посильной помощи.
Те же, кто торопливо, суетно, без внутренней энергии нес„т эту помощь, те приносят даже вред вместо пользы.
Я вижу, что мои слова не вызывают в вас протеста, как это бывало раньше. Запомните, мой друг, вс„ то, что я вам сказал. Не сомневаюсь, что Дженни вскоре будет вам писать. Постарайтесь сами разобраться, сколько фальши в е„ письме. А то, чем вас лично могла бы ранить Дженни, для вас уже не существует. Ваши ужасные узы с Браццано развязаны мною и Анандой. А единственный из людей, кто имел бы право судить вас, ваш муж, он давно простил вам вс„. – Но Алиса, Алиса? – прошептала пасторша. – Алиса? Алиса вам не судья. Она тот маленький талисман, который для вас припасло Милосердие.
Флорентиец простился с пасторшей и спустился вниз, Ананда ещ„ некоторое время побыл с ними, высказал каждой много сердечного участия и утешал мать, скорбящую от предстоящей разлуки с Алисой. Пасторше казалось, что жизнь наказывает е„ за нелюбовь к Алисе в прошлом и разлучает с дочерью именно тогда, когда она сумела оценить и полюбить е„. Ананда терпеливо выслушал е„ жалобы и попросил вникнуть в слова Флорентийца, поэтому думать не о себе, а о своей главнейшей задаче – жизни Дженни.
Когда Ананда уш„л, пасторша прижала к себе Алису и молча заплакала. Алиса не нарушала молчания, но в сердце сво„м несла такое ликование любви, что мать утихла и сказала:
– Если бы я могла перенять у тебя хоть малую толику самообладания, дочурка, я бы скорее вернула Дженни.
– Ах, мамочка, всегда кажется, что если бы мы обладали тем-то и тем-то, то могли бы сделать много. А на самом деле мы можем что-то сделать только в своих собственных обстоятельствах. Вы говорите о мо„м самообладании. Но если бы мои обстоятельства были иными, если бы с детства жизнь не учила меня владеть собой, разве нашла бы я тот поток счастья, в котором живу сейчас ? Вошедший слуга подал им почту, обе обнаружили письма от Дженни. Лицо Алисы только порозовело, когда она взяла письмо сестры, но мать так побледнела и изменилась, что Алиса потянулась за каплями.
– Не беспокойся, детка. Хуже того, что я пережила, уже ничего быть не может. Что бы ни писала мне Дженни, да будет она благословенна. Я вс„ принимаю от не„ без упр„ка и даю тебе слово помнить только о спасении Дженни и делать вс„ для этой цели. И предпринимать что-либо без совета и разрешения синьора Ананды я не буду.
Когда мать и дочь прочли письма, они переглянулись. По щекам леди Катарины катились сл„зы, и она молча протянула письмо Алисе. Алиса взяла письмо, поцеловала дрожавшую руку матери и вложила в не„ сво„ письмо. И снова встретились взгляды женщин, и они обняли друг друга.
– Нет такой силы, мамочка, которая могла бы заставить вас теперь пойти к Дженни; перед нею сейчас, как перед слепой, нет ни точечки света. И она даже не представляет, как может легко и дивно жить человек на земле. Давайте, дорогая, сожж„м эти письма, Быть может, их яд сгорит и самой Дженни станет легче, ничто не будет цепко держать в себе кусочек е„ злобы.
– Я хотела бы, Алиса, высосать весь яд из каждой буквы. Лишь бы Дженни стало легче.
– Порывы вашей самоотверженности, – сказал незаметно вошедший сэр Уоми, – сейчас вредны не только вам одной, леди Катарина, но и вашим дочерям. – Он ласково вынул письма из е„ рук, бросил их в камин и повернулся к горестно поникшей пасторше. – Не только вы, но и никто из нас не может помочь Дженни в эти несчастные дни. Всем своим поведением она призывает своего настоящего отца, и он не оставляет е„ без своего влияния и помощи. Он надеется найти в Дженни верного помощника. Но он не учел, что его дочь выросла в доме пастора, чья безукоризненная честь и любовь оставили в Дженни неуничтожимые следы.
