* Увы! (яванск.).
Ow holan whath ythew prowte kynthoma ogas marowe*.
______________
* Пусть смерть близка,
Но сердце не смирилось (корнуэльск.).
Уже несколько дней Лора вновь была свободна. Первые два-три дня это было торжество, ликование, поздравления со всех сторон, счастливое, лучезарное утро после долгой ночи беспросветного отчаяния. В следующие два-три дня волнение постепенно стихало - после пронесшейся бури смирился прибой, улеглись грозные валы и только чуть шелестит волна, набегая на берег; понемногу утих ревущий ураган, и только веет легкий, мирный ветерок. Эти дни Лора провела в одиночестве и размышлении, отдыхая душой и стараясь постичь и поверить, что и вправду навсегда покончено с затворами и решетками, с ужасом тюрьмы и надвигающейся казни. Потом настал день, когда час за часом медленной чередой проходили перед нею последние обрывки тягостных воспоминаний, последние тени столь недавней поры, - и к исходу этого дня прошлое осталось позади, точно берег, исчезающий в тумане, и она обратила взор вперед, к широко раскинувшемуся океану грядущего. Вот как быстро относим мы покойника на кладбище и, возвратясь оттуда, готовы снова бодро шагать по дороге жизни!
И опять поднялось солнце, озаряя утро первого дня, который Лора приняла как начало новой жизни.
Прошлое скрылось за горизонтом и больше не существовало для нее; она покончила с ним раз и навсегда. Глазами, полными тревоги, смотрит она в нехоженые просторы грядущего. Надо начинать жизнь заново - и это в двадцать восемь лет! А с чего начать? Перед нею лежит чистая страница и ждет первой записи. Да, это поистине знаменательный день.
Шаг за шагом вновь прошла она мысленно свой жизненный путь. Оглянешься назад - и, насколько хватает глаз, виднеются поросшие плющом и мхом руины все, что осталось от гордых колонн и позолоты, от пышных воздушных замков, воздвигнутых ее тщеславием; каждый придорожный камень - знак катастрофы; нигде в этой пустыне память не находит зеленого оазиса, где надежда принесла бы плоды; жестокосердая земля не отзывается, ни единым цветком не свидетельствует она, что этой дорогой прошел счастливый путник.
Жизнь не удалась. Это ясно. И довольно об этом. Она хочет посмотреть в лицо завтрашнему дню; она сама проложит на карте жизни свой маршрут и уж будет следовать ему, не сворачивая. Нет, она не свернет, наперекор всему, и пусть ее ждут скалы и мели, буря и штиль, и в конце - спокойная мирная гавань или крушение. Будь что будет, но она наметит себе путь - теперь, сегодня же - и пойдет по нему до конца.
На столе у нее лежало шесть или семь писем. Они были от поклонников, от людей, чьи имена знала вся страна; их преданности не убил даже суд, разоблачивший перед всем светом не слишком привлекательные стороны ее характера. Эти люди знали теперь, какова она на самом деле, и все же умоляли, как о самом большом счастье, позволить им назвать убийцу своей женой.
Она читала эти страстные, полные обожания и мольбы письма, и в ней заговорила женщина: о, если бы склониться головой на чью-то верную, преданную грудь и обрести покой после грозной битвы жизни, утешение от всех горестей, обрести любовь, которая исцелит ее израненное сердце!
Лора оперлась лбом на руку и думала, думала, не замечая уносящихся в вечность мгновений. Стояло утро, какие бывают ранней весной, когда природа едва начинает пробуждаться после долгого, изнурительного оцепенения; когда первый душистый ветерок проносится в воздухе, по секрету нашептывая, что близится в мире чудесная перемена; когда бурая, измятая трава, лишь недавно освободившаяся из-под снега, словно раздумывает - стоит ли труда вновь хлопотать о зеленом уборе лишь затем, чтобы сызнова вступить в неизбежную борьбу с безжалостной зимой и потерпеть поражение, и вновь быть погребенной под снегом; когда сияет солнце и первые пичуги отважились защебетать полузабытую песню; когда самый воздух странно тих и насторожен и все словно замерло в ожидании. В эту пору грустишь и тоскуешь, сам не зная почему; и кажется, что прошлое безотрадно, как пустыня, над которой пронесся ураган, в настоящем все - тщета и уныние, а грядущий день только приближает смерть. В эту пору душа полна смутного томления - и либо мечтаешь бежать куда-то в далекие моря, на безлюдные тихие острова, либо опускаешь руки и говоришь: 'Что толку в борьбе, в отчаянных усилиях и душевных муках? С меня довольно!'
