я вам? – Она скинула блузку и юбку, оставшись в лифчике и узких, как полоска, трусиках. – Посмотрите, какая у меня красивая фигура. И это… – она раздвинула ноги, показав ему густой пучок волос видневшийся из-под трусиков. – Многие мужчины хотели бы попробовать меня. А вы? Хотите?
– Я со шлюхами дел не имею, – грубо проговорил он, потягивая сигарету.
И Ольга поняла: не так надо с ним. Стояла в нерешительности, комкая в руках юбку и прикрываясь ею.
– А хотите я вам исполню танец живота? – спросила она, несколько оживившись. По крайней мере другой возможности выбраться отсюда она не видела.
Не дожидаясь, что он ответит, отбросила в сторону юбку, повела бедрами и, сделав несколько грациозных движений, упала. Ноги дрожали от слабости.
– Нет. Вот так, без музыки, не могу, – сказала, увидев, что он с интересом смотрит на нее.
– Можно я к вам поднимусь? Я хочу исполнить для вас этот танец под музыку.
Он усмехнулся, думая: «Хитрюга баба. Думает, что сумеет убежать от меня. Не выйдет, детка».
– Оставайся там, – резким окриком остановил он женщину, уже взявшуюся за поручень лестницы: – Сейчас я принесу магнитофон. Специально берег для такого случая, – захохотал он и захлопнул крышку люка.
Ольга заплакала, проклиная его последними словами.
– Я хочу пить! Слышишь ты? Дай мне воды! – закричала она осипшим голосом, хотя и не надеялась на его милость. Не человек он! Разве может человек так издеваться? И было бы за что…
Крышка люка открылась.
Топольский показал ей маленький магнитофон.
– Видишь? У меня есть. Ты танцуешь под индийские песни?
– Да пошел ты, дурак!.. – с обидой ответила она.
Он посмотрел угрожающе.
– Ты сказала, исполнишь танец живота?
Но Ольга решила стоять на своем, хоть в этом не уступать ему.
– Нет.
– Почему?
– Дай сначала мне воды.
Крышка люка закрылась, но ненадолго.
Рядом с ней на пол шлепнулась пластиковая бутылка с водой.
– На, пей. Видишь, какой я добрый, – похвалил он себя, посмеиваясь.
Ольга ничего не ответила, схватила бутылку и с жадностью выпила почти всю. Потом натянуто улыбнулась. Хотела ему понравиться.
– А ты, оказывается, неплохой парень, – сказала она, стараясь казаться раскованной.
– Конечно, – охотно согласился он. – Я очень хороший, – но, вспомнив про капитана Камагина и молокососа лейтенанта, добавил с сожалением в голосе: – Жаль, не все это понимают.
Ольга подошла к лестнице и, глядя немигающим взглядом в его черные глаза, предложила:
– Спустись сюда. Ко мне. Я хочу, чтобы ты был рядом. Этот танец сверху нельзя смотреть. Или ты меня боишься?
Этот вопрос показался Топольскому откровенной насмешкой.
– Ты такой большой… сильный…
– Не боюсь я. Я никогда женщин не боялся, – глаза его заблестели.
– Правильно. Молодец. Хороший мальчик. Женщин надо любить. Ты умеешь любить?
Он хотел что-то ответить, но вдруг запнулся, и только глаза заблестели еще сильнее.
«Кажется, он клюнул. Теперь важно не переиграть», – подумала она и провела ладонями по бокам, бедрам, по круглой попке и крутанулась перед ним.
– Я жду. Спускайся, – сказала, придав голосу нежность.
Он заерзал там наверху, сунул руки в брюки, погладив себя.
– Иди ко мне. Я это сделаю лучше. Тебе будет очень приятно, – страстно шептала она, не отводя своего взгляда.
– А танец? Ты обещала, – напомнил он, показав магнитофон.
– Бери его и спускайся. Я станцую, – заверила женщина.
– Ладно, – согласился он, немного поколебавшись.
Спустившись, поставил магнитофон посередине подвальной комнаты на пол, сам уселся на табурет.
– Ну давай, изобрази. – Он нажал клавишу.
Ольга старалась изо всех сил. Надо отвлечь его. Понравиться, чтобы он расслабился. Но слабость сковывала, и движения были не такими грациозными, как требовалось, а скорее напоминали ломанье молодых девиц на дискотеке. Вдобавок она часто сбивалась с ритма и несколько раз падала.
Тогда он кричал на нее:
– Вставай! Ну! Давай, танцуй!
Ольга вставала, и все повторялось. Она видела, что этот тип смотрит на нее без всякого подозрения, не ожидая того, что сейчас последует.
«Погоди, ублюдок! Сейчас ты получишь свое. Надо упасть, быстро схватить магнитофон, встать и ударить его по голове. Это единственное спасение. Иначе этот монстр меня не выпустит».
Сидя на табурете, он раскачивался из стороны в сторону, словно тоже принимал участие в танце.
«Пора»! – решила Ольга и упала.
– Вставай, стерва! Не порти танец, – закричал он.
Оказавшись возле магнитофона, Ольга быстро схватила его и вскочила, но, пошатнувшись, отступила на полшага, чтобы не упасть.
Сначала он воспринял это как естественное желание покрасоваться перед ним, лишний раз повыламываться. Но когда она занесла над его головой руку с магнитофоном, все понял.
Она ударила. Но удар оказался неточным.
В последний момент Топольский успел убрать голову, подставив плечо. И когда магнитофон хрястнул его по этому плечу, поймал женщину за руку, вывернув ее до хруста.
– Грязная шлюха! Обмануть меня хотела?
Ольга не ответила, да и вряд ли могла. Он выкручивал ей руку все сильнее, и она стонала от боли.
Затем он ударил ее кулаком в лицо. Ударил сильно, со злостью, разбив до крови нос. Ольга упала. Но тут же поднялась на ноги и, дико завизжав, кинулась на него, норовя вцепиться ногтями в глаза.
– Подонок! Мразь! – кричала она.
Но маньяку не составило большого труда увернуться от ее рук.
Топольский схватил ее за кисть и с легкостью сломал указательный палец, ноготь которого чуть не выбил ему левый глаз.
Ольга закричала от боли, упала на колени и поползла в угол, где лежал топчан. Она поняла, что теперь с ней должно произойти:
– Не надо, не подходи ко мне!
Он приближался медленно, как будто хотел растянуть ее последние предсмертные минуты. Но не из жалости. С одной лишь целью, чтобы продлились ее мучения. Она заслужила это.
– Не убивай меня! – вскрикнула она, видя его звериный оскал, и прижалась к холодной влажной стене.
В его руке блеснул нож, при виде которого ей показалось, что она уже умерла. Смотрела на него широко раскрытыми глазами и ничего больше не замечала. Даже самого Топольского. Только этот нож, медленно занесенный над нею.
Как маленький мышонок перед страшной пастью змеи, она запищала тонюсеньким голоском:
– Прошу тебя!
Он ничего не ответил. Схватил за густые кудрявые волосы, обнажив шею, и резко нанес несколько
