человек, имеет мало значения, так как с «Фрамом» великолепно могут управиться и одиннадцать человек. Хуже то, что придется взять с собой всех собак, за исключением семи щенков. Но на судне в изобилии остается продовольствие и первоклассное снаряжение для передвижения с помощью ручных нарт, чтобы в случае какого-либо несчастья с «Фрамом» участники экспедиции могли добраться до Земли Франца Иосифа или же до Шпицбергена.
Кто отправится в поход к Северному полюсу?
— Свердруп и я, — сказал Нансен, — мы оба уже испытали друг друга в подобном путешествии и, конечно, сумели бы с этим делом справиться. Но нечего и говорить, что вместе мы оставить «Фрам» не можем. Один из нас должен остаться, чтобы взять на себя ответственность за благополучную доставку домой остальных людей. Не менее очевидно, однако, что один из нас должен возглавить санную экспедицию, поскольку лишь мы двое имеем необходимый для этого опыт. Свердруп пошел бы с большим удовольствием. Но большая опасность, я знаю, грозит тому, кто покинет «Фрам», а не тому, кто останется. Если я отпущу Свердрупа, тем самым я возложу на него более опасную задачу, а более легкую оставлю себе. Если бы он погиб, разве я мог бы когда-нибудь простить себе, что позволил ему идти, хотя бы таково было его собственное желание. Он на девять лет старше меня, и это обстоятельство, без сомнения, делает мою ответственность особенно тяжелой…
Специальность Свердрупа — вести корабль, а руковожу всей экспедицией в целом, в особенности ее научной частью, я. Поэтому именно я должен взять на себя дело, важное для науки. О продолжении работ на «Фраме» позаботятся остающиеся. Мой долг идти, долг Свердрупа — остаться.
Все насторожились, когда Нансен сказал:
— В спутники себе я наметил Иохансена, человека во всех отношениях подходящего. Он превосходный лыжник и по выносливости не имеет себе равных…
Слова эти не явились неожиданностью для Иохансена. Накануне Нансен уже говорил с ним об этом. 'Дело не шуточное, — предупредил он, — на карту ставится жизнь. Прежде чем решиться на такой шаг, хорошенько подумайте. Поразмыслите денек-другой, раньше чем дать окончательный ответ'.
Иохансен ответил, что размышлять ему не требуется: он охотно пойдет за Нансеном куда угодно. Если выбор пал на него, он считает это для себя великой честью.
Фрамовцы единодушно подтвердили правильность выбора Нансена. По общему мнению, лучшего спутника он себе не мог бы найти.
Итак, жребий брошен! Оставалось только верить, что поход к Северному полюсу увенчается успехом.
Без промедления начались сборы. Следовало все предвидеть, обо всем подумать и устроить все самым наилучшим образом. В таком деле нельзя было упустить ни малейшей безделицы. Ведь одна научная экспедиция, отправившаяся на Новую Землю, не добилась никакого толку лишь потому, что участники ее забыли взять с собой очки для защиты глаз от снежной слепоты.
Приходилось строго учитывать вес всех предметов снаряжения. Каждый сбереженный килограмм означал возможность взять с собой продовольствия на один лишний день. Важное значение имел способ перевозки груза. Для такой цели Нансен создал оригинальную конструкцию, соединив вместе эскимосские сани и нарты. Эта своеобразная амфибия, могущая передвигаться по льду и воде, сочетала в себе легкость, прочность и грузоподъемность.
Выбор удобной одежды также играл большую роль. Она должна была не стеснять движений при ходьбе на лыжах и быть достаточно теплой, однако не слишком жаркой, ведь придется тащить тяжело нагруженные сани. Поэтому после практических испытаний пришлось отказаться от одежды на волчьем меху и заменить ее шерстяной.
Палатка, походная кухня, упряжь для ездовых собак, медикаменты, концентраты… Все надо было тщательно отобрать, упаковать. Научные приборы имели первостепенное значение для предстоящей экспедиции. Их внимательно выверяли, тщательно укладывали. Часы… От точности их хода зависела правильность определения по секстанту местонахождения в пути. Нансен и Иохансен ежедневно выверяли свои часы по судовым хронометрам.
