Вторые сутки Рорабек находился в тылу у Мидло. Время было неощутимо, как сама забытая жизнь.
Карта усача надежно вела Рорабека по незнакомой территории, подсказывая самые легкие, самые безопасные пути.
И все-таки шагать было нелегко! Когда Рорабек цеплял плечом какую-нибудь ветку, на него сыпались лиственные черви или муравьи. Над головой кружили хищные птицы, вдоль тропы крадучись шел ягуар. Под ногами плескалась вонючая болотистая грязь, которая пыталась стащить с ног ботинки.
Чужая, враждебная человеку среда: здесь кипит бурная жизнь, но человеку нет места. К своему огромному удовольствию сержант обнаружил манговые деревья. Он съел не меньше дюжины сочных плодов, а затем проглотил таблетку угля – от расстройства желудка.
Все ближе и ближе был тот участок, где, вероятнее всего, удастся подстрелить Мидло. Местность становилась все более угрюмой, словно специально построена сумасшедшим декоратором для сюрреалистического фильма ужасов. Густая паутина серебрилась гигантскими сетями, в которых, пожалуй, могли бы запутаться не только мухи, но и слон. Огромные жабы квакали во весь голос. Роскошные папоротники-адиантулы разбросали во все стороны свои острые, как лезвия, листья. На пути вставали кусты с острыми иглами, лианы с изогнутыми шипами цеплялись за одежду, рвали ее в клочья, а под ногами – хитросплетение ветвей и корней, которые действовали, как бесчисленные капканы.
В полдень Рорабек нашел мед. Гигантский ствол секвойи, расколотый недавней молнией, лежал посреди болота, а вокруг него вились золотисто-коричневые пчелы. Джон схватил мачете и разрубил прогнившее дерево. Нижняя часть отпала, и открылся срез: черное дупло, а в нем, как в магазине на прилавке, груда медовых сот.
С грозным жужжанием вылетел пчелиный рой. Рорабек применил против пчел слезоточивый газ. Затем он, как пес, набросился на соты, пожирая и мед, и воск.
Пчелы вернулись. Теперь одно – достаться им на расправу или бежать. Рорабек выбрал бегство. Он ринулся через кусты, вспоминая ужасную крокодилью ночь.
Сержант перепрыгнул через огромную каменную глыбу и вдруг подумал: 'Любой ценой я должен разобраться в том, что со мной все-таки произошло. Единственное, что нас удерживает на Земле, это память. Без памяти человек то же, что и животное. Новые события никогда не заполнят пробел в прошлом'.
В следующую секунду Рорабек уже все забыл. Он стоял на краю небольшой поляны, посреди которой торчал разбитый вертолет.
Джон сразу узнал вертолет, 'сикорский', один из тех, что состоят на вооружении авиакрыла, обслуживающего 'Колумбус'.
По всему было видно, что трагедия разыгралась года три назад. Вертолет упал, но не взорвался. Удар искорежил корпус и выбил стекла. Хвост торчал кверху, словно мачта, сломанные лопасти склонились к земле.
Рорабек подошел к вертолету. Ржавчина немилосердно изъела корпус, однако камуфлированная окраска до сих пор покрывала часть фюзеляжа.
За штурвалом, изогнувшись в противоестественной позе, сидел пилот – точнее, его скелет, облаченный в летный комбинезон из синтетической (а потому не тронутой насекомыми) ткани, в прогнивших перчатках и большом, похожем на космический, шлеме, с опускающимся солнцезащитным стеклом. Казалось, череп холодно светится в сыром полумраке кабины, жуткий, со сломанными зубами… Пилот будто говорил сержанту: и ты таким будешь.
Рорабек утер пот со лба. Он уже чувствовал себя участником идиотского представления, которым командует известный ему режиссер…
Дверь в машину открылась со страшным скрежетом – сержант с огромным трудом сдвинул ее с места. Просунул руку внутрь и включил фонарик: один, два… шесть скелетов сидели на своих местах, расплющенные ужасным динамическим ударом. Заржавленные автоматические винтовки валялись на полу.
Рорабек извлек из машины ящик с толовыми шашками. Он в последний раз залез в вертолет. Экипаж и пассажиры сидели на креслах, обшивку которых давно съели черви. Рорабек поднял с пола разбитые ручные часы; застывшие стрелки указывали время катастрофы: '12.45'.
На следующий день Рорабек нашел бивак Мидло и лег в засаде. Он решил запастись терпением и уж точно укокошить врага. Иначе все, что сержант пережил ради этой затеи, пропадет зря.
Усталость четырех дней, которые провел в рейде по тылам Мидло сержант Рорабек, давала о себе знать. Чтобы не уснуть, кандидат в коммандос занялся установкой мин, замаскировав их на самых вероятных направлениях. Теперь Мидло убьет или мина, или пуля. Впрочем, взрыв всегда хуже – медальон может залететь в кусты. Хотя разве это катастрофа? Если медальона не будет, Рорабек для доказательства отрежет уши Мидло.
Время тянулось утомительно медленно. Рорабек начал скучать.
Но вот раздался гулкий взрыв, и над сельвой взметнулся черный дым.
'Сработала одна из моих мин!– обрадовался Рорабек.– Мидло разнесло в клочья!'
Джон выскочил из засады и подбежал к тому месту, где взрыв мины 'Элси' и двух шашек расшвырял кусты. Дымила воронка. Кровавый след от пролетевшего над землей тела привел к зарослям тростника. Рорабек склонился над жертвой 'Элси'– дикой свиньей пекари, дурацким кабаном, получившим то, что предназначалось Мидло. 'Теперь он сюда не прядет,– решил Рорабек.– Надо уходить…'
Болото встретило его теплым запахом гнили, дрожащим маревом испаряющейся воды. Сержант надул лодку и поплыл на северо-запад. Он греб десантной лопаткой, маневрируя между торчащими из воды деревьями.
Противомоскитная сетка защищала лицо от ядовитых укусов, кепка – от солнечных ожогов.
Все шло нормально – к вечеру Рорабек уже должен был высадиться на остров. А там все условия – властен свободно разжечь костер, не бояться, что в любой момент схлопочешь пулю. От этой мысли лицо Рорабека расплылось в блаженной улыбке.
