место. В Нарвой вела всего одна дорога, перекрой ее – и боевики окажутся в каменном мешке. На подобный риск никто не собирался идти, никто, кроме Ункаса. Он давным-давно обратил внимание на это заповедное место, просчитал все плюсы и минусы. После чего пришел к выводу, что Нарвой можно использовать как запасной парашют, когда уже всем друзьям и врагам покажется, что ты обречен и нет никакой надежды на спасение. У самой земли рвануть кольцо и мягко приземлиться в густых камышах…
Только поэтому Бабрак периодически подкидывал жителям аула продукты, посылал молодых бойцов заготавливать хворост на зиму, сделав стариков и старух верными стражами его тайны.
В отличие от большинства полевых командиров, Ункас не создавал в ауле полноценную базу с подземными схронами, складами с оружием, боеприпасами, замаскированными огневыми точками. Все это ему было без надобности, и только однажды он организовал там тайник. В пещеру на краю аула загнали два армейских «Урала» (трофеи после первой чеченской войны), загруженные полусотней комплектов армейской формы, таким же количеством боевой экипировки. Но, главное, там были спрятаны чистые бланки документов и оборудование для превращения их в полноценные документы, в то, что сейчас для Халиева было на вес золота.
Добравшись в сумерках до ущелья, Ункас не повел своих людей в аул. Остановились на ночлег в лесу, а выставленному охранению строго-настрого было приказано наблюдать за населенным пунктом.
Ночь прошла без происшествий, да и часовые подтвердили: в Нарвое все в порядке. На следующее утро едва туман успел рассеяться, как в аул вошли остатки отряда Ункаса.
Старики встречали Бабрака как героя, но ему было не до всплесков честолюбия, время поджимало. Халаев был реалистом и понимал: он жив, пока движется, любая даже самая небольшая заминка для него – верная смерть.
Вход в пещеру, в которой были спрятаны машины и армейская амуниция, был застроен торцевой стеной сарая. Взрывать стену Ункас не решился и приказал разбирать вручную.
Орудуя ломами и кирками, боевики в течение часа расчистили проход. Несмотря на довольно длительное хранение в подобных условиях, автомобильные двигатели завелись, что называется, с пол- оборота.
Грузовики, негромко порыкивая моторами, выехали из пещеры, Бабрак Халаев забрался в кузов и стал торопливо распаковывать оборудование для изготовления документов.
– Скорее переодевайтесь, у нас мало времени, – не глядя на подчиненных, распорядился он…
Группа Лемешева засаду на дороге организовывала по всем правилам. Пулеметчик забрался в расщелину между двумя валунами, держа на прицеле приличный кусок дороги. Двое снайперов расположились по ходу движения так, чтобы держать под перекрестным огнем голову и хвост колонны. Автоматчики произвольно залегли в зарослях папоротника.
Только командир группы Николай Лемешев не стал маскироваться, предстояло выяснить, кто же все-таки сейчас находился в ауле – свои или… А в таком положении хочешь не хочешь, а нужно становиться с поднятой рукой посреди дороги.
– Значит, так, Пианист, – цепляя кольцо предохранительной чеки «лимонки» за стальной тросик, вшитый в брезентовое основание «лифчика»[29], благодаря чему гранату можно было легко привести в боевое положение одной рукой, обратился лейтенант к радисту, – занимай позицию за пулеметчиком и жди. Ну а дальше, как говорится, действуй по обстановке. Понял?
– Так точно, – вытянулся радист.
– Действуй. – Наконец петля тросика намертво затянулась на кольце…
Время катастрофически летело, изготовление полутора десятка солдатских книжек (военных билетов) заняло почти три часа. Готовить гражданские паспорта уже не было времени, впрочем, Ункас не собирался тащить за собой целый выводок головорезов. Главная их задача – помочь ему вырваться за пределы Ичкерии, а там… Нагрудный карман полевого командира оттягивал пузырек с густой прозрачной жидкостью – яд атропин. Через двенадцать часов после употребления наступает паралич сердца. Чем не выход из войны для настоящих моджахедов?
– Поторопитесь с погрузкой, – нетерпеливо подгонял он боевиков, вклеивая свою фотографию в поддельный паспорт…
Шум работающих автомобильных двигателей с каждой секундой усиливался. Праздно разгуливающий по дороге Николай Лемешев мгновенно опознал этот звук. «Два «Урала-375», странно, почему два? – удивился лейтенант, но тут же сообразил, что вторая машина находилась где-то поблизости и он ее просто не заметил. – Две машины, да еще днем. Вряд ли это духи, те сейчас уже не такие отчаянные, не рискнут днем высовываться».
Логически все выходило верно, но та же логика подсказывала морскому пехотинцу, что ночью передвигаться на машине еще опаснее. Любой патрулирующий «крокодил» или «грач» даже выяснять не станет, что за техника движется, и ударит из всего бортового вооружения. Как говорится, только полетят клочки по закоулочкам. Так что по логике выходило, что все возможно, а точнее, судьба бросила игральные кости, и теперь его шансы выжить становились пятьдесят на пятьдесят. Николай невольно поежился, как будто за шиворот попала холодная вода, но отступать было уже поздно. Из-за поворота вынырнул головной «Урал».
– Шайтан, – выругался Ункас, увидев на лесной дороге одинокую фигуру в камуфляже с автоматом на плече. Полевому командиру было достаточно одного беглого взгляда, чтоб понять – это федерал. А то, что один – всего лишь иллюзия, маленькая военная хитрость, рассчитанная на дилетантов. Но Ункас не был дилетантом, он хорошо знал, что остальные федералы прячутся в засаде. Теперь оставалось надеяться только на «новые» документы, свое оружие и сноровку.
Не оглядываясь, он дважды стукнул ладонью в заднюю стенку кабины, это был сигнал тревоги. Из кузова головной машины фонариком просигналят идущей следом, и уже через несколько секунд все моджахеды будут в полной боевой готовности.
– Тормози, – коротко приказал водителю Бабрак, когда до вооруженного незнакомца осталось с десяток метров. Водитель со всей силы вдавил педаль, и «Урал», угрожающе рыкнув, замер рядом с лейтенантом.
Ункас, по-прежнему сидя в кабине, успел глянуть по сторонам, ему даже показалось, что он разглядел в кустах притаившегося бойца, но полной уверенности не было.