Опыт, полученный в Гренландской экспедиции, приносил теперь неоценимую пользу, он позволял избежать многих ошибок в деле, где малейший промах грозил тяжкими последствиями. Гренландская экспедиция была своего рода генеральной репетицией похода к Северному полюсу. А плавание на «Викинге» — разве оно не обогатило копилку путешественника! И еще ранее, когда подросток Фритьоф бродил в дебрях Нормаркена, природа уже стала раскрывать ему свои тайны.
Ныне наступала решительная проверка накопленных сил и знаний в единоборстве с Арктикой.
Еще раз встретили фрамовцы Новый год в полярной пустыне. 1895 год…
То была последняя общая встреча Нового года перед разлукой с двумя товарищами, отправлявшимися в неведомые края. Будто знаменуя это событие, северное сияние зажгло в небе величественную золотую корону, затем устроило волшебную пляску своих лучей на черном бархате ночи.
Корабль к тому времени достиг 83°20? северной широты. Это дало повод Нансену — искусному выдумщику всяких шуток, изготовить праздничный напиток с пышным названием: 'Полярное шампанское. 83 градуса'. Напиток имел огромный успех у всего экипажа, хотя, по признанию самого изобретателя, изготовлен был из 'полярного винограда' — морошки.
По счастливому совпадению, именно при смене годов «Фрам» приблизился к грани самых высоких широт, когда-либо достигнутых человеком. И фрамовцы не сомневались, что в грядущем году им удастся добиться еще больших успехов.
Но коварна Арктика! Как раз в первые дни молодого года корабль чуть не погиб в ее смертельных объятиях.
В ночь на третье января громадная ледяная гряда с оглушительным грохотом стала надвигаться на «Фрам». Одновременно от сильнейшего сжатия корабль дал крен на один борт.
Впервые за все время дрейфа Нансен приказал приготовить аварийный запас на льду. С каждым часом положение становилось тревожнее. Лед треснул возле будок, где помещались собаки. Туда хлынула вода. Часть собак успела выскочить наружу, но некоторые в испуге забились в дальние углы будок и стали тонуть. Еле удалось вытащить их оттуда и перевести в загон на палубе.
Ледяная гряда продолжала наступление. Движение ее было медленным, как будто она предвкушала удовольствие погубить судно. Но Нансен верил в свое детище. 'Если только «Фрам» счастливо высвободится от тяжелого льда, в который он вмерз, он спасется; тогда я за него не боюсь, какой бы опасной ни казалась ледяная гряда', — так утверждал начальник экспедиции, и, убежденный в правоте своих слов, он даже отправился спать в каюту.
Но уже через несколько часов Свердруп разбудил его, так как лед подступил к «Фраму» вплотную.
Напряженно прошел день. К вечеру сжатие усилилось еще более. Парусиновый тент, прикрывавший палубу, прогнулся под тяжестью навалившегося снега и льда. Борта и обшивка шканцев трещали и вот-вот грозили проломиться. С минуты на минуту следовало ждать, что будет завален трап, ведущий в каюты. На палубе, в загородке, жалобно выли собаки — массы снега грозили прорвать висевший над ними тент, тогда бедняги были бы погребены навеки.
Нансен сшиб ножом запор, распахнул дверь и выпустил собак из загона. И тотчас присоединился к товарищам, переносившим аварийные запасы подальше от гибнущего корабля.
Лед напирал на бока «Фрама» с такой силой, что казалось, сейчас разнесет его в щепы. Треск ломающихся льдин заглушал голоса людей. В довершение всего наступила непроглядная тьма: кто-то впопыхах опрокинул и загасил горевшую на палубе керосиновую лампу.
Фрамовцы не поддались панике. Все четко исполняли распоряжения начальника экспедиции. В короткий срок аварийные склады были перенесены в безопасное место.
И, о чудо! Пока люди трудились, сжатие вдруг стихло. Но что за зрелище представлял корабль! Левый борт его был похоронен под снежным сугробом. К счастью, моторную шлюпку своевременно убрали с ее обычного места, иначе ее постигла бы печальная участь, так как шлюпбалок даже не было видно под обломками льда.
