***
Этот же самый образ сопровождал его возвращение к жизни, когда он временами приходил в сознание, слыша голоса, которые были для него всего лишь каким-то шумом, чувствуя себя так, словно языки пламени лизали его, пока пот не покрывал тело.
— Он будет жить, я думаю.
Салек смутно слышал голос, спокойный и ровный, говоривший о нем. Он будет жить. Его разум воспринял это с любопытством, совершенно без эмоций. Неужели ему все равно, что он едва не умер, что он не умрет теперь? Образ мальчика возник снова, когда он пытался приподнять веки. Господи, он был так невероятно слаб, даже ресницы, казалось, весили целую тонну. Свет больно резанул по глазам, и тяжелые ресницы опять опустились. Не стоило тратить усилий, чтобы посмотреть, хотя он удивлялся, кто мог заботиться о нем. Он также подумал, убил ли Гавин мальчишку, несмотря на его настойчивое возражение.
Нежная рука приподняла его голову, и к его раскрывшимся губам поднесли чашку. Нежные руки, но крепкие и сильные. Он отхлебнул и стал плеваться — напиток оказался горьким. Его глаза открылись, несмотря на боль, но это все, что он мог сделать. Рука, которую он хотел поднять, чтобы отбросить чашку и руки, державшие ее, едва двинулась от его усилия. Он был слабее грудного младенца.
— Яд, — прошептал он голосом, хриплым после долгого молчания. «Сколько осталось?» — думал он.
— Нет, — возразил успокаивающий голос. — Это то, что поддерживало тебя в живых две недели.
Салек был ошеломлен. Так долго. Он внимательно изучал лицо, которому принадлежал голос. Невозможно было определить его возраст. Лицо было гладким, на нем не было морщин, но оно не казалось молодым. Ему можно было дать двадцать пять лет, а можно и вдвое больше. Лицо было незнакомым, но он узнал глаза. Эта женщина произвела на свет мальчишку, который едва не убил его. Сейчас он удивился, почему он выжил, почему судьба, рок ошиблись, или его пощадили?
— Мальчик, — спросил он, — где он?
В ее глазах вспыхнул огонек, но быстро погас.
— Ждет твоего выздоровления или твоей смерти.
Салеку не нужно было больше никаких объяснений, чтобы узнать, что Гавин убил бы мальчишку, если бы он умер. Или если умрет.
Женщина, казалось, прочитала его мысли.
— Ты не умрешь. Мой ребенок живет только потому, что ты жив. Ты живешь потому, что я не позволю тебе умереть. — В ее голосе звучала огромная уверенность. — Я не допущу, чтобы твоя смерть отняла моего единственного ребенка. Ты не умрешь.
Была ли это ее уверенность или воздействие напитка, который она ему дала, но Салек снова почувствовал, что засыпает.
— Я хочу его видеть, — пробормотал он.
— Позже, — мягко ответила она. — Я позову к тебе твоего лорда позже.
Салек хотел сказать, что он хотел видеть мальчика, а не Гавина, но его довольно быстро охватил сон. Когда он снова проснулся, боли стало меньше, но слабость в его руках не исчезла. Женщины больше не было возле его постели, и он обвел взглядом комнату. Она была удобной, почти роскошной по его меркам, хотя, как он и сам знал, его мерки были не слишком высоки, ведь ему приходилось проводить столько ночей, завернувшись в грубое одеяло, на холодной твердой земле. Хотя камыш уже использовали мало, здесь он был чистый и сухой, разбросанный на полу вместе с другими ароматными травами. Он подумал, что, вероятно, этот замок не так богат, чтобы украшать его коврами, как было принято при дворе.
Мебель была старой, но в хорошем состоянии и отполирована. Большие гобелены закрывали каменные стены. На них в основном были изображены сцены из Библии. Его глаза перебегали с одного гобелена на другой, пока ему не пришлось повернуть голову, чтобы продолжить рассматривать их. И тут он просто опешил, увидев голубые глаза мальчишки, чье короткое лезвие заставило его лежать здесь…
Какое-то время Салек ничего не говорил, на его губах играла несмелая улыбка. Теперь он знал, почему он выжил. Здесь, в Чарене, его ожидала не смерть, а его половина, спутница жизни. На мальчике теперь было черное платье, мягкий материал подчеркивал линии тела, грацию. Волосы были коротко подстрижены; золотистые завитки обрамляли ее личико, доходя до подбородка. Салек уныло подумал, как же он сможет иметь сыновей от этого эльфа, чей рост едва Доходил ему до плеч. Он также подумал, зачем она оказалась здесь. Чтобы завершить его убийство?
Как и ее мать, девочка, казалось, прочитала его мысли.
— Я не убью тебя. Я была злой в тот день и очень испуганной. Тебе не следовало убивать его.
— Лорда Мортона?
— Да. Лорд Мортон — мой отец.
Салек прикрыл глаза и застонал. Какой же противной может быть удача, надо же было так случиться, убить отца девушки, которая была предназначена ему в жены. Он подумал о Гавине и Риа Макамлейд, и его поразила ирония совпадения. Он открыл глаза, поймав ее взгляд.
— Девушка… я не собирался так ранить тебя.
— Ранить? — Ее смех был горьким, отрывистым и не сочетался с ее возрастом.
— Нет, ты просто опередил меня. Я сама хотела убить его.
Совершенно потрясенный, Салек смотрел на нее с открытым ртом.
— Ты собиралась убить своего собственного отца?
— Да. Я принесла Богу кровавую клятву. Как только он оставит рубец на теле моей матери, на следующий же день встретится со своей смертью.
У Салека все сжалось в груди. «Он бил свою жену».
— А ты, — его голос неожиданно сделался хриплым, — он и на тебе оставлял рубцы?
— Не так часто, — ответила она без жалости к себе.
Салека охватило внезапное желание защитить ее. Он был рад, что убил этого негодяя, хотя и ощущал еще некоторое смятение.
— Если это правда, зачем ты пыталась убить меня?
— Я защищала свой дом и свою мать.
— Как тебя зовут?
— Гьёрсал.
— Гьёрсал, позови ко мне твою мать.
Девушка выглядела озадаченной от его внезапно изменившегося тона, но повернулась и послушно направилась к двери.
Он остановил ее еще одним вопросом:
— Сколько тебе лет?
— Тринадцать.
Боже мой. Он проводил ее взглядом и снова закрыл глаза. Такая молоденькая.
Мать девушки не позволила ему задавать никаких вопросов, пока он не выпил все, что она принесла. В этот раз это оказался не горький напиток, а крепкий горячий мясной бульон.
Только когда он выпил, она позволила ему задать первый вопрос.
— Где мой лорд Беринхард? Я хочу видеть его.
Она спокойно сложила руки на коденях, сидя на краю его постели.
— Его здесь нет.
Салек был поражен.
— Нет?
— Он получил срочное послание, но не хотел уезжать, пока я не заверила его, что ты поправишься. Это произошло через два дня после прибытия гонца.
— Как давно это было?
— Чуть меньше недели назад. — Женщина совершенно не была смущена его сердитым тоном.
— А он оставил записку для меня?
