отворилась, и на пороге появился Стас. С усталой обреченностью на лице.
— Привет, — безрадостно сказал он Вовке.
— Здравствуй, — ответил Вовка, пожимая Стасу руку. — Чего невесел?
— Да надоело все! — Стас поморщился. — В последнее время я ощущаю себя как минимум следователем по особо важным делам.
С этими словами он направился к подземному переходу, жестом пригласив Вовку следовать за собой.
— И что же наш следователь успел выяснить?
— Всего лишь подробности вечера накануне смерти нашего уважаемого музыколога.
— Наверняка это нечто ошеломляющее.
— Вовсе нет. Всего лишь «Клубный концерт» в Гостиной дома Шуваловой. Относительно регулярное мероприятие, так сказать, «для своих да наших» — каждый исполняет то, что считает нужным, потом все дружно пьют чай.
— Очень миленько. А что Харченко?
— Харченко… Да ничего. Говорят, сидел себе… Глаза бессмысленные, бледность аристократическая и улыбка странная. Отвлеченная такая улыбка. Потом решил саккомпанировать одной флейтистке на фортепьяно до-минорный концерт Виральдини для флейты с оркестром.
— Это какой?
Стас повернулся к Вовке.
— Может, тебе еще и напеть?!
— Не надо… Продолжай.
— Ну, выпил он, оказывается, перед концертом. Наверное, для большей беглости пальцев и бодрости духа. Ты же знаешь Харченко. То есть знал… Перед выходом на сцену ему конкретно поплохело — пришлось вызвать скорую.
— И что?
— Ничего. Харченко на полу, флейтистка в слезах, публика в панике. Просто Кончерто Гроссо! — Стас хлопнул в ладоши.
— М-да… Странности дарования.
— От госпитализации он отказался еще по дороге, приказал везти домой. Ну а дальше — домработница обнаружила… то, что обнаружила. Верхнейчасти туловища так до сих пор и не нашли… У милиции, сам понимаешь, довольно приземленные версии случившегося: маньяки-убийцы, садисты- кредиторы, «Сидоров-кассир»… Извечный джентльменский набор.
— Блистать фантазией — не их специальность, — ответил Вовка. — Но, согласись, их вполне можно понять.
— Наверное. Тем более что документы этого хухрика исчезли, как сон, как утренний туман. Нету! Осталась только медицинская карта — за нее и взялись. И чего там только не понаписано! И косорукость, и плоскоглазие, и лихостопие… В общем, все то, что никак не в состоянии помочь следствию. Так что сейчас оно опирается в основном на показания соседей и домработницы.
— А что, соседи тоже как-то… приняли участие?
— А то! Домработница выбежала в подъезд и завыла, как по покойнику. Соседей, естественно, понабежало, словно на шоу со стриптизом! Теперь все они вызваны в качестве свидетелей и врут, как очевидцы.
Вовка остановился, Стас тоже.
— Стасик, ау! — Вовка пощелкал пальцами перед его лицом. — Что значит «как по покойнику»?
— Вов, извини… — он почесал лоб. — Что-то я задергался совсем.
— Проехали… Ну и дальше что? Как отреагировала «почтеннейшая публика»?
— Очень живенько! Разве что не рукоплескала и не кричала «бис!» А так — полный спектр ну самой непосредственной реакции. От непроизвольного мочеиспускания до коллективных инсультов.
— Я чувствую, у подоспевшей «скорой» было много работы.
— А ты как думал! Представь себе, что там началось, особенно когда выносить стали. Ай! Ой!! Да кто ж его, родимого, так!!! Милиция еле отогнала.
— А домработница что?
— О, как раз ей в тот момент повезло больше всех — она наконец-то бухнулась в обморок.
— Стас! Тебя слушать — и смех, и грех! — Вовка еле удерживался, чтобы не расхохотаться. — Неизвестно, чего больше.
— Прости, дорогой. Считай, что это защитная реакция организма. Иначе весь этот паноптикум просто не выдержать… — Стас вновь начал заметно грустнеть. — Ну а ты чем порадуешь?
Вовка открыл папку и достал оттуда подаренный Любой компакт-диск.
— Вот… Полная копия файлов Харченко. Не побоюсь сказать, что единственная.
Стас, как завороженный, смотрел на радужную пластинку.
— Вовка… Ты не шутишь? Ведь… это сейчас, возможно, вообще единственный ключ…
— Стас, я не шучу. И сейчас я намерен поехать в библиотеку музфонда — нужно кое-что уточнить, а эти книги на руки почему-то не выдают. Только в читальном зале. А потом домой, и засесть за этот материал.
— Уфф… Ну, ты даешь. Молодец. Просто умница!
— Да это не я, это Люба… Созвонимся завтра после обеда, потом увидимся. Идет?
— Идет. Герой… — Стас с улыбкой потрепал Вовку по затылку.
Старинные ходики в коридоре хрипло прокуковали полночь. Стас поставил на огонь турку с изрядной порцией кофе.
— Сахар положил? — спросил Вовка.
— Нет… А зачем?
— Не знаю, но армяне всегда варят кофе вместе с сахаром — говорят, бодрящий эффект при этом удваивается. И вообще, кофе должен быть, как любовь, — горячим, крепким и сладким. Можешь у Ашота спросить.
— Так и быть, спрошу, — ответил Стас, добавляя в турку щедрую порцию сахара.
Через пару минут он разложил душистую пенку по небольшим чашкам, расписанным в китайском стиле, и, перемешав, разлил кофе.
— Ну? Что скажете? Плохо это?.. — Стас умело скопировал интонацию профессора Преображенского.
— Молодца! — похвалил Вовка. — Замечательный кофе.
— Твоя школа.
— Ага! Наконец научил я тебя кофе варить.
— Скажи еще «научил на свою голову».
— Сейчас я на твою голову его опрокину. Хотя нет, не стану — жалко. Отличный кофе получился, — проговорил Вовка задумчиво.
Стас открыл портфель и извлек оттуда початую бутылку армянского «Арарата».
— Давай по чуть-чуть. К кофе. По-моему, сейчас самое время оценить выдержку. Десять лет, как- никак.
— Ого… — Вовка открыл кухонный шкаф, поставил на стол два пузатых бокала.
После обязательного ритуала чоканья, взбалтывания, нюханья и отхлебывания Стас решил, что пора переходить к делу. Он с легким стуком поставил бокал на стол, поднял глаза на Вовку и не терпящим возражения тоном потребовал:
— Рассказывай!
— Да… чего рассказывать…
— «Чего рассказывать…», — передразнил Стас. — «Шел из бани, морда красная…»
— Стас, я расскажу все, ты не думай. Просто мне надо собраться с мыслями. — Вовка потер лоб, затем подбородок. — Ну, тебе, в общем, и без меня практически все известно. Похоже, сейчас мы знаем о Виральдини больше, чем о самих себе.
