бог привел в лес директора банка. Он прикатил уже под вечер на своей быстроходной машине, с шумом- треском, прямо на делянку вырулил. Вышел из автомобиля, в руках охотничье ружье держит.
— Как дела? — спросил он.
— Идут, господин директор, словно подталкивает кто.
— Монахи свой лес вывезли?
— Половину только; они же первыми и с другой половиной управятся в день святого Ференца.
Вошли в дом, господин директор приставил ружье к столу.
— А что, и еще кто-то большую закупку сделал? — спросил он.
— Да Фусилан этот, а больше никто.
Директор нахмурил лоб, взглянул на меня.
— Какой такой Фусилан?
— А тот румын, которому больше нравится в банк деньги платить, чем мне.
— В какой банк?
— В какой же еще, как не в наш.
— Насколько мне известно, никакой Фусилан в наш банк за лес деньги не вносил, — поразмыслив, сказал директор.
Ну, тут уж и я решил о Фусилане больше не рассуждать и попросту подал директору его письмо. Директор только глянул и сразу:
— Письмо подложное!
— Тогда все в порядке, — сказал я.
— То есть как — в порядке?! — посуровел директор.
— А так, что в этаком разе и мы ему свинью подложим.
— Кому?
— Да Фусилану.
— Как! Где ж он?
— Сейчас сюда пожалует.
Я ему рассказал, что плут Фусилан с минуты на минуту явится с двумя грузовиками, это будет нынче уже третья ездка. Мы с директором быстренько сочинили план: я вышел, перед домом кручусь как ни в чем не бывало, а он с ружьем в доме остался настороже.
Не прошло и десяти минут, прибыли грузовики.
— Ну, вы нынче засветло домой попадете, — говорю Фусилану.
— Похоже, что так, коли бог поможет.
— У кого две такие телеги с мотором, тому бог завсегда поможет.
— Да, дельное изобретение, — сказал Фусилан.
Четыре солдата принялись за погрузку, а мы с Фусиланом стоим себе, на небо поглядываем да на курчавые облака — дело к вечеру шло, и ветер гнал их, домой торопил.
Немного спустя я и говорю, как гостеприимному хозяину положено:
— Чего здесь стоять, пойдемте в дом, пока солдаты лес грузят.
Фусилан зыркнул глазами по сторонам, потом, будто нехотя, пошел за мной следом.
— И не страшно здесь вечерами-то одному? — спросил он.
— Не-а, — говорю, — ни вечером и ни ночью.
— Храбрый ты парень.
— Как бедняку не быть храбрым! — сказал я.
У двери я пропустил Фусилана вперед. И так за спиной его трясся, словно целый месяц одним только студнем питался. Уж я берегся как мог: едва Фусилан отворил дверь, я тотчас неслышно подался в сторону, чтобы ружье и меня ненароком не заплевало. Фусилан ничего этого не заметил, вошел. И в тот же миг директор как завопит:
— Сто-ой! Стрелять буду!
И тихо стало, ну как в могиле.
Потом слышу — опять голос директора:
— Руки вверх!
И опять:
— Абель, где ты?
— А я тут, под рукой! — отвечаю.
И сразу на сцену выскочил.
В первый-то момент я думал, помру со смеху, потому как Фусилан, подняв руки кверху, задрожал как осиновый лист. Но и у директора, хотя в руках ружье было, душа, видно, в пятки ушла.
— Чего делать-то? — спросил я.
— Вяжи этого негодяя! — приказал директор.
На счастье, в доме оказалась веревка, отец на этой веревке козу сюда вел; связал я Фусилану руки честь честью. Когда завязал последний узел, директор мне говорит:
— Подай-ка подложное письмо!
Я подал, вернее, в карман ему сунул, потому как он все еще держал Фусилана под прицелом, ружья не выпускал из рук. Мне показалось, что это уж вроде бы и ни к чему.
— И долго вы собираетесь в покупателя этого целиться?
— Сам не знаю, — сказал директор.
— Так опустите ружье.
— Да хорошо ли он связан?
— Для нас-то хорошо.
Директор решился наконец и опустил ружье. Стал он Фусилана расспрашивать, но тот ни на один вопрос не ответил.
— Должно быть, в школе плохо учился, — вставил я.
Фусилану это показалось больней, чем веревки, перетянувшие руки, он так и сверкнул глазами в мою сторону и даже плюнул, но в меня не попал.
— Погодите, вот я вам сейчас мишень повешу! — сказал я.
Директор не захотел слушать наши препирания, давай, говорит, деньги за проданный лес, да поскорее, чем раньше, мол, Фусилана в город доставлю, тем лучше. Но я не посоветовал деньги вместе с Фусиланом везти, хотя их уже немало у меня скопилось: езжайте пустым, говорю, как обыкновенный бедняк. Директор, слава богу, совета моего послушался, и повели мы с ним господина Яноша Фусилана к автомобилю-малютке двухместному. Втиснули туда нашего жулика, который был сейчас тише воды, ниже травы, рядом с ним директор сел и включил мотор.
— Гляди же, деньги мне сбереги! — сказал директор на прощанье, и с тем они укатили по лесной дороге.
Ну, думаю, сейчас первым делом надо помешать солдатам лес увезти. План-то у меня уж готов был, оставалось только им его выложить. Так я и сделал: бросился к ним на вырубку со всех ног, прибежал будто заполошный и, тяжело отдуваясь, как глашатаю вести великой положено, выпалил:
— Эй, быстро, быстро, выгружайте, что нагрузили, живее, прямо на землю вываливайте! Заводите моторы — и домой! Господин Фусилан уже укатил, за ним маленький автомобиль прислали, потому как в город король вот-вот пожалует! Всем солдатам приказ: быть на местах! Быстро, быстро сгружайте, не задерживайтесь, домой, домой!
Солдаты остолбенели. То на меня таращатся, то друг на друга. Наконец один заорал:
— Домой, пехтура!
Пошвыряли они тут бревна с грузовиков, моторы взревели, и покатили ребята в город порожняком.
Наконец-то я перевел дух и возблагодарил небеса за то, что целым и невредимым выпутался из нынешних треволнений. Пора было заняться ужином, себя и животных накормить. И вот тут меня пронял страх, потому как увидел я, что в складе моем хоть шаром покати, даже кукурузной муки одна миска осталась! Выходит, мамалыга тоже кланяться мне приказала! Я ведь с первых дней ноября обходился без хлеба, а дело уж к декабрю шло… Ну, отсыпал кукурузной муки половину, сварил и с горем пополам
