выслушивать нравоучения, господин король! Назначенные тобою наставники до тошноты напичкали меня ими!» Слово за слово, и между ними разгорелась шумная ссора. Роберт настаивал, чтобы отец в конце-то концов отдал ему обещанную Нормандию. Ответ Вильгельма был по-королевски лаконичен: «Я раздеваюсь, только когда отправляюсь спать!»
Окружавшие Роберта товарищи подталкивали его к восстановлению справедливости. Ночью эта компания молодых людей покинула гостеприимный дом и направилась в Руан, цитадель которого Роберт попытался захватить внезапным налетом, однако получил от гарнизона достойный отпор. Тогда он бежал в Перш, где нашел прибежище у Гуго де Шатонёфа, сочувствовавшего пресловутой Мабиль де Беллем. Феодальные интриги вновь сотрясали этот приграничный регион, в котором многие сеньоры являлись вассалами короля, поскольку часть своих доменов они держали как королевские пожалования. Гуго предоставил свои замки Сорель и Ремалар в распоряжение Роберта и его товарищей, молодых рыцарей, принадлежавших к самым древним нормандским родам. Горячие, отважные, с нетерпением искавшие случая показать свою силу и расточавшие ее в не суливших ничего хорошего авантюрах, они, едва выйдя из детского возраста, стряхнули с себя все ограничения, налагаемые дисциплиной. Отсюда проистекали их дружба, взаимное доверие и одинаково разгульная жизнь. Отныне они на долгие годы будут неразлучны.
Король конфисковал земли мятежников и направил на усмирение своего сына графа Ротру, сюзерена Гуго де Шатонёфа. Роберт, не выдержав натиска, бежал во Фландрию, однако граф Фландрский Роберт отказался прийти к нему на помощь. Отряду золотой молодежи пришлось удалиться, но вместо того, чтобы загладить свою вину, они продолжили развеселую жизнь, на протяжении почти двух лет переезжая в компании трубадуров, музыкантов и девиц легкого поведения от одного двора к другому, где их хорошо принимали, но старались поскорее спровадить с глаз долой. Однако чтобы вести такой образ жизни, нужны были деньги, а где их взять? Королева Матильда, разрывавшаяся между супругом и сыном, старалась не замечать вины последнего и тайком снабжала его деньгами, которые извлекала из королевской казны, хранившейся в замках Кана и Фалеза, поскольку, будучи регентшей герцогства, имела доступ к ней. Вильгельму вскоре открылась эта растрата государственных средств, явившаяся страшным ударом как по доверию, которое он всегда питал в отношении своей жены, так и по его самолюбию. Душевные муки породили в нем ярость. Между супругами разыгрался страшный скандал. Вильгельм велел доставить к себе связного Матильды с Робертом, бретонца по имени Самсон, и приказал выколоть ему глаза. Однако добрые люди помогли несчастному скрыться, и он, охваченный страхом, бежал в монастырь Сент-Эвруль, где и принял монашеский постриг. Пребывавшая в полном отчаянии Матильда обратилась, как рассказывает Ордерик Виталий, к некоему популярному тогда германскому прорицателю, ответ которого, как всегда достаточно туманный, казалось, предвещал катастрофу...
Тем временем король Филипп I, узнав об этой драме, вознамерился воспользоваться ею. После неудачной попытки Вильгельма захватить Доль он находился, по крайне мере временно, в выигрышном положении. В 1077 году он созвал в Орлеане генеральную ассамблею своих крупных вассалов, присутствуя на которой, Вильгельм был вынужден заключить мир с королем Франции, в ознаменование которого он уступил в королевский домен восточную часть графства Вексен; весьма кстати незадолго перед этим тамошний граф ушел в монастырь, принудив последовать его примеру и свою молодую супругу вечером того же дня, когда был заключен их брак... Не утруждая себя поиском оригинальных решений, Филипп повторил с Робертом Коротконогим такой же маневр, какой в свое время предпринял с Эдгаром: он пожаловал ему в 1078 году замок Жерберуа в Бовэзи. Роберт со своими друзьями устроился там, принимая к себе всех искателей приключений, как из Иль-де-Франса, так и из Нормандии.
