Hitz eman zenereitan,
Ez behin, bai berritan.
Enia zinela.
Ohikua nuzu;
Enuzu khambiatu,
Bihotzian beinin hartu
Eta zu maithatu.
'Maitia, nun zira?'*
______________
* Разве ты забыл все клятвы?
Клялся ты не раз, не два,
Быть со мной, пока жива.
Я же не мертва,
Я еще жива!
Все, что между нами было,
В сердце свято я хранила,
Ничего я не забыла. - Любимая, где твои башмачки?' (баскск.).
Полковник Селби только что приехал в Вашингтон и снял квартиру в Джорджтауне. Он намеревался получить возмещение за свой хлопок, уничтоженный во время войны. Многие приезжали в Вашингтон с той же целью, и некоторым так же трудно было обосновать свои претензии, как и ему. Необходимо было действовать заодно, а потому он ничуть не удивился, получив записку от какой-то дамы, просившей навестить ее в доме сенатора Дилуорти.
В среду в начале четвертого он позвонил у дверей сенаторского жилища. Это был красивый особняк, стоявший на площади, напротив дома президента. 'Должно быть, владелец очень богат, - подумал полковник и улыбнулся. - Как знать, быть может, после падения Нового Орлеана он заполучил малую толику моего хлопка в обмен на соль и хинин...' Полковник поймал себя на этой мысли при виде замечательной статуи Героя Нового Орлеана: могучим усилием герой удерживался верхом на вздыбленном бронзовом коне, взмахивая шляпой, точно при звуках воинственной песни 'Возвратился он с победой...'. 'Бог ты мой, - сказал себе полковник, - старик Джексон должен бы слезть и уступить свое место генералу Сатлеру, но того пришлось бы привязать к лошади'.
Лора была в гостиной. Она слышала звонок, слышала шаги в прихожей и настойчивый стук трости. Она стояла прислонясь к фортепьяно и прижимая руку к груди, чтобы унять неистово бьющееся сердце. Дверь отворилась, вошел полковник и остановился на свету, напротив окна. Лора оставалась больше в тени; она стояла так несколько секунд, и полковник успел заметить ее горделивую осанку. Потом она шагнула вперед.
- Полковник Селби, не так ли?
Полковник попятился, наткнулся на стул и с ужасом уставился на нее:
- Лора? О боже!
- Да, твоя жена!
- Нет, не может быть... Как вы сюда попали? Я думал, вы...
- Ты думал, я умерла? - горячо, торопливо перебила Лора. - Думал, что ты от меня избавился? Никогда вам это не удастся, полковник Селби, никогда, до самой вашей смерти!
Еще ни разу ни один человек не обвинял полковника Селби в трусости. Но перед этой женщиной он струсил. Быть может, он был уже не тот, что прежде. Куда девалось его хладнокровие! Куда девалась насмешливая невозмутимость, с какою он всегда встречал, да и теперь встретил бы любую женщину, перед которой был виноват, если бы только встреча эта не застигла его врасплох! Сейчас он чувствовал: надо как-то оттянуть, выиграть время. В самом голосе Лоры он чуял опасность. От ее спокойствия мороз подирал по коже. Ее неотступный взгляд прожигал насквозь.
- Ты разбил мою жизнь, - сказала она, - а я была так молода, так наивна и так любила тебя. Ты обманул меня и бросил, насмеялся надо мной и втоптал меня в грязь, опозоренную, отверженную. Лучше бы ты убил меня тогда. Мне не пришлось бы тебя возненавидеть.
- Не говори так, Лора, - начал полковник, собравшись с духом. Он был все еще бледен, и в голосе его звучала мольба. - Упрекай меня. Я это заслужил. Я был негодяем. Я был чудовищем. Но твоя красота свела меня с ума. Ты права, я был мерзавцем, что так тебя бросил. Но что я мог сделать? Я был женат, и...
- И твоя жена еще жива? - спросила Лора, слегка наклонясь вперед от нетерпения.
Полковник заметил это и едва не сказал 'нет', но тут же подумал, что скрывать правду - безумие.
