жрецами, а он был солнцем, вокруг которого вы вращались. А что же теперь? Что сейчас ведет вас по дням? Какая сила разворачивает весь костер ваших талантов? Поняли ли вы, что ваши таланты и составляют ваши аспекты Жизни? Что сейчас стоит на первом, вернее, единственном месте в вашем духовном мире? Где ваши печали и скорбь? Вы и не заметили, как вся ваша преданность театру, освободившись от личного, перешла в верность самой Жизни. Теперь вы уже не театр несете в сердце, а аспект самой Любви, принявший форму служения людям через театр. Разве теперь вас интересует количество и качество полученных аплодисментов? Разве вас тянет на подмостки, чтобы показаться перед толпой в ореоле славы и поклонения? Вас интересует, вернее сказать, теперь вам приказывает ваш новый, живой аспект Жизни – единить людей в Ее вечной красоте. Вы уже не ищете своей расширенной личности и ее перевоплощений в манящих, развивающих самолюбие образах. Вы ищете привлечь манками Вечной Красоты окружающих вас людей. И люди эти не чужие вам формы, но ваши братья, куски Вечности, как и вы сами. И вы видите Ее в них, к Ней обращаетесь, и иного единения с ними в труде театра для вас не существует. Скоро мы будем вновь в оазисе Дартана. Что нового сможете вы вложить в свое искусство, в свои методы преподавания? Каждое слово, которое вы говорили людям раньше, было только словом бескорыстия и дружеского им сочувствия. Все же «я» каждого из вас тяготело в каждом разговоре и вносило характер печали, скорби и неудовлетворения во все то, о чем вы говорили, но чего слушатели ваши не понимали. Вы же сами не могли понять, что истинное сострадание – это такая сила мужества, такая полная верность закону целесообразности Вечного, в которых развивается и закаляется радостность. Эта радостность, приходящая в сознание человека как ожившее в нем гармоничное Начало, не может ни меркнуть, ни ослабляться от грозных или страшных, печальных или мучительных событий окружающего в переживаемый вами на земле момент Вечности: Мгновение – и кончено воплощение. И нельзя больше человеку внести в пролетевший момент его Вечности никакой поправки. Ушел он из земной плотной формы и больше не может помочь своим мужеством оставшимся людям. Об исключительных случаях двойной жизни я сейчас не говорю. Я говорю о массовых явлениях, о жизни обычных земных форм, слугами которых вы идете свой путь. Через обычное расширение сознания вы сейчас вошли в совсем новое понимание своей роли на земле. Каждый, кто идет гонцом Учителя, неся какую-либо из его задач, стоит выше обычного уровня своих современников в целом ряде способностей и психических дарований. Но это не значит, что он обладает совершенством и лишен возможности грешить. Это только значит, что для его духа открыт путь к тем волнам и вибрациям, которые недоступны большинству его встречных. В оазисе Дартана, а затем и на родине, куда вы оба вернетесь, как только выполните свою миссию у «дедушки», вы – по внешнему виду – будете все теми же обаятельными артистами. Мало кто заметит огромную перемену, которая совершилась в вас. И тем не менее оба вы войдете сейчас к людям по совершенно иной тропе и будете ими восприняты иначе. Ваша новая духовная тропа, тот аспект Жизни, что развернулся в вас, неведомо для них, привлечет их внимание, и влияние ваше будет несравненно больше прежнего. Для вас теперь театр не идея существования, но Сама Жизнь. Теперь Она движет вас к сердцам людей, и по Ее откровениям вы будете рисовать людям образы и эпохи на подмостках сцены. Не внешние ваши формы и действия будут привлекать к вам сердца зрителей. Но та Любовь, живая и мощная, которая будет захватывать в свой Свет все подошедшие к Ней через вас сердца. На живом примере собственной жизни вы видите, как совершается в человеке его внутреннее преображение. В вас это был долгий и мучительный процесс. Все горе земли вы должны были пережить и постичь в своих сердцах. Долгие годы пришлось вам прожить носителями печали, вестниками неудач и горя всем встречным. Теперь вы будете гонцами Мудрости, и ни одно встретившееся вам существо не отойдет от вас неутешенным, не прикоснувшимся к той Жизни; что действует через ваши таланты. Закон Вечности для всех один: мгновение – и кончено воплощение. Миссия, возлагаемая на вас Светлым Братством, огромна. Не теряйте времени не только в пустоте, но в каждом, даже чисто внешнем, необходимом вам визите или свидании не отходите от главной задачи: пробуждения красоты в человеке. В оазисе Дартана вам будет легко работать, так как «дедушка» вырастил поколение людей, раскрепощенных от самолюбия и зависти, от ревности и трагического восприятия внешней судьбы. Там вас ждет целая группа, очень многочисленная, пламенно желающих знать путь к истинному искусству. Вы придете как научные исследователи к людям, не понимающим тщеславных побуждений, предрассудка обидчивости от «маленьких» ролей и жажды первенства в «больших» ролях. Вы поведете сразу внутренне свободных людей к той радости творчества, которая в вас ожила как аспект Жизни. Эта внутренняя освобожденность поможет им не только бескорыстно слиться с вами в труде и творчестве, но и пробудить в себе животворящую Силу. Но когда вы вернетесь к себе в Америку, ваше новое внутреннее состояние будет тяжело страдать, так как не только встречные волны эманаций людей, но и ваши физические проводники с утонченными и обостренными нервами с целым рядом новых, раскрывшихся к действию узлов в мозговой и нервной системах будут мучительно воспринимать то грубое окружение, которое раньше переносилось вами относительно легко. Чтобы ваши физические и в духовные страдания сократились до минимума, чтобы они не мешали вашей работе, вам надо закалить организмы целым рядом систематических физических и духовных упражнений. Для этого вам нужен постоянный земной руководитель. В качестве такового с вами поедет Ясса, которому вы оба уже многим обязаны. Я читаю в ваших мыслях вместе с глубокой благодарностью к Яссе большое к нему сострадание, потому что ему придется оторваться от меня и жить в тяжелой, плотной и страстной атмосфере рядом с вами, в суете. Не жалейте Яссу. Каждый брат, идущий путем выполнения задач Светлого Братства, охотно и радостно живет там и так, где и как это нужно всему Братству и как видит его ближайший Учитель и наставник. Яссе будет легок его путь, который для вас был бы непосильным, потому вы и печалитесь за него, а он улыбается и радуется. Начинайте свое новое закаление и обучение немедленно. С этой минуты вы поступаете в ученики к Яссе, выполняйте все его указания так, будто я присутствую рядом и будто в этом сосредоточены вся цель и весь смысл летящего вашего «сейчас».
Бронский и Игоро встали со своих мест, поклонились и подошли к Яссе, отдав ему низкий поклон. Тот, улыбаясь, стал, отдал им такой же глубокий поклон и обратился к И.:
– Благослови нас, Учитель, выполнить твое поручение со всем усердием и самоотвержением и снова когда-нибудь прийти к тебе, к твоему мудрому руководству
– Аминь, Ясса, будь им наставником, как я был тебе, если считаешь, что я был тебе наставником добрым.
И. встал и отдал поклон всем троим вновь спаянным для одной цели нашим друзьям.
– Еще немногое остается мне сказать. Сегодня в ночь мы поедем в оазис темнокожих. Не только стеклянный завод, где вырабатывается небьющееся и цветное стекло по системе, изобретенной Грегором и Василионом, является целью вашей поездки, но главным образом сами темнокожие люди, которых вам надо увидеть, чтобы понять безмерную мудрость, по которой совершает свой путь вечная эволюция человечества, и как Сама Жизнь готовит ступени высшего развития каждой ветви людей, побеждая стихии там и так, где и как Она находит нужным. Это племя поражает всех, впервые его наблюдающих, своею кротостью, миром и человеколюбием. У них нет неграмотных, нет нищих. Они не знают собственности и раскрепощены от многих страстей личного, что давит европейские и американские народы, считающиеся передовыми по своей культуре. Эти темнокожие люди живут годы под наблюдением и покровительством Раданды. Это он и его Община приготовили этому немногочисленному племени тот небольшой оазис, в котором вы их теперь встретите. У каждого из вас мелькает вопрос: кто эти люди, о которых так заботился и заботится Раданда? В лице Раданды о них заботится сама Жизнь. Они выходцы из тайной Общины. Их предки провели там много лет. Там они были укрыты милостивым и могучим Али, который долго боролся с темными оккультистами, из-под власти которых он вырвал этих несчастных людей. Али дал задачу Раданде приготовить им оазис в пустыне, вблизи от своей Общины, указал ему источник подземной воды, годной для людей, растений и животных, – и вот завтра вы увидите, что может сделать любовь человека, что сделала любовь Раданды из пустыни и из простых человеческих душ. Сейчас все могут идти, куда хотят, до самой вечерней трапезы. Останутся только Левушка, Наталья Владимировна и Вы, мистер Ольденкотт.
И. улыбнулся Яссе и его новым ученикам, затем со всеми нами и Радандой перешел в ту комнату настоятеля с балконом, где уже однажды беседовал с нами ночью. Здесь он оставил Наталью и Ольденкотта, прося их подождать и обещая скоро вернуться, а мне велел идти за собой и Радандой.
Мы прошли через несколько комнат – вроде небольших рабочих кабинетов, заставленных шкафами с книгами и свитками, где работало по два, три человека, иногда и больше. Никто из них не оторвался от своей работы и не обратил на нас никакого внимания. Я поражался поместительности этого дома. Комнаты были сравнительно маленькие, но сколько же их было! Пожалуй, без провожатого тут пробираться было очень трудно. Наконец мы вошли в длинный коридор, где по обеим сторонам тянулся ряд дверей. Мне показалось, что это позднейшая пристройка, так свежо, чисто и ярко блистало здесь пальмовое дерево.
Остановившись у одной из дверей, Раданда постучал три раза, и на стук вышла женщина в белой косынке в белой одежде, и я мгновенно узнал в ней леди Бердран. Губы мои невольно раздвинулись в радостную улыбку.
– Пойдем, сестра Герда, – сказал Раданда. – Сегодня ты очень нужна одной матери и ее ребенку. Только твое терпение, точность в выполнении приказаний и доброта могут помочь быстро выправиться от болезни ребенку, а главное, дать матери пример полной верности и мужества. Ребенок будет жить, но мать потеряла уверенность в этом и потому не может не только ускорить процесс его выздоровления, но всем своим поведением ему мешает. Надо ее отстранить от непосредственного влияния на сына, но так, чтобы не нанести раны и без того израненному материнскому сердцу. Ты, моя умница, сумеешь, – ласково гладя по голове сестру Герду, говорил Раданда и, указывая на меня и мое улыбающееся лицо, прибавил: – А вот и Левушка ждет, не дождется пожать тебе руку. Пожалуй, поговори с ним, пока мы с И. зайдем еще в одну комнату.
Мы сели с Гердой на пальмовый диван, я хотел ее спросить, как она живет, но она не дала мне и слова вымолвить и сыпала фразами, внешне как бы и имевшими связи, но внутренний их смысл я отлично понимал.
– Нет на свете чудес, Левушка, и это я на деле поняла здесь. И еще поняла: когда сердце раскрывается как самая простая и маленькая доброта, то самая обычная, серая, будничная жизнь становится чудом, песней и радостью, потому что в груди не просто сердце, а молот бьется в каком-то светящемся бездонном мешке.
Кого туда ни впусти, мешок все растягивается. Сегодня кажется, будто дошел до какой-то предельной точки понимания, ан встал завтра, и уж ничего от вчерашнего нет, а все новое, все легкое, что недавно казалось невозможным. Сначала я все точно математические задачи решала и каждый день все думала: как мне подойти к человеку? Как влить ему из своего сердца доброту? Теперь же, когда я не думаю, а просто делаю для человека самые простые дела, даже не задумываясь, что у него в глубинах, а просто призываю в помощь образ Раданды и поступаю, как сердце скажет, – все у меня выходит легко. Недавно у меня начался приступ тоски, все казалось, что мало делаю и ничего не умею. Я вспомнила, как Вы читали мне книгу от И. Дочитали до места, где он приказал остановиться, и дальше, хоть Вас распни, ничто не заставило бы Вас перевернуть страницу. Как только я об этом вспомнила, поняла, что хочу раньше времени перевернуть в книге моей жизни страницу, до которой еще не созрела, – улыбнулась, подумала о Вашей верности, и от моей тоски ничего не осталось, как от растаявшего инея: Левушка, да как Вы выросли! Бог мой, чем же это кончится? Да и красавец Вы, просто загляденье! Ну куда девался тот заморыш, которого мы с Андреевой встретили у купальни? Ведь это точно в сказке? Впрочем, о чем я говорю? Сейчас моя жизнь – самая настоящая и невероятная сказка!
Я так и не успел ничего ответить Герде, так как во время ее веселого смеха, которым она закончила свою малосвязную тираду, в конце коридора показались И. и Раданда, и мы пошли им навстречу.
– Ну ты, Левушка, наверно, и слова вымолвить не успел, – улыбнулся И. – Не смущайтесь, Герда. Ему полезно помолчать. Ему придется так много в жизни своей говорить, что каждая минута молчания, как драгоценный перл, будет ему мила. Я уверен, что он все понял из того, что Вы сказали, если даже Ваши слова и не особенно точно выражали Ваши мысли. Но сейчас мы пойдем к женщине, очень много пострадавшей именно потому, что точности в ее словах, делах и поступках было чрезвычайно мало. В общении с нею и ее сыном будете проходить двойной урок. Не только Вы будете помощью ей, но и она будет помощью и великим уроком Вам. Подле нее Вам все время придется думать, пристально собирая внимание, о каждом слове, которое Вы произнесете. Есть такие люди, подле которых высокой стеной собираются их страдания. Таких людей много, и доступ к ним для каждого человека труден. Но между ними есть такие, чьи стены страданий утыканы, как булавками, их раздражением и неточностью мыслей. В этих стенах мысли наскакивают одна на другую. Брошенные, исковерканные, они окостеневают, как сталактиты, и не дают самой жертве вырваться духом на простор из построенного самому себе каземата. Вам целым рядом усилий к полной точности мыслей и слов, а также гармонией духовных, творческих толчков надо постепенно приучить женщину давать Вам самые точные ответы на Ваши вопросы. Старайтесь, чтобы внутри у нее утвердилась уверенность, что надо жить каждое сейчас всею полнотой чувств и мыслей, чтобы второе чувство не настигало еще не изжитого первого. И переводите ее мысли не на сына и его болезнь, а на ту недостаточную жизнерадостность, которой она окружала его детство, и на ту собственную унылость, в которой заставляет его жить теперь. Пойдемте. Брызжущая из Вас сейчас жизнерадостность поможет Вам разрушить все невидимые стены, в которых, как в темнице, сидит несчастная мать.
И. разговаривал с Гердой у одного из широких окон коридора, сплошь закрытого цветущими розами, не позволявшими солнцу проникать в здание. Обменявшись с Гердой радостным взглядом, точно мы вместе будем выполнять ее поручение, мы поспешили за нашими наставниками, свернувшими в такой же широкий коридор, где двери были чаще и, очевидно, комнаты меньше. У одной из дверей Раданда снова постучал. На стук вышел старик в белом халате, как я понял, доктор. Его милое доброе лицо было озабочено и расстроено.
– Вот я привел сестру больному мальчику, о которой Вы просили, доктор. Не беспокойтесь, – сказал Раданда, видя, что лицо доктора слегка нахмурилось. – Сестра молода, но опытна и не легкомысленна. Мы все войдем ненадолго и не разбудим спящего мальчика.
– Спящего? Если бы в его диком возбуждении ему удалось заснуть, то тогда можно бы было думать о его спасении. Но, к сожалению, я три часа бился над тем, чтобы привести его хотя бы к относительному спокойствию, и ушел в досаде, нисколько не преуспев в моих стараниях.
