– Пока нет, – почувствовав внезапно изменившееся настроение командира, негромко ответил Евгений Васильевич. – Думаю, пока ему нечего сообщать. Отряд «Вихря» надежно сидит у них на хвосте, по сообщениям, караван рыскает среди гор, часто останавливается на привалы. Подозреваю, что Воин пытается связаться со своими хозяевами по поводу нового места доставки ракетных установок.
– Что докладывает служба радиоперехватов?
– Так, мелочь, ничего связанного с нашими делами нет. Возможно, моджахеды используют другие каналы связи, тайниковую или «эстафету». Слухачам это не по силам, не их профиль.
– Ясно, – Крутов в задумчивости забарабанил пальцами по карте. Ситуация, выражаясь медицинским языком, приближалась к кризису, развязка могла наступить в любую минуту. – Сколько «грачей» сейчас в небе?
– Как обычно, патрулирует дежурная пара штурмовиков.
– С сегодняшнего дня патрулировать должны звеньями, – распорядился Родион Андреевич. – В случае получения радиосигнала от маяка Шатуна удар должен быть ошеломляющим и мощным. Только так можно гарантированно уничтожить караван с ракетными установками, а уж потом зачищать «лесных духов», отряды «самообороны» и прочие сборища сепаратистов.
– Я сообщу командованию летунов.
– А как себя ведет наша милейшая журналистка?
– Несколько дней назад Алина Буковинская выписалась из гостиницы, сняла дом на окраине Грозного и со своими помощниками развернула там настоящий телецентр.
– Готовятся в открытую, значит, развязка уже не за горами, – произнес Крутов. Он погрузился в размышления, опытный шахматист и матерый разведчик, привыкший не просто доводить до логического конца разрабатываемую операцию, но и устраивать заделы на будущее. В эту минуту его неожиданно посетила подходящая идея.
– Необходимо срочно связаться с Каманиным. – Родион Андреевич решительно поднялся из-за стола…
Проводником оказался маленький и щуплый юноша в широких мешковатых джинсах, футболке с эмблемой испанской футбольной команды «Риал», поверх которой была накинута выгоревшая на солнце камуфляжная куртка. На голову мальчишка натянул такую же видавшую виды панаму с обвисшими полями.
Шатун, теперь приближенный к Руслану Мирзоханову, смог внимательно рассмотреть проводника вблизи. Пацан совсем не походил на прежних лоцманов горных троп, он не имел ни вместительного рюкзака, ни бурки, которая в условиях высокогорья заменяла ветровку, спальник, а при необходимости и палатку. Даже винтаря у него не было, на худеньком плече болтался короткоствольный «АКСУ», оружие, абсолютно непригодное для войны в горах.
У автомата два магазина был примотаны изолентой. Впалую грудь перетягивал ремень с деревянной кобурой «стечкина». На ремне около живота, зацепленные охранительными рычагами, постукивали друг о друга четыре «лимонки».
«Не боец, а полный отстой», – с полувзгляда оценил проводника Панчук и тут же сообразил: если для особо ценного каравана прислали такого «надежного» проводника, то вывод напрашивается один- единственный – до места назначения рукой подать.
Шатун даже представить себе не мог, насколько он был близок к истине. До конечной точки каравану оставалось тридцать верст…
«Лабиринт» – такое название носил ложный командный бункер. Строители основного подземного командного пункта знали, что в случае войны федеральные войска будут в первую очередь искать этот объект, чтобы уничтожить его вместе с руководством повстанцев, поэтому одновременно с основным создавали и ложный бункер.
Название «Лабиринт» этот объект получил за то, что построили его в расщелине, образовавшейся лет сто назад в результате одного из землетрясений. Часть горной породы опустилась на несколько сот метров, создав внутри широкое плато, над которым возвышались скалы и путаные каньоны, с высоты птичьего полета напоминающие хитроумный лабиринт (отсюда и название объекта). В глубине каньона в скалах была продолблена галерея фальшивого бункера.
