– Впрочем, Сыч, твою судьбу решать Надежде. Простит она тебя, что ж, ограничимся протоколом с признанием твоим о том, что вытворял здесь, который сейчас в ход пускать не буду, но который усугубит твое положение в случае, если еще раз решишься на подобное. Не простит – в КПЗ, а к вечеру в РОВД. Под следствие! Попробуй договориться с «кисонькой»! Может, простит, хотя я бы не простил.
Лейтенант отпустил Сычева.
Тот подошел к Надежде, залепетал что-то нечленораздельное. Фельдшер не стала его слушать, обращаясь к Горшкову:
– Николай, убери, пожалуйста, от меня этого слизняка, смотреть на него противно!
– Так ты не прощаешь его?
– Да пусть идет на все четыре стороны!
Сыч потянулся к руке Надежды:
– Вот спасибочки, сестричка, век не забуду и больше к тебе ни-ни! Даже не волнуйся! Клянусь!
Фельдшер убрала руку:
– Уйди!
Николай приказал:
– Сыч! Иди сюда!
Сычев подошел к Николаю, тот проговорил:
– А теперь слушай меня! То, что ты Надежду с этого дня за десять метров обходить будешь, это ясно! Предупреждаю тебя о другом. Услышу слухи какие, касающиеся Нади, отделаю так, мать родная не узнает! Еще где-нибудь засветишься… ну об этом мы уже говорили, но напомню, чтобы в кочане засело прочно, – посажу к чертовой бабушке. И еще, дружкам своим передай, вечерами из дома не высовываться, людей не пугать. Поймаю кого, приму меры. И с завтрашнего дня всем в кооператив. Работать, пока есть она, эта работа! Ты меня хорошо понял?
– Да, да, конечно, Коль!
– Тогда вали к Администрации и жди меня там! Признание писать будешь! И жди, Сыч, пока не приду. Час, два, три, без разницы. Вернусь, увижу, что испарился, найду и пинками в КПЗ отправлю. Потом по этапу в райотдел. Это понял?
Сыч закивал, на лбу у него, как и предполагал Колян, стала проявляться шишка.
– Понял! Дождусь. Напишу, что надо, коль обещаешь отпустить.
– Пошел вон!
Сычев метнулся к выходу.
Николай взглянул на фельдшера:
– Вот такие дела, Надя! Но ты его не бойся. Больше он к тебе не сунется. Больше к тебе приставать вообще никто не будет!
Надя улыбнулась:
– Ловко ты его!
Николай махнул рукой:
– Ерунда! Однако пойду, доделаю шкаф. А потом ты расскажешь мне, почему все же оказалась у нас на деревне. Договорились?
– Договорились. А Сыч этот, что, так и будет ждать, когда ты освободишься?
– А куда он денется? И ждать будет, и писать о том, что вытворял, будет! Он меня знает! Слов на ветер не бросаю! Ну пошел я обратно в процедурную.
– Спасибо тебе!
– Да ладно! Это ж моя обязанность защищать людей от подонков. И не только служебная.
Николай развернулся и пошел в процедурную.
Надежда проводила его теплым взглядом. Несмотря на пьяную выходку Сычева, на душе у девушки стало отчего-то светло и радостно. И объяснения этому она не находила. Да и не искала, понимая, что Горшков ей небезразличен, если не сказать больше. К тому же впервые девушка почувствовала себя защищенной. А защита ей была необходима. О чем Николай еще не знал.
Горшков, навесив шкаф и убрав инструмент, вышел в приемный покой с кулем мусора. Надежда находилась тут же. Николай кивнул на процедурную:
– Вот и порядок!
Увидев куль, девушка воскликнула:
– Зачем же вы прибирались? Я бы и сама!
– Да ладно, делов-то, пару раз веником махнуть.
Фельдшер одобрительно посмотрела на участкового:
– Знаете, я представляла вас этаким суперменом, холодным, неприступным, а вы… ты, извини, обычный!
Николай заметил:
