— Что тут думать? — молвил Зен, — ты хочешь остаться в живых или умереть? Только не думай слишком долго. А то еще переоценишь свои возможности. И тогда все перепутается в твоей голове. — Зен отошел к скамье у стены коридора и лег на нее, убрав руки за спину.
Я положила мокрую одежду на валки и начала выжимать воду. Зен был прав: в моей голове все перепуталось. С одной стороны, Зен хороший человек. Такого я, вероятно, больше никогда в жизни не встречу, особенно если очень скоро мне суждено умереть.
Но с другой стороны, если я уйду с ним, у меня больше не будет ни собственных вопросов, ни ответов. Я не смогу спросить себя: преданный ли я друг? Могу ли я помочь мисс Баннер? Что случится с Почитателями Иисуса? Эти вопросы прекратят для меня существовать. Зен будет решать, о чем мне волноваться. Так всегда бывает между мужчиной и женщиной.
Я все думала и думала. Новая жизнь с Зеном? Преданность старым друзьям? Если я спрячусь в горах, буду ли по-прежнему бояться, что потом смерть все равно настигнет меня? Если останусь, будет ли моя смерть быстрой? Какая жизнь, какая смерть, какой путь? Это было сродни тому, как бегаешь за цыпленком, а потом сам превращаешься в этого цыпленка и начинаешь спасаться от погони. У меня была всего одна минута, чтобы принять решение. И вот что я решила.
Я посмотрела на Зена, лежащего на скамье. Его глаза были закрыты. Он был добрый, не слишком умный, зато искренний. Я решила прекратить наши отношения так же, как и начала их. Я буду дипломатом: я внушу ему мысль, что это была его идея.
— Зен-я, — окликнула я его.
Он открыл глаза и встал.
Я начала развешивать мокрую одежду.
— Зачем нам убегать? — спросила я. — Мы ведь не последователи Тайпинов.
Он положил руки на колени.
— Послушай своего друга, ладно? — терпеливо проговорил он. — Маньчжурам достаточно намекнуть, что ты знаешься с Почитателями Господними. Погляди, где ты живешь. Этого будет достаточно, чтобы вынести тебе смертный приговор.
Я знала это. Но вместо того, чтобы согласиться, сказала:
— Что ты такое говоришь? Чужеземцы не почитают Небесного Повелителя. Много раз я слышала, как они говорили: «У Иисуса нет младшего брата в Китае».
Зен фыркнул, как будто он только сейчас понял, как я глупа.
— Скажи это маньчжурскому солдату, и твоя голова покатится по земле! — Он вскочил на ноги. — Нет времени болтать! Сегодня я ухожу. Ты идешь со мной?
А я продолжала свой глупый разговор:
— Почему бы еще не подождать? Поглядим, что на самом деле произойдет. Все не так уж плохо, как ты думаешь. Не беда, если Маньчжуры убьют несколько человек для устрашения. А чужеземцев они не тронут. У них же есть договор. Теперь, поразмыслив об этом, я решила, что здесь безопаснее. Зен-я, оставайся с нами. У нас полно места.
— Остаться здесь? — возопил он. — Эй! Может, мне прямо сейчас перерезать себе глотку? — Он присел на корточки, и я увидела, как пузырятся его мозги, словно вода в моих котлах. Он говорил много невежливых слов, и притом достаточно громко, чтобы я могла услышать: «Она дура! Одноглазая! Неудивительно, что она не видит, что нужно делать!»
— Эй, кто ты такой, чтобы бранить меня? — крикнула я. — Может, муха влетела в твое единственное ухо и заразила тебя лихорадкой? — Я подняла мизинец и принялась чертить в воздухе зигзаги. — Слышишь звон, да не знаешь, где он. Думаешь, что грядут великие несчастья. Испугался без причины.
— Без причины! — вскричал Зен. — Да что с тобою случилось? Или ты долго витала в чужеземных облаках и вообразила, что бессмертна? — Он вскочил на ноги, бросил на меня презрительный взгляд и фыркнул «Ха!». Потом повернулся и пошел прочь. У меня защемило сердце. Я слышала его затихающий голос: «Безумная девчонка! Потеряла рассудок, теперь потеряет голову…»
Я развешивала белье, но руки у меня дрожали. Как быстро добрые чувства оборачиваются злыми. Как легко было его обмануть. Слеза застыла на моем единственном глазу. Я смахнула ее. К чему себя жалеть? Слезы — это удел слабых. Я запела старую песню гор, сейчас уже не помню какую. Мой голос был силен и чист, молод и печален.
