На следующий день собрались мы и выехали. Братишка мой в седле держится уверенно, посадка прямая – прямо загляденье. Сразу видно, не простой крови отрок. Хорошо, хоть этому учить не придётся, меньше мороки.
Как совсем рассвело, осадил я своего Кальдина:
– Стой! Привал. Да не расслабляйся, братец, отдыхать не станем. Пора тебя учить понемногу. Бери меч!
Меч он держать не умел. Тут уж извините. Правда, смышлёный, всё на лету хватает, но начинать с азов пришлось. Тренировались, пока он не взмок, отдохнули немного, перекусили, и снова занялись. Дал я ему лук небольшой, по его руке, поставил прут шагов за тридцать и говорю:
– Постарайся, чтобы стрела как можно ближе пролетела.
Малец вредно ухмыляется, хватает лук и пускает стрелу навскидку. Смотрю я – а прутик надвое расколот! И вправду, Альтаугр Зоркий! Где же он так стрелять научился? Делаю вид, что так и надо, и спрашиваю:
– Неплохо, неплохо для начала. Учился этому делу?
– Лук – пустяки, – отвечает, – я из сарбакана лучше умею!
– Из чего?
– Из этого, – говорит. Достаёт из-за пазухи трубку стальную и стрелку маленькую, с зелёным оперением. Зарядил, приложил ко рту, дунул – торчит его стрелка из большой стрелы, что в сучке.
– Метко, ничего не скажешь. Да только что толку с такой мелочи? Её даже гоблин не заметит, не то что тролль или дракон.
– Просто так не заметит, да только на стрелке – снотворное…
– Что?
– Ну, зелье сонное. Человеку на четыре часа хватит.
Ну, в этом я толк знаю. Только вот не слышал я, чтобы сонное зелье иначе, как с едой или питьём использовали. Яд – другое дело… И трубка эта… сарбакан, как он говорит…
– А трубку свою где взял? – спрашиваю. – Сам придумал или подсказал кто?
– Да у нас многие ребята с такими ходят – ничего особенно… – начал он, да осёкся. И молчок.
Откуда он родом, братишка мой? Я весь Риадан, считай, объездил, но таких трубок не видал. И в Соронсе их нет, я-то знаю! И Магистр Ирлан о подобном нам не рассказывал… Что-то быстро растёт мой список… Вот закончу с нынешним поручением, да расспрошу оруженосца своего как следует.
– Ладно, – говорю, – недосуг сейчас загадки разгадывать. Люди помощи ждут, поехали дальше.
Долго ли, коротко ли, но приехали мы в ту деревню. Не деревня, а деревенька, два десятка домишек, усадьба баронская вся в дырах, будто её тараном били, крыша прохудилась… Встретил нас староста местный, под стать деревушке – зачуханный какой-то, мычит да сопли подбирает. Хорошо, ужин подать догадался. Пока выпытал у него, что тут стряслось, так семь потов сошло – гаргулью и то легче ловить.
А дело, видать, нешуточное. Началось с того, что объявилась в округе шайка орков. Соседнюю деревню дотла спалили, стадо перебили. Правда, немного их, штук тридцать, наверное. На них и Рыцаря не нужно, крестьяне с вилами сами справятся. Да только пошли мужики, и пропали; только двое вернулись, да и то потому, что отстали по нужде. Трясутся от страха и рассказывают, что вышел навстречу один орк, ростом да шириной вдвое больше, чем положено, взглянул – и застыли мужики, шевельнуться не могут. Тут вся шайка налетела, и перерезали всех до единого. Долго, видать, резали, знаю я эту мразь…
Наутро собрался я поглядеть, как там и что. Снарядился, как положено, заклинаний подготовил. Только на коня сел, как Джино ко мне пристал – зачем, мол, с собой брал, если на бой сам еду, ведь пропаду без него, что он тогда делать будет? Пришлось объяснять ему, что рано его с собой брать – он же меч ещё держать не умеет, приёмов боевых не знает, только мешать будет, если что. Посмурнел братишка – понял. Повесил голову, да и пошёл в уголок.
– Да не горюй ты, – успокаиваю его. – Хватит и на твой век нечисти, поди, не изведу я её всю, много её…
Провожал он меня до самой околицы. И чудное дело – пока не скрылась деревушка из вида, как-то хорошо мне на душе было. Не один я теперь на свете, есть у меня брат младший…
Еду я так по лесу, оглядываюсь, а всё больше за Кальдином слежу. Он у меня учёный, опасность за версту чует; но пока идёт спокойно, на ходу листочки с кустов обдирает и жуёт. Хотя какие там листочки – жухлые да скрученные, зима на носу. А ему, видать, нравится. Ну, на вкус, на цвет… Я вот тоже селёдку с душком люблю.
И вдруг встал Кальдин. Напрягся весь, ушки на макушке, пофыркивает. Близко, значит. И правда – вымахнули из кустов, штук тридцать или сорок – и на меня. Ну, это не страшно. Вытащил я Гарфист, меч свой рунный, заклинание скорости припомнил, и кинулись мы с Кальдином на них. Орки против нас, как замороженные – еле шевелятся.
Только разобрался с ними – слышу крик:
– Старший, сзади!
Оборачиваюсь – батюшки! Ещё штук шестьдесят, не меньше. Эх, селяне-пахари, даже считать толком не умеют! Стоп, а кто кричал? Ну точно – сидит братишка мой на дереве и ухмыляется, подлец малолетний. Ладно, сиди пока, орки по деревьям не лазят, но как вернёмся, так я тебе устрою, будь уверен… Пока я так думал, он из лука двух орков свалил. Шустро шевелится, быстрее меня, пожалуй. Ничего, и об этом расспросим.
Сейчас я этих поганцев… А они по кустам рассыпались, один остался. И верно, громадина, с меня на коне ростом. Поднял он руку с жезлом каким-то, показал на меня – и оцепенел я весь, шевельнуться не могу, и Кальдин тоже. «Всё, – думаю, – вот оно. Статуя конного рыцаря.» Другие орки увидели – осмелели, из кустов повылезали, и ко мне. Заклинание всё ещё действует, так что ползут они еле-еле, а сделать ничего не могу. Джино ещё десяток уложил, и стрелы у него кончились, а гадов этих ещё много…
Сижу я на коне, и слёзы по щекам текут. Видно, смерть твоя пришла, Энглион; и не так за себя обидно, как за братишку младшего – что он тут сделает? Спилят дерево, поганцы, и зарубят, а не зарубят, так ведь и похуже смерти вещи есть. Видно, правду я сказал, даже слишком – и на мой век нечисти хватило, и на его. И даже взглянуть не могу, как он там, так и помру, на эту паскудную рожу глядя.
Вдруг вижу – валится этот громадный на траву, и сразу отпустило меня, снова двигаюсь свободно. И такая ярость меня взяла – не заметил, как порубил почти всех, да и сбежало пяток, не больше. Нет банды, как и не было.
Тут и заклинание выдохлось. Сразу слабость навалилась, как всегда после драки. Слез я с Кальдина кое-как, а у него тоже ноги подкашиваются. Одна только мысль – как там Джино? А он сидит на корточках над этой образиной и жезл тот самый в руках крутит. И колдовства не боится – не поймёшь, то ли сдуру, то ли и вправду он от всех напастей заговорённый? Подошёл я к нему, опёрся на меч и спрашиваю:
– Ну, братишка, рассказывай теперь всё по порядку: кто ты есть, что за отец у тебя, и всё остальное. И что это за пакость у тебя в руках – тоже. И как ты эту громадину уложил.
Он на меня взглянул – и ну смеяться:
– У меня стрелы кончились, старший. Я за сарбакан взялся – а у него шкура толстая, стрелки отскакивают. Хорошо, догадался – попал в ухо… как отца Гамлета…
Потом увидел, что не до шуток мне, и начал серьёзно:
– Парализатор это, старший. С ним кого угодно так остановишь, как он тебя. Вот только не пойму – откуда ему здесь взяться?.. А кто я такой… Долго рассказывать нужно, с чего бы начать…
И застыл с открытым ртом, ровно как я перед этим. Неуж-то этот громила не один был? Поднимаю я меч – а он тяжёлый, едва из рук не валится – поворачиваюсь…
Нет, не орк это. С виду – человек, только одежда странная, серебристая. И глаза… Словно энта повстречал – у них тоже глаза такие древние… нет, не то слово… мудрые? Глубокие? Хоть плачь – не пойму, кто это. А Джино меня сзади за рукав дёргает:
– Не волнуйся, старший… Отец это мой…