- Да, - сказал он. - Она здесь.
Слабый румянец, проступивший было на щеках Лоры, вновь исчез. Сердце ее замерло, ноги подкашивались. Последняя надежда рухнула. На мгновение комната поплыла у Лоры перед глазами. Селби шагнул к ней; но жгучий гнев вновь поднялся в ее груди, и она жестом остановила его.
- И ты посмел явиться с нею сюда, и говорить мне об этом, и насмехаться надо мной! И ты думаешь, я это стерплю. Думаешь, я позволю тебе жить с этой женщиной? Думаешь, я сейчас так же бессильна, как в тот день, когда я упала замертво к твоим ногам?
Теперь она была в бешенстве. Буря бушевала в ее душе. С угрожающим видом она шагнула к Селби. 'Она убила бы меня, если б могла, - подумал полковник. - Но как хороша!' Он уже овладел собой. Лора была прелестна, когда он знал ее еще простой провинциалочкой. Теперь она была ослепительна, она стала совершенством - в полном расцвете красоты, во всем обаянии светской женщины. Где тут было устоять полковнику Селби! Он все заметил и оценил. Быстро подойдя к Лоре, он сжал ее руки в своих.
- Подожди, Лора! Опомнись! Ну, а если я еще люблю тебя? А если я проклинаю свою судьбу? Но что я могу сделать? Война разорила меня. Я потерял почти все, что имел. Теперь мне все равно, я рад бы умереть и покончить с этим.
Услышав его низкий, так памятный ей голос, Лора задрожала. Селби смотрел ей в глаза, как смотрел в те далекие дни, когда ни одна из всех птиц, что пели в рощах, где бродили они вдвоем, ни единым звуком не предостерегла Лору. Он сражался, был ранен. Он понес наказание... Гнев и силы разом оставили ее, и она, рыдая, опустилась на стул.
'О господи, а я-то думала, что ненавижу его!'
Селби опустился перед нею на колени. Взял ее за руку. Лора не отняла руки. Она смотрела на него жалобно и с нежностью и спросила еле слышно:
- Ты любишь меня хоть немножко?
В ответ посыпались клятвы и уверения. Он целовал ее руки, ее губы. Он божился, обрекая свою лживую душу на вечную погибель.
Она жаждала любви, эта женщина. Разве другая могла бы полюбить Джорджа Селби так сильно, так глубоко? И разве у нее нет прав на него? Разве он не принадлежит ей одной по праву ее всепоглощающей страсти? Его жена - жена ему по закону, и только. Она не настоящая жена ему. Пусть закон на ее стороне - все равно она не вправе стоять между двумя людьми, чьи души слиты в одну. Общество устроено скверно, только его нелепые порядки и привязывают Джорджа к той...
Так думала, так верила Лора, потому что хотела верить. Она пришла к этому вполне самостоятельно, - дерзкая и независимая, она не могла не прийти к этой мысли. Возможно, она слышала, наверняка слышала подобные теории, очень распространенные в ту пору, - теории о тирании брака и о свободе брака. Она даже слышала лекции, - их читали женщины, - о том, что брак должен оставаться в силе лишь до тех пор, пока это приятно обеим сторонам, будь то всего лишь год, месяц или день. Прежде Лора не слишком прислушивалась ко всему этому. Но теперь вспыхнувшее желание точно молния озарило для нее всю справедливость этих рассуждений. Да, конечно, это правильно! Бог не допустил бы, чтобы они с Джорджем Селби так сильно полюбили друг друга, если бы общество имело право воздвигнуть между ними нерушимую преграду. Джордж принадлежит ей. Разве он сам не признавался в этом?
Как ни силен был дух благочестия в доме сенатора Дилуорти, даже он не мог внушить Лоре важнейшее для христианки правило, каким-то образом упущенное при ее воспитании. В самом деле, разве не в этом доме слышала она, как женщины, известные всей стране и постоянно бывающие в конгрессе, высказывали чувства, полностью оправдывающие избранную ею линию поведения?