Вильгельм без спешки готовил свои ответные меры. Ему удалось без особого труда уговорить короля бросить Роберта на произвол судьбы. Затем он, разместив своих людей в замках поблизости от Жерберуа, под Рождество лично приступил во главе англо-нормандского войска к осаде этого вражеского оплота. В конце третьей недели осажденные предприняли вылазку. Завязалось ожесточенное сражение. Неожиданно, в самый разгар схватки, отец и сын встретились лицом к лицу, тут же бросившись друг на друга. Под Вильгельмом рухнула лошадь, и Роберт прицельным ударом копья ранил его в руку. Наверное, он собирался убить его, но промахнулся. Вмешательство нормандских рыцарей прекратило поединок отца и сына. Весть об этом скандальном происшествии разнеслась по королевству. Король Филипп I лично прибыл в лагерь нормандцев. Советники Вильгельма и все духовенство Нормандии требовали примирения. Тогда Вильгельм снял осаду и возвратился в Руан, а Роберт на какое-то время отправился во Фландрию. За этим последовал мир, хотя и хрупкий. Роберт вернулся ко двору своего отца, возвратившего ему конфискованные имения и права на герцогство Нормандское.
Как раз тогда, в 1079 или в начале 1080 года, обострилась обстановка на другом конце англо- нормандского мира: шотландцы под предводительством своего короля Малькольма в очередной раз вторглись в северные пределы Англии, опустошив территорию вплоть до реки Тайн. Епископ Даремский Гоше, ответственный за оборону этого края, ничего не сделал.
Вильгельм воспользовался этим случаем, вероятно, для того, чтобы испытать своего раскаявшегося сына — если не для того, чтобы услать его подальше от себя. Он поручил ему командование карательным отрядом, направлявшимся в Шотландию, чтобы принудить короля Малькольма принести вассальную присягу правителю Англии. При поддержке своего дяди Одо Роберт продвинулся вглубь шотландской территории до Фолкирка на реке Форт и, не добившись ни малейшего положительного результата, повернул назад. На обратном пути он построил на Тайне крепость Ньюкасл, положившую начало го-роду с тем же названием и предназначавшуюся для сдерживания агрессии шотландцев.
Причиной столь быстрого возвращения, вероятно, послужил королевский приказ. Начавшиеся в мае беспорядки в Дареме потребовали срочного вмешательства[33]. Епископ Гоше, неспособный навязать свою волю непокорному местному населению, всецело поглощенный церковными делами, делегировал политические полномочия одному из своих родственников по имени Жильбер. Вместе с тем при епископском дворе пользовались неограниченным влиянием два фаворита — тан Лигульф и капеллан Леобвин, между которыми в 1080 году разгорелась вражда. Леобвин вступил в сговор с Жильбером, намереваясь организовать покушение на Лигульфа. Гоше своевременно узнал об этом замысле и, придя в ужас от собственного открытия, созвал общее собрание свободных людей своей епархии. Ощущая враждебное к себе отношение со стороны местного населения, он, дабы заручиться покровительством святого места, решил проводить собрание в церкви. Однако и это не помогло: во время вспыхнувшего мятежа церковь подожгли, и Гоше погиб в пламени пожара вместе со многими «французами» и фламандцами.
Получив приказ совершить акт возмездия, Эд и Роберт подвергли окрестности Дарема такому опустошению, которое превзошло своей жестокостью репрессии, в свое время проводившиеся Вильгельмом в Йоркшире. Однако и эти меры не привели к быстрому результату: потребовалось около десяти лет беспощадного подавления любых проявлений недовольства, чтобы окончательно «умиротворить» этот регион.
В самый разгар этой карательной экспедиции Роберт Коротконогий бесследно исчез. Миссия, порученная ему отцом, предполагала наличие у него воли к поддержанию любой ценой единства управления в Нормандии и Англии. Но как раз этого-то Роберт не понимал и не допускал. Он предпочел вновь пуститься в странствия, отправившись в Южную Италию. Он привязался не столько к самой стране, сколько к царившей там среди знати роскоши и нравам, впитавшим в себя восточную изнеженность арабов и византийцев. Спустя семь лет он привез оттуда в Нормандию экстравагантные моды: мантии со шлейфом, невиданные прически (выбривание волос спереди и отращивание сзади) и те самые короткие сапожки, которым он обязан своим вторым прозвищем — Роберт Короткий Сапог
В самом начале своего понтификата на церковных соборах, проведенных в Риме в 1074 и 1075 годах, Григорий VII предал анафеме николаизм, запретив верующим даже присутствовать на мессах, проводимых женатыми или сожительствующими с женщинами священниками. Настойчиво требуя неукоснительного соблюдения дисциплинарных аспектов церковной реформы, новый папа опирался на клюнийское движение, находившееся тогда в апогее своего развития. Он склонен был делать упор на этические ценности, которые содержал в себе идеал монастырской жизни. Вместе с тем его программа включала в себя политические
