бегут.
«Обложили суки! Дальше куда?» – подумал он и увидел за воротами «жигуленок» с надписью – «милиция».
Значит, через проходную уже не выскочишь.
Его взгляд уперся в котельную, где он всегда чувствовал себя в безопасности. Там железная дверь, за которой можно отсидеться какое-то время.
Но где же главный? Почему же нет Топольского? Неужели менты уже взяли его? Этот пидор, Зябликов, подставил его ментам! Жаль, не отсек ему башку…
Гаврин быстро забежал в котельную и заперся изнутри. Сразу вытащил из ящика верстака свой нож со здоровенным лезвием. Вытер о рукав. Не возьмут его менты без боя. У него теперь тоже оружие в руках. И он шагнул к двери.
Зуев бежал следом, размахивая пистолетом. Мог прострелить немому ногу. Возможно, это был лучший вариант. Но лейтенант в спешке не воспользовался им.
Зябликов, с белым от страха лицом, схватился за телефон, хотел позвонить Топольскому домой, сообщить о происшествии, но Камагин вырвал у него из рук трубку.
– Не смей звонить! Никому! Слышишь? Если позвонишь, я тебя в камеру посажу, как преступника, – пригрозил капитан и побежал к Зуеву.
И Зябликов за ними.
Они увидели Зуева возле котельной. Лейтенант лупил ногой по железной двери и матюкался на чем свет стоит. А из-за двери слышалось злобное мычание немого кочегара. Скорее всего, он по-своему ругался на Зуева. Это больше всего и бесило лейтенанта.
– Ну, ты меня достал! – кричал Зуев, зная, что немой его слышит.
– Витя, прекрати, – потребовал Камагин, видя, что своими необдуманными действиями лейтенант только собирает толпу.
Зуев на мгновение отвлекся, а Гаврин точно выжидал этого момента.
Дверь раскрылась, оттолкнув Зуева, а из котельной выскочил кочегар.
С глазами, как у разъяренного зверя, он в два прыжка очутился возле Зуева. На губах пена. И дикий оскал.
Кто-то в толпе закричал испуганно.
В правой руке у немого тускло поблескивало лезвие здоровенного ножа. И эта рука с ножом взметнулась над головой лейтенанта. Секунда – и отсеченная голова опера упадет на траву.
Камагин успел подумать, что, скорее всего, это и есть тот нож, которым Гаврин отрезал головы жертвам и про который им рассказывал Валяев.
Но почему Зуев не стреляет? Ведь счет идет на секунды!
И тут капитан заметил лежащий на песке пистолет лейтенанта.
«Витька, ну как же ты?!» – похолодел Камагин.
Видно, когда немой ударил Зуева дверью, рука у лейтенанта разжалась, и пистолет выпал.
К счастью, свой «макаров» капитан держал наготове. И, не целясь, навскидку, выстрелил. Потому что этот зверь с ножом точно не промахнется. Рука у него натренирована для убийства.
Капитан не промахнулся.
Пуля пробила Гаврину затылок и на выходе разворотила лоб, изуродовав лицо до неузнаваемости.
Камагин услышал визгливый голос Зябликова:
– Уведите скорее больных по палатам!
Гаврин лежал на песке, вытянувшись во весь рост. Из огромной раны обильно вытекала кровь, образовав возле головы лужицу.
Какая-то медсестра кинулась оказать ему помощь. Но Камагин знал: после такого попадания этот мясник уже не выживет – и отвернулся.
В толпе он увидел покрытое каплями пота лицо молодого лейтенанта. У того дрожала нижняя челюсть, а зубы отстукивали чечетку. Он еще не мог поверить, что, будучи на волосок от смерти, остался жив.
Камагин подошел, тронул Зуева за руку.
Рука у лейтенанта была ледяная.
– Ты в порядке, Витя?
Казалось, Зуев не понимал, о чем капитан его спрашивал. Он посмотрел на него пустыми глазами и неопределенно протянул:
– А-а?
– Ладно. Иди к машине. Я тут сам разберусь…
Зуев пошел к проходной, словно на протезах.
Старший санитар дядя Костя притащил простыню и, накрыв ею мертвое тело кочегара, вопросительно уставился на Зябликова. Тот махнул рукой:
– Пусть пока здесь лежит, – а потом обратился к Камагину: – Вы только что застрелили человека. На территории больницы.
– Я спасал жизнь сотрудника милиции, – строго ответил Камагин. Но, похоже, его ответ не удовлетворил заместителя. Он угрожающе взвизгнул:
– Я вынужден буду обо всем сообщить Александру Ивановичу.
– Только попробуй, – тем же тоном ответил капитан. Его уверенный вид подействовал. Зябликов ушел в свой кабинет, но звонить никому не стал.
Когда все формальности по поводу трупа Гаврина были исполнены и прокурорский работник вместе с экспертом заняли места в микроавтобусе, Камагин зашел в кабинет к Зябликову.
Тот опивался холодной водой: на столе графин, стакан дрожит в руке.
Увидев вошедшего капитана, Зябликов недружелюбно уставился на него:
– Еще пострелять хотите?
Камагин сдержался и не стал грубить. Хотя этот чинуша в белом халате ему и не нравился.
– У меня к вам просьба, – начал капитан.
– Не звонить Александру Ивановичу? Я прав?
– Ни в коем случае! Вообще не звоните никому!
Тут заместитель взорвался и перешел на крик:
– Да вы понимаете, что в подобном случае я обязан поставить в известность руководство…
– Мы сами это сделаем. Не беспокойтесь.
Зябликов обиженно поджал губы, но сидел с невозмутимым лицом, как человек, независимый от капитана.
Для верности Камагин взял с заместителя письменную расписку, предупреждающую о последствиях.
Но как только эскорт милицейских машин и фургон с трупом Гаврина покинули территорию клиники, Зябликов тут же забыл о предупреждении капитана и схватился за телефон. Набрал домашний номер Топольского.
– Александр Иванович! У нас ЧП, – доложил ответственный заместитель, заставив шефа заволноваться. – Только что приезжали из милиции. Гаврина застрелили. И про вас спрашивали. – Зябликову показалось, что Топольский сильно занервничал, сначала отчитал его за халатность и пообещал немедленно приехать.
Заместитель расстроился еще больше, понимая, что теперь получит от главного врача хороший нагоняй. «Ведь недаром не хотел я пускать этих ментов…»
Глава 17