Я попросился в помощники к Ананде и принял на себя ответ за вечную жизнь Дженни, Не бойтесь за не„. Живите, а не ждите чего-то. Работайте, следите за собой, чтобы находиться в светлом кольце наших сотрудников. Поняли ли вы меня и хотите ли ступить сейчас же на путь спасения дочери?
– Да, я хочу, хочу всеми силами сердца. Но мне так страшно. Я ведь всегда жила только порывами сердца, совершенно не умея подчиняться требованиям ума. Как мне взяться за дело? Я ещ„ не научилась спокойно переносить малейшую неудачу, не то что размышлять серь„зно. Я дала вам, сэр Уоми, обещание, но сорвусь, наверное, в первый же час.
– Важно тв„рдо отдать самой себе отч„т, чего именно ты хочешь, леди Катарина. Важно жить, трудясь каждый день так легко и честно, как будто бы это был твой последний день жизни.
Если человек понимает, что внешнее – это всего лишь изменяющаяся оболочка, не имеющая особого значения, что нужна невидимая сила, убежд„нность, вера и верность, – никакого героизма ему и не понадобится. Любовь повед„т человека весело и радостно. Любящее, верное и преданное существо только счастливо тем, что может быть полезным своим близким. А плачут о себе.
Вдумайтесь хорошенько в мои слова. Тот, кто ставит во главу угла себя, свои достоинства, свои таланты и достижения, – только гот не войд„т в круг жизни светлого братства людей, посланцы которого окружают вас сейчас. Совсем не важно, как вы прожили жизнь до сих пор, чем вы жили, что составляло ваши интересы. Ещ„ менее важно, как о вас судят ваши знакомые и приятели. Кто не испытал сам, как страдание переворачивает человека, как в одно мгновение он может перейти некий рубикон и очутиться на совершенно иной ступени жизни, с иным пониманием, оставив многие прежние понятия, – тот отрицает чудо оживотворения аспектов жизни в человеке. Истинные перемены в людях всегда происходят мгновенно. Мгновенно, ибо в сердце у них быстрее молнии раскрывается новый аспект Любви.
Если люди неустойчивы, их внутреннее преображение, совершающееся в одну минуту, сопровождается таким длительным и нудным периодом умирания старой личности, что они смешивают это время мучений с блаженным мигом счастья самого преображения. Если в вас жив„т одна мысль: стать силой Любви, дабы приобщиться к нашему труду и спасти дочь, вы спросите себя только об одном. Верите ли вы мне и Ананде до КОНЦА? Верите ли вы нашей чести, любви, самоотверженному милосердию? Верите ли вы нашей верности ТЕМ, кто выше нас в сво„м совершенстве, кто руководит нами и за чьей верностью следуем мы своей преданностью и нерушимым, добровольным послушанием?
– Сэр Уоми, будучи когда-то неразумным, никого кроме себя не любившим существом, влюбленным и злым, я дала клятву Браццано. страшную, не на жизнь, а на смерть. Сейчас я впервые научилась любить. Впервые открылись глаза моего сердца. И пастор первый стал для меня светом и законом. Ему теперь клянусь в верности. Ею благословляю. За вами и Анандой иду сейчас. Кроме этого пути, у меня нет иного. Не рабою хочу быть. Мо„ единственное счастье теперь – быть в послушании у вас. Вот моя мольба.
Пасторша опустилась на колени перед сэром Уоми. В этот момент вош„л Ананда. Сэр Уоми поднял леди Катарину, лицо которой сияло и в глазах застыли сл„зы, положил обе руки на е„ голову, а Ананда взял в свои руки обе руки пасторши и соединил их с руками Алисы, говоря:
– В новой семье нянча внуков вы окончите свои дни. Помните этот час. Готовьтесь не к жертве, не к борьбе, но к единственной вашей задаче: любить и быть верной делу своей любви до КОНЦА.
Не в ярости любовного распятия вы можете спасти Дженни. Но в высшем самообладании. В ровности духа при ВСЕХ внешних случайностях. Не мудрствуйте. Делайте то, что мы будем вам говорить. Но помните, что, исполняя лишь половину, вы прим„рзнете к месту, и Жизнь пройд„т мимо вас. Действуя наполовину, ни шагу к истинному совершенству не сделаете, хотя бы весь день суетились как белка в колесе. Ни одно сердце не расцветет и не успокоится подле вас, если ваш дух мигает.
Не радуйтесь и не плачьте от того, что сегодня вы могли бы поставить себе
– плюс или минус. Но несите в сердце конечную цель – Вечное, это единственное, чем могут жить люди светлой Общины.
Оба великих друга, сэр Уоми и Ананда, сели возле пасторши и Алисы, и сэр Уоми сказал, что тоже получил письмо от Дженни, но о н„м и говорить не стоит. Оно свидетельствует только о том, насколько Дженни далека от правдивости и истинного понимания людей и событий.
– Алиса уедет, но подле вас, леди Катарина, останется Дория. И я остаюсь с вами, а также Ананда и Сенжер. Все мы близки вам, и ваши дела, ваша жизнь нам дороги. Быть может, впервые вы наконец пойм„те, что не только близкие по крови люди освещают нашу земную жизнь, придают ей глубину и смысл. Не бойтесь нас. Не думайте, что наше превосходство по части каких-либо знаний и сил да„т нам право считать себя выше кого-то. Чем больше знает человек, тем лучше понимает он страдание каждого встреченного. Не нам вас судить мы только вам поможем.
А вам, вам нужно понять только, что когда-то давно каждый из нас был самым простым, обычным человеком и ш„л таким же простым трудовым дн„м, каким ид„те вы сейчас. Если вы это пойм„те, если поверите, что вс„, чего мы достигли, произошло только потому, что Любовь учила нас самообладанию, вы найд„те тот же путь. Но найд„те его по-своему, так, как укажет вам ваше смиренное и раскрытое сердце. Когда человек достигает мудрости, то первыми он находит в себе смирение и ровность духа.
Бунт и всяческое ревнивое трепыхание страстей, желание постоянно объясняться с людьми и объяснять им себя, вс„ отлетает от человека, как и страх перед грядущими событиями. Надо отвыкнуть превращать дни в некие жалкие обрывки: «вчера», «сегодня», «завтра». Все ваши дни – это череда мгновений Вечности, в которых нужно ясно видеть конечную цель. Как Млечный Путь не имеет для вас ни начала, ни конца, когда вы смотрите в сверкающее огнями небо, так и вереница дней не ограничивается стадиями чувств; наши дни, страдания и радости, наше движение впер„д – вс„ это созда„тся с предельным напряжением. Сейчас вы видите вереницу тяжких дней у Дженни. Разве это вс„, что она может сделать? Вы хотите броситься ей на помощь. Разве вы в силах повернуть течение событий в е„ жизни, если они созданы ею, а не вами? Но и тут ваша доля спасительной помощи может дойти до дочери только в том случае, если ваше самообладание будет так велико и стойко, что ни страха, ни сл„з, ни мыслей о себе у вас уже не будет.