— Ладно, ладно, больше никаких споров.
Я повернулась, передо мной стоял Зен. Он выглядел усталым.
— Мы можем взять чужеземцев с собою в горы, — сказал он.
Взять их с собою! Я кивнула. Уходя, он затянул в ответ песню юноши. Этот человек оказался умней, чем я думала. Каким умным мужем он станет! И с хорошим голосом. Он остановился и окликнул меня:
— Нунуму!
— А?
— Через два часа после захода солнца я вернусь. Скажи всем, чтобы были готовы и ждали меня в главном дворе. Ты поняла?
— Поняла! — закричала я.
Он сделал несколько шагов и снова остановился.
— Нунуму?
— А?
— Не стирай больше одежду. Тот, кто останется здесь, чтобы носить ее, станет трупом.
Видишь? Он уже пытался верховодить, принимать за меня решения. Именно так я поняла, что мы женаты. Именно так он сказал мне «я беру тебя в жены».
Когда Зен ушел, я отправилась в сад и поднялась в павильон, где умер Купец. Я заглянула через стену и увидела крыши домов и узенькую тропинку, ведущую в горы. Когда впервые оказываешься в Чангмиане, это место кажется тебе таким красивым, тихим и безмятежным. Ты думаешь, а не провести ли мне здесь мой медовый месяц?
Но я понимала, что эта тишина обманчива; приближалось время несчастий. Воздух был тяжелым и влажным, было трудно дышать. Я не видела ни птиц, ни облаков на оранжево-красном высоком небе. Я занервничала. У меня было такое чувство, словно кто-то ползет по мне. А когда я взглянула, по моей руке ползло одно из пяти зол, извивалась сороконожка! О! Я стряхнула ее на землю и раздавила, словно сухой лист. И хотя она уже была мертва, я продолжала топтать ее ногой, пока от нее не осталось лишь темное пятно на каменном полу. Но меня так и не покидало ощущение, что кто-то ползет по моей коже.
Чуть погодя я услыхала, как Лао Лу звонит в колокол к обеду. Только тогда я пришла в себя. За обедом я села рядом с мисс Баннер. Мы больше не сидели за разными столами — с тех пор, как я начала раздавать всем яйца. Миссис Аминь произнесла, как обычно, обеденную молитву. Лао Лу принес, как обычно, блюдо с жареными кузнечиками, которые, по его словам, были нарезанным кроликом. Я хотела было подождать до конца обеда, но не выдержала: «Как мы можем есть, когда завтра, вероятно, умрем!»
Мисс Баннер перевела мои слова, и все затихли на какое-то время. Пастор Аминь вскочил со стула, воздел руки и возблагодарил Бога радостным голосом. Миссис Аминь отвела мужа обратно к столу и усадила на место. Потом она заговорила, и мисс Баннер перевела ее слова: «Пастор не может идти. Вы видите, в каком он состоянии. Он привлечет к себе внимание, и все окажутся в опасности. Мы останемся здесь. Я уверена, что Маньчжуры не тронут нас, поскольку мы иностранцы».
Что это было — храбрость или безумие? Может, она права и Маньчжуры не тронут чужеземцев. Но кто мог знать наверняка?
Следующей заговорила мисс Мышка. «Где эта пещера? Ты знаешь, как ее найти? Мы можем потеряться! Кто такой этот Зен? Почему мы должны ему доверять? — Ее волнение нарастало. — Сейчас так темно! Мы останемся здесь! Маньчжуры не могут нас убить! Это запрещено! Мы королевские подданные…»
Доктор Слишком Поздно подбежал к мисс Мышке и принялся считать ее пульс. Мисс Баннер шепотом перевела мне его слова: «Ее сердце бьется слишком часто… Путешествие в горы убьет ее… Пастор и миссис Аминь его пациенты… Он останется с ними… Теперь мисс Мышка плачет, и Доктор держит ее за руку…» —
