— Слушай, а диск? Неужели пустышка? — огорчился Стас.
— Отнюдь!.. Только, понимаешь, информации от Харченко много, и вся она… эмоционально окрашена. А мне хочется быть объективным.
Стас выжидающе молчал. Вовка посопел, подбирая слова. Затем аккуратно поставил бокал, взял чашку с кофе, с упоением сделал пару глотков, поставил чашку на стол, театрально вздохнул и выдержал поистине МХАТовскую паузу. Стас с огромным трудом преодолел желание врезать ему по шее.
— Ну, что же, Стасик… — Вовка открыл бутылку и налил себе еще коньяку. — Только имей в виду, что это во многом будут отдельные эпизоды, обрывки, ассоциации. В общем, буду петь с листа и наизусть…
— Ничего, я потерплю.
Вовка сделал небольшой глоток, облизал губы, затем неторопливо достал из потертого пакета изрядно исписанную общую тетрадь. Любовно полистал ее и открыл на одной из страниц.
— Прости, без шпаргалок не могу… Итак, 4 ноября 1705 года в Венеции, в семье скрипача Капеллы Собора Святого Марка Маурицио Виральдини рождается мальчик, нарекаемый Антонио Доменико.
— Что, двойное имя?
— Да. Тогда это было модно… Рождается семимесячным, с предельно маленьким весом.
Вовка поднял глаза, ожидая первой реакции. Стас отреагировал:
— Да будет тебе известно, — поучительным тоном сказал он, — по медицинской статистике, люди, которые родились недоношенными, живут меньше, зато интенсивнее.
— Слава Богу, я переношенный, — сказал Вовка и вернулся к своим записям. — Итак, была полная уверенность, что малыш не выживет. Действительно, через несколько часов повивальная бабка констатировала смерть…
— М-да… авторитетный специалист, — заметил Стас, покачивая в бокале темный янтарь армянского коньяка.
— Других, очевидно, не было под рукой, — съязвил Вовка. — И вообще, не перебивай, когда я в образе.
— Молчу-молчу. Продолжайте, маэстро.
— Не ерничайте, молодой человек… — спародировал Вовка профессора Баранова. — Лучше представь себе: рано утром небольшая процессия прибыла на маленькое загородное кладбище, чтобы предать тельце земле. И вдруг, во время короткой панихиды, из наскоро сколоченного гробика послышался детский плач!
— Ни фига себе! — Стас чуть не пролил содержимое бокала себе на брюки.
— Вот-вот… Ребенок оказался живым! Нетрудно представить себе сцену, разыгравшуюся на кладбище.
— Подозреваю, что повивальную бабку чуть не прибили тут же, не отходя от свежевырытой могилки.
— История музыки об этом умалчивает, — важно ответил Вовка. — Впрочем, она эту проблему и не изучала никогда.
— Кто? Могилка или бабка?
— История!
Вовка встал, подошел к холодильнику и достал оттуда половинку лимона.
— Знаешь, я не признаю коньяк без лимона. Все эти плебейские штучки, вроде «пить коньяк без закуски», а потом шумно вдыхать — как-то не для меня.
Стас улыбнулся. На миг его охватила гордость за этого симпатягу, которому он в свое время заменил пропавшего отца. Почти и не надеясь, что отец когда-нибудь найдется.
— Я вижу, тебя научили отличать патрициев от плебеев.
— А то!.. — задумчиво ответил Вовка, нарезая лимон.
Он сел и вновь принялся листать тетрадь.
— И что же дальше? — спросил Стас, не скрывая своего нетерпения.
— Дальше, в общем-то, ничего сверхъестественного — в пять лет Антонио начинает учиться у своего отца играть на скрипке, а в десять свободно подменяет его в капелле собора Святого Марка.
— И что же, папаша внезапно заревновал?
— Как раз наоборот — он лично отвел сына к одному из лучших музыкантов города и попросил обучить игре на клавесине, органе и, если получится, композиции.
— Неужели получилось?
— Стас!! — Вовка укоризненно покачал головой. — Одним словом, все говорило за карьеру музыканта. Что произошло дальше, я так и не понял… То есть, нет, я понял, но… как-то не могу этого объяснить… Я несколько раз перелопатил файлы Харченко, но общей картины так и не вырисовывается. Здесь какой-то пробел у меня в мозгах — Антонио почему-то выбирает не музыкальное, а духовное образование.
Стас задумался.
— А в других источниках что-нибудь есть на эту тему?
— Да не поймешь… Я попробовал почитать несколько книг, но все эти музыковеды с трехэтажными фамилиями, по-моему, просто стебаются! Такой, знаешь ли, полет авторской фантазии, такие вопиющие разночтения…
— Не соврешь — не проживешь, — резюмировал Стас. — Надо же им свои двадцать авторских листов отработать. Что ты, в самом деле, как маленький!
Вовка отмахнулся.
— Всего за несколько дней до принятия духовного звания Виральдини зачем-то приезжал в Пизу.
— Любопытно…
— Там ему встретилась старая цыганка… Об этом везде упоминается вскользь, поэтому не спрашивай меня, что она ему сказала.
— Погадала, наверное.
— Скорее всего. В общем, после этой встречи, в двадцать один год, Антонио перебирается в Милан и принимает сан священника.
Стас снял очки и потеребил нос.
— В любом случае это серьезный шаг. Судя по Дневнику…
— Погоди, давай сначала я. Что шаг серьезный, я разве спорю? Вот только сделал он его как-то странно…
— Ты считаешь, что причина тому — пизанская встреча с цыганкой?
— Кто знает… Виральдини почему-то панически боялся цыганок. И совсем не потому, что был не из тех, кто любит заглядывать в будущее. Тут была какая-то другая причина, которая мне пока не ясна. Еще коньячку?
Стас открыл рот, собираясь что-то добавить, но вдруг передумал и молча протянул Вовке бокал.
— Но интересно не это. Дело в том, что богослужений Виральдини старался не проводить, и вообще, от богослужебной деятельности почему-то «косил», как призывник от армии.
— Наверное, слишком увлекся музыкой? — предположил Стас.
— Будем считать, что так. По некоторым источникам, именно после двадцати лет у Виральдини обостряются приступы астмы.
— Ты уверен, что это не так называемая «официальная версия»? А истинная причина состояла совсем в другом?
— Боюсь, что во всей этой истории я вообще ни в чем не уверен. — Вовка нахмурился. — Понимаешь, меня не покидает мысль, что все эти документы кто-то пытается найти, и если не уничтожить, то каким-то образом запутать или подменить. Единственное, что ему мешает, — это то, что я почему-то успеваю раньше…
— Ты хочешь сказать, что… — Стас запнулся.
— Да пока еще я ничего не могу сказать! Но кое-какая мозаика уже сложилась. Слушай дальше… — Вовка перевернул несколько страниц. — В то же время он возглавил миланский музыкальный приют для