Не пугайтесь того, что это далеко и недостижимо, что, пожалуй, вы успеете умереть. Однако если вы сможете помнить, что каждый час вашей жизни, прожитый в мыслях о помощи, строит для дочери спасительный мост только в том случае, если вы мужественны, вы будете крепнуть день ото дня. И будете жить так долго, сколько будет нужно. Об Алисе и о разлуке с ней не думайте. Всякая разлука мучительна только до тех пор, пока человек не созреет духом, чтобы посылать творческий ток любви с такою энергией, которая сплетала бы в любую минуту в одну общую сеть преданность обоих. Эта мощь духа развивается так же, как всякая другая способность человека. Не загромождайте свой день непосильными задачами. Живите просто. Так просто, как будто в прошлом не было ничего. И каждый расцветающий день – это заново строящаяся жизнь. И о будущем не терзайтесь. Его нет. Его вы ткете своим настоящим. Поэтому каждую текущую минуту живите со всею полнотою чувств и мыслей, раз и навсегда изгнав сомнения.
Сэр Уоми и Ананда увели с собой Алису, посоветовав леди Катарине не отвечать на письмо Дженни. Оставшись одна, пасторша взяла в руки прекрасный портрет своей старшей дочери. И в мыслях она никак не соглашалась признать, что нет больше Дженни Уодсворд, а жив„т на свете Дженни Седелани. Считая себя главной причиной несчастья дочери, леди Катарина не могла примириться с тем, что пока ничем не может ей помочь. И в то же время понимала, что Дженни сейчас ненавидит е„ так, как только одна злопамятная Дженни и умеет ненавидеть. И будет ненавидеть е„ ещ„ больше, когда узнает правду о сво„м рождении. С этими печальными мыслями застала е„ Дория. Поняв мгновенно настроение пасторши, она сказала, что леди Цецилия нездорова, а Генри должен ехать на вокзал встречать молодых Ретедли вместе со всею семьей. Пасторша немедленно предложила свои услуги. – Но ведь вы нездоровы. Вы очень бледны и измучены. – Нет, я совершенно здорова. Мне доставит огромную радость хоть как-нибудь отблагодарить милых родственников, перед которыми я так виновата.
И леди Катарина поспешила к леди Цецилии. Генри был тронут появлением т„тки и спокойно отправился на вокзал. Радостно, шумно, весело встретили Лизу и капитана.
ГЛАВА 20 ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЛОРДА БЕНЕДИКТА И ЕГО ДРУЗЕЙ В ЛОНДОНЕ. ТЕНДЛЬ. ИСПОВЕДЬ И СМЕРТЬ МАРТИНА. ЕЩ‚ РАЗ. МУЗЫКА. ПРОЩАЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ Возвратившись из деревни, капитан приступил к своим служебным обязанностям и начал осмотр парохода, готовясь к дальнему плаванию. Оставив Лизу у е„ родителей, капитан вечером поехал к лорду Бенедикту, чтобы узнать, сколько и какие каюты оставить для него. Покончив с делами, лорд Бенедикт спросил Джемса, что его беспокоит и почему у него далеко не сияющий вид.
Капитан улыбнулся, и ответил, что уже привык к тому, что скрыть от Флорентийца свои мысли невозможно. Но сейчас его беспокоит только море; за последние дни произошло несколько морских катастроф. Воспоминание о последней, пережитой на Ч„рном море буре вставало в воображении храброго капитана и страшило его, ответственного за такое количество драгоценных жизней.
– Я и сам не понимаю, откуда во мне такое смятение. Правда, последняя буря перещеголяла вс„, что мне когда-либо приходилось испытывать. Правда и то, что никогда ещ„ мне не приходилось везти так много близких и дорогих людей. И вс„-таки я не понимаю, почему именно этот рейс заставляет меня так волноваться.
– Очевидно, у вас нет уверенности, что если я подле вас, то с вами ничего не может случиться. Если бы в вашем сердце жила подлинная верность тому, кого вы назвали человеком ваших мечтаний, там не было бы места страху и не было бы и тени беспокойства за всех нас и вообще о будущем, Джемс. Вы были бы заняты только одним: подготовкой судна к плаванию в полном самообладании и спокойствии. Человек может удачно справиться с делом, если даже самые мелкие личные переживания не нарушают его самообладания. Такое цельное