В отличие от подлинного подземного командного пункта, он был устроен максимально упрощенным. Ровный тоннель, поделенный, как подводная лодка, на отсеки, бронированные переборки были сделаны из тяжелых стальных дверей, вывезенных с подземной ракетной базы под Бамутом (взорванной еще в первую чеченскую войну солдатами генерала Шаманова).
В «Лабиринте» не было ни подземной реки с мини-гидроэлектростанцией, ни больших складов с провиантом и оружием. Несколько замаскированных огневых точек, оснащенных лишь станковыми пулеметами. Здесь постоянно находилось около полусотни боевиков, в основном после ранений, которые не в состоянии были принимать полноценное участие в партизанской войне.
Для облегчения поиска этого бункера моджахеды даже не стали уничтожать грунтовую дорогу, ведущую в «Лабиринт».
У войны свои законы и свои правила. Занятые борьбой с постоянно передвигающимися группами боевиков, федеральные войска совершенно игнорировали поиски «гнезда сепаратизма». Так бункер долгие годы войны оставался нетронутым, и вспомнили о его существовании, лишь когда встал вопрос – куда направить караван с пехотными «градами». Там мог разместиться не только караван (люди, лошади, тюки с вооружением), но и несколько сот боевиков. А главное – уцелевшая грунтовая дорога позволяла быстро развезти по отрядам «самообороны» пусковые установки.
Первыми в «Лабиринт» прибыли отряды Садиста и Кобры. Часть боевиков разместилась в бункере, остальные разбили лагерь на плато снаружи.
Отряды Шайтана и араба Саладина должны были расположиться поблизости от ущелья…
Дождавшись сумерек, караван, вытянувшись в «нитку», двинулся в глубь гор. Никто из боевиков Руслана Мирзоханова, окончательно измотанных тяжелыми переходами, не обратил внимания на выбравшегося из кустов Качмалу, на ходу поправлявшего ремень с автоматными подсумками.
Спрятанный в тех же кустах контейнер-передатчик через полчаса, прежде чем самоликвидироваться, «выстрелил» в эфир очередной радиосигнал продолжительностью в одну треть секунды.
Короткое сообщение «Выхожу на боевой» привело в движение невидимые рычаги гигантской военной машины…
Последние дни Шамиль был сам не свой, душу заматеревшего боевика, кровожадного террориста, на счету которого сотни трупов не только офицеров, прапорщиков, контрактников и безусых срочников, но также женщин и даже младенцев, рвали острыми когтями свирепые тигры.
Еще недавно он мечтал о том, как в скором времени станет премьер-министром, а то и президентом свободной Ичкерии. Теперь же Шамиль почти не спал, все время ощущая зуд в центре лба, как будто его уже отметили зеленкой.
Тревожные мысли стальными тисками сжимали мозг полевого командира. Война, длившаяся не один год, изматывала тела и души вайнахов, многие уже сложили головы в ее горниле, другие, не выдержав всех тягот, сдались на милость федеральных властей. Не миновала подобная судьба и лидеров повстанческого движения, но, кроме тех, что погибли или сдались, была еще одна категория. Это были полевые командиры, которые, накопив денег (в основном за счет подачек от заграничных спонсоров), под тем или иным предлогом сбегали от войны на Запад или Восток, некоторые выдавали себя за эмиссаров повстанческого движения и жили вполне легально, их надежно прикрывали судебные системы зарубежных стран.
Другие селились в тихих местах, собираясь дожить остаток своей жизни в покое.
Время от времени подобные мысли посещали и Шамиля, особенно когда студеными ночами ныла ампутированная нога. Но как только боль проходила, желание бежать от войны отступало перед здравым смыслом, который убеждал «бригадного генерала» – пока он на войне, он для тех, кто воюет, для зарубежных спонсоров является «национальным героем свободной Ичкерии». Если же Шамиль уйдет, это подорвет уверенность воюющих моджахедов и, конечно же, перекроет финансовые потоки спонсоров, что может задушить повстанческое движение в горах. После этого спецслужбы займутся отловом ушедших за границу полевых командиров.
Шамиль только помнил из школьной программы отлов чекистами белогвардейских генералов в