Вот куда завели Лору раздумья над письмами поклонников. Наконец она подняла голову и с удивлением заметила, что время уже позднее. Она отложила письма, встала и подошла к окну. И сразу опять задумалась и стояла, глядя в пустоту невидящими глазами.
Вскоре она обернулась; лицо ее просветлело, на нем не осталось и следа мечтательности или сомнений: вскинутая голова, твердо сжатые губы - все свидетельствовало о том, что решение принято. Лора подошла к столу; она вновь обрела былую горделивую осанку, былое высокомерие сквозило в каждой черточке ее лица. Она брала письмо за письмом, подносила к каждому по очереди зажженную спичку и смотрела, как они медленно обращаются в пепел. Потом сказала:
- Я высадилась на незнакомом берегу и сожгла свои корабли. Эти письма были последним, что еще как-то связывало меня с моей прежней жизнью. Отныне та, прошлая жизнь и все, что в ней было, так мертво для меня, так далеко и чуждо, как будто я переселилась в другой мир.
Любовь не для меня, сказала она себе, прошло и не вернется то время, когда мне только любви и нужно было. С этим покончено, и больше ничего такого быть не может. Нет любви без уважения, и я только презирала бы мужчину, который любил бы такую, как я. Да, конечно, женщине любовь нужна, как воздух, но раз уж я потеряла право на любовь, лишь одно может придать хоть немного вкуса пустой, понапрасну загубленной жизни: слава, поклонение, восторги толпы.
Итак, решение принято. Она обратится к последнему прибежищу разочарованных женщин - лекторской трибуне. В лучшем своем наряде, сверкая драгоценностями, она будет стоять перед многолюдной аудиторией, ослепительная и неприступная; она заворожит слушателей своим красноречием, поразит надменной красотой. Она будет переезжать из города в город, точно сказочная королева, - восторженные толпы провожают ее, а впереди уже с нетерпением ждут новые толпы! Каждый день, выходя на эстраду, она один короткий час будет жить в восхитительном опьянении... а когда занавес опустится и огни погаснут, когда все разойдутся по своим насиженным гнездам и забудут о ней, она погрузится в сон и не вспомнит, что сама она бездомная кукушка; а если не придет спасительный сон - что ж, она мужественно встретит одинокую долгую ночь и будет ждать, чтобы пришел новый день и с ним - новый час блаженства.
Итак, вернуться к жизни и начать все сначала не так уж трудно. Она ясно видит свой путь. Она будет отважной и сильной, она еще возьмет от жизни все, что можно.
Лора послала за устроителем публичных лекций мистером Гриллером, и они быстро обо всем договорились.
И вот опять ее имя мелькает во всех газетах, горит яркими красками рекламы на всех стенах. Газеты осыпают ее проклятиями и самой беспощадной бранью: как видно, ни капли стыда, ни малейшего сознания приличий не осталось в этой убийце, наглой героине кулуаров, в этой бессердечной соблазнительнице слабых, заблуждающихся мужчин! Газеты умоляют добропорядочных граждан: ради ваших непорочных жен и невинных дочерей, во имя благопристойности и нравственной чистоты дайте этому погибшему созданию решительную отповедь! Пусть раз и навсегда поймут она и ей подобные, что им больше не позволят мерзостным поведением и дерзкими речами бросать вызов человечеству: всему есть предел! Иные газеты были еще изобретательней, они не ругали и не поносили ее, но их неизменные иронические похвалы и насмешливое восхищение уязвляли куда сильней и оказались для Лоры самой жестокой, изощренной пыткой. Все и каждый толковали и спорили о новоявленном чудо-лекторе, о том, какова будет тема ее предполагаемых лекций и как она справится со своей задачей.
Немногие еще оставшиеся у Лоры друзья написали ей или даже сами пришли умолять, чтобы она, пока не поздно, отказалась от своей затеи, ибо иначе неминуемо разразится гроза. Но все уговоры были напрасны. Нападки газет задели ее за живое, ее честолюбие взыграло, и теперь она рвалась в бой. Она была полна решимости, как никогда. Пусть все видят, на что способна женщина, когда ее травят и преследуют!
Наступил знаменательный день. За пять минут до урочного часа Лора в закрытом экипаже подъехала к зданию, где находился огромный лекционный зал. Когда она вышла из кареты, сердце ее забилось быстрее и глаза вспыхнули торжеством: улица была полна народу, Лора с трудом пробралась к дверям! Наконец она
