– И Чупин здесь?
– Так точно, но только еще не оклемался, спит, хотя уже ворочался, я слышал.
– А как он сюда попал и где мы вообще?
Капустин вздохнул:
– В плену, наверное. А где? Кто его знает?
Подал признаки жизни Чупин. Он приподнялся с матраса.
– Кто здесь?
Ответил Солоухов:
– Тот, кто в пальто! Слыхал о таком, Чупин?
– Вы, товарищ майор?
– Дошло? Да, это я. А рядом Капустин. Но мы прикрывали отход твоего отделения и шли в арьергарде, поэтому-то и попали под «духов», а вот как ты, сержант, оказался рядом с нами, когда должен был отводить людей на равнину и встречать «вертушки» с подразделениями внутренних войск?
– Так я и вел отделение. Слышал вашу стрельбу. Потом она вдруг прекратилась. Я подумал, уж не заблокировали ли вас «чехи» в овраге, ведь их там было немало. Вот и вернулся, отправив отделение вперед. Дошел до поворота, вижу куча-мала, понял – вас с Капустиным берут, а стрелять не могу, непонятно, где свои, где чужие. Метнулся к склону, думал, как боевики поднимутся, так и врежу по ним с «АКСа». Но не тут-то было. Они поднялись, я прицелился, а с противоположного склона – выстрел. Автомат словно кувалдой из рук выбило, и сверху бугай на плечи прыгнул. Я его перебросил через себя, за штык схватился, а он вновь на меня. Массой так и припечатал к склону. И шприц-тюбик достает. Я дернулся, да толку? Всадил он мне укол в плечо и тут же отошел. А я куда-то провалился.
Чупин оглядел помещение и добавил:
– И вот куда, оказывается, провалился! Бля, это же надо, уже почти вышли из боя, и на тебе, попали все ж к чеченам! Ну, теперь устроят они нам жизнь веселую. Мы ж тоже не один десяток их казбеков положили. Тьфу!
Сержант сплюнул на каменный пол.
– Что делать-то будем, товарищ майор?
Сергей невесело усмехнулся:
– Хороший вопрос! Балдеть от наркоты, которой нас в балке накачали!
Но Капустин поддержал Чупина:
– А если серьезно, товарищ майор?
– Что мы можем сделать? Ждать утра. Дальше видно будет. Но, скорей всего, за тебя, Артем, выкуп затребуют от родителей, узнав твою биографию. Меня публично казнят, срубив голову, а Чупина в рабство отправят. Все зависит от того, у кого из полевых командиров «чехов» мы находимся. И если у Дервиша, то все может обернуться не так, как я только что предположил. Этот Дервиш странный человек и необычный командир. Он воюет... как это сказать точнее... соблюдая кодекс чести, что ли? Хотя нет, о чести здесь говорить не приходится. Но он отличается от всех главарей бандформирований, действующих на Кавказе. Короче, если мы у него, я даже предположить не могу, что готовит нам день грядущий. Но об этом и не стоит думать. Надо вести себя достойно, показывая пренебрежение к смерти. Это качество горцы уважают. Ну, а придется умереть, что ж, обидно конечно, но... ладно, хватит об этом. Как говорится, утро вечера мудренее. Всем спать.
И, отвернувшись к стене, майор заставил себя заснуть.
Поднялся Солоухов спустя два часа, когда на улице рассвело. Сейчас он чувствовал себя значительно легче. Майор погасил «летучую мышь» и прошел к окну. Оно было небольшое, но при желании сквозь него можно протиснуться, если бы не толстые железные стержни решетки. Окно каменного сарая выходило прямо на скалы. Одно отметил начальник разведки – они были из той же горной породы, что и скалы второго яруса у бывшей базы Дервиша. Означает это, что новый лагерь чеченец разбил на склонах все того же Шаройского перевала или вывел его далее? По времени выходило, что новый лагерь Дервиш перенес недалеко от прежней базы. И разместил его либо на самом Шаройском перевале, либо на подступах к нему. В любом ином случае так рано пленники прийти в себя не должны были. Их кололи бы до доставки на место. Следовательно, они находятся недалеко от квадрата 133 и от Гатани, возможно, западнее или восточнее по перевалу. Но что это дает? Ничего! Пока ничего. А там, как знать, не представится ли случай выйти на своих?
Солоухов подошел к двери. Приложил к доскам ухо. Но услышал лишь шелест листьев да пение птиц. Часовой, естественно, присутствовал, но не подавал признаков жизни. Наверное, спал.
Сергей надавил на дверь, но та не шелохнулась. Видно, крепок запор.
Он вернулся к своей лежанке, опустился на матрас. Закурив, задумался. Удалось ли хоть кому-нибудь из взвода пробиться к равнине? Успели ли на помощь к ним? Или полегли все? Полегли, став жертвой предательства какой-то штабной твари. Что ждало его и подчиненных впереди? Унижение? Надругательства? Пытки? Казнь? Он-то сам все выдержит и сумеет умереть достойно, как подобает русскому офицеру, а вот пацаны... Чупин с Капустиным. Рано им умирать. Рано! Но война возраста не признает. И перед смертью все равны.
Погасив сигарету, Сергей, заложив руки за голову, устремил взгляд в потолок. Так незаметно уснул вновь.
Долго спать пленникам не дали. В шесть часов дверь со скрипом открылась, и на пороге появился крепкий, уже немолодой бородатый чеченец с автоматом на груди. Он, осмотрев узников, приказал:
– Солоухов, на выход!
Сергей удивился: смотри ж ты, и фамилию знает. Постарался «крот» в штабе разведвзвода. Понятно, почему разведчики попали в засаду. Ее, видимо, готовили до того, как было принято окончательное решение командования о выходе на отряд Дервиша.
Он медленно поднялся, поправил камуфляж, пригладил волосы и двинулся на выход.
Чеченец посторонился, пропуская пленника.
Выйдя на лужайку, Сергей невольно зажмурил глаза. Слишком ярко светило солнце, ослепляя после темного сарая. Странно, но боевик не поторопил майора, не толкнул прикладом в спину, не приказал идти, а дал возможность Солоухову адаптироваться. Это был хотя и ничего не обещающий, но все же неплохой знак. По крайней мере, этот чеченец пока относится к пленным миролюбиво. Возможно, позже именно он и полоснет своим кинжалом по горлу Сергея. Но позже. А сейчас угроза от него не исходила. Просто пришел чеченец за человеком, которого приказал доставить командир, и все.
Привыкнув к свету, майор взглянул на конвоира:
– Дальше что?
Тот указал на тропу, уходящую в лес:
– Иди вперед. И не дергайся. Отсюда не уйти даже тебе.
Сергей попытался изобразить усмешку:
– Даже мне? А что я, Рембо из боевика штатовского?
Конвоир буркнул:
– Мне плевать, кто ты! Я должен доставить тебя в штаб, и я доставлю. Иди по тропе.
Солоухов, стараясь держать себя раскованно, создавая вид, что совершенно ничего не боится, пожал плечами:
– Ну что ж, если твоему командиру с утра больше нечего делать, как общаться со мной, пошли! Только прошу – не дыши в спину. От тебя чесноком на метр тащит. Ты его что, вместо хлеба жрешь?
– Заткнись, майор! Не зли меня! Пошел вперед, иначе прикладом приласкаю.
В голосе бандита по-прежнему не чувствовалось злобы.
Сергей двинулся к лесу, заложив руки за спину.
Они вошли в лесной массив и, пройдя метров тридцать, вышли на другую, более обширную лужайку, окаймленную высокими деревьями, между ветвей которых и нескольких поддерживающих шестов была натянута плотная маскировочная сеть. Она надежно скрывала лужайку от наблюдения сверху. На лужайке находились две восьмиместные армейские палатки и у кустов блиндаж с небольшим окопом, который, собственно, и являлся входом в полевое укрытие.
Конвоир указал на блиндаж:
