развевающиеся знамена со львом. Эти тоже были в позолоченных доспехах, только их отличала еще и тонкая черная гравировка. И, наконец, из врат показались восемь высоких воинов, исполненных подлинного величия, – командоры. Эти великие воины стояли на второй ступени иерархической лестницы ордена и являлись как комендантами своих крепостей, так и военачальниками на поле брани. Восемь командоров. Восемь самых знаменитых борцов с тьмой, носящих Имя Льва. Вместе они собирались очень редко – это случалось лишь тогда, когда требовалось избрать нового Великого магистра. Последний раз такое было двадцать пять лет назад в замке Лот-де-Лион, цитадели их ордена. Тогда они избрали своим лидером сэра Эвианна Миттернейла, которого, как они полагали, коснулась длань Вечного Льва. Сегодня каждый из них предстал в великолепных доспехах со скалящимися львами на груди. В руках – парные обнаженные мечи с прямыми гардами, украшенными рубинами и изумрудами. У Дориана просто руки зачесались – так ему захотелось прикончить их всех, повторить свой «подвиг» на глазах у многочисленных зрителей. С невероятным трудом он себя сдержал, поскольку вдруг понял – не об этом говорил ему сэр Миттернейл. Великий магистр отнюдь не был бы рад подобному исходу.
Тем временем первые ряды рыцарей остановились. Воины ударили мечами в щиты, отсалютовали людям и спрятали оружие в ножны. В пяти шагах за их спинами застыли, словно нерушимые статуи, старшие паладины, слитным движением уперев древки знамен в землю. Следом остановились и командоры. Вперед вышел самый старый из них. На вид ему было около семидесяти лет, но шаг его был бодр и уверен.
– Люди Ронстрада! – громогласно начал он. – Верные подданные королевской длани и ордена Златоокого Льва! Элагон пал! За ним ушел и сэр Эвианн Миттернейл! Пришло время назвать нового магистра ордена Златоокого Льва! Конклав долго решал, но мы можем смело сказать, что выбрали лучшего из наших рядов! – Старик умолк, чтобы перевести дух. – Сэр Винсент Акран! Выйти из строя для посвящения в Великие магистры Льва!
Люди радостно закричали – в народе любили самого молодого из командоров ордена. Это был человек, для которого моральные ценности значили больше собственной жизни, человек, готовый в любое время прийти на помощь своим людям. Это был рыцарь, свято верующий в истины любви, правды и чести, верующий во всесильность и справедливость судьбы. И это был человек, который развил в себе невероятную силу воли и духа.
Под громкие крики вперед вышел командор сэр Винсент Акран. Длинные черные волосы распущенными прядями лежали на плечах, тонкие усики черным росчерком пролегали под прямым носом, а глубокие зеленые глаза с приязнью смотрели на людскую толпу. Ему было всего двадцать пять лет, но он был очень сильным воином и в совершенстве владел как кавалерийским тяжелым копьем, так и мечами, и булавой. Его доспехи не могли похвастаться красотой ковки, они были даже слишком бедны для командора ордена: сэр Акран ценил не пышность нарядов и красоту лица, а внутренний мир и душу человека.
Дориан смотрел в его молодые глаза и не мог поверить. Да, этот человек был достоин – командор- отступник на один миг словно заглянул в душу рыцаря – светлую и бесхитростную. Почувствовал затаившуюся внутри священную ярость льва и кристальную честность – первую добродетель истинного магистра. В этом человеке собралось все лучшее, что олицетворял собой орден, – и храбрость, и справедливость, и милосердие. Сэр Дориан Райкок вдруг осознал, что будь он сейчас среди исполненных ответственности командоров, то без единого сомнения в душе доверил бы орден этому святому воину. Как жаль, что вас не было здесь сто шестьдесят лет назад, благородный сэр!
Винсент Акран повернулся лицом к остальным семи командорам, которые уже стояли рука к руке, подобно первой линии плотного воинского строя. В центре упер свой меч в землю старик, который говорил с народом.
– Преклоните колено, командор Акран!
Будущий магистр стал на одно колено, как при посвящении в рыцари; все звуки стихли.
– Сэр Винсент Акран, командор ордена Златоокого Льва! Примите завет Вечного Льва, являвшегося Аватаром Хранна Великого, хранить орден Златоокого Льва от врагов! Защищать его кровию своею, телом своим и житием своим! Вести его святым путем, обозначенным Великим Львом! Примите завет хранить свой народ! Быть ему и щедрым дарителем, и справедливым судиею, и благородным защитником!
– Принимаю завет Вечного Льва, – хриплым от волнения голосом ответил командор.
– Словом конклава посвящаю вас, сэр Акран, в магистры ордена Льва!
Старый командор выдернул из земли меч, дотронулся концом клинка до одного плеча сэра Винсента, затем до другого.
– Поднять Лик Льва!
На башнях сменили знамена с черных на алые.
– Поднимитесь же, сэр Акран, Великий магистр ордена Златоокого Льва! И примите Скипетр и Меч Магистра!
Народ во внутреннем дворе замка Лот-де-Лион взорвался приветственными криками. Рыцари, оруженосцы, простые крестьяне и слуги вздевали к небу руки, швыряли шапки, обнажали мечи и вздымали их.
– Да здравствует Лев! – раздавалось кругом. – Да здравствует Великий магистр!
– Честь и слава принявшему Меч! – хрипло прокричал странник в старом дорожном плаще с накинутым на лицо капюшоном. Он больше не чувствовал боли. Сердце облилось кровью, но сумело простить. – Пусть хранит тебя Хранн, мальчик.
Некромант развернулся и, пробираясь через толпу, направился прочь, к воротам.
Перед рядами святого воинства с колен поднимался магистр, которому предстояло стать самым великим вождем ордена за всю его историю. Магистр, подобного которому никогда не было в ордене и никогда больше не будет.
Глубокий темно-зеленый пруд манил. Окруженный со всех сторон высокими разлапистыми деревьями, он казался сказочным и волшебным благодаря ветвистым теням, которые в такт дыханию ветра плясали на поверхности воды. В пруду отражалось серое от грозовых туч небо, становясь в водном зеркале каким-то коричнево- болотным. Кап. Кап. Кап. Начинался дождь, и блеклые капли шлепали по глади лесного пруда.
Охотница с длинной косой, выкрашенной в синий цвет, смотрела, как вокруг настойчивых капель расходятся круги. Куда ни глянь, повсюду эти круги.
Она стояла на высоком валуне и любовалась плачущей погодой, любовалась подступающей под ее камень темно-зеленой кровью пруда. Она не боялась промокнуть, ей нравилось, когда вода падает с неба и попадает на ее кожу. Ей казалось, что от этого она становится еще ближе к сущности природы, сливается с ней.
Ну, все. Женщина сбросила с плеча дорожный мешок, аккуратно положила рядом сверток из дубленой кожи, в котором покоился ее чехол с луком и колчан со стрелами. Разрезала коротким кинжалом грубые нити, что стягивали плащ из шкур на плече. С негромким шорохом одеяния спали, следом за плащом последовали мягкие бесшумные сапоги и набедренная повязка. Охотница была полностью обнажена. Она ловко разрезала ремешки, удерживающие края косы, взмахнула головой и распустила синие волосы. Они были так длинны, что доходили ей до бедер, укутывая ее, будто одеялом.
При ней остался только верный кинжал, крепко зажатый в руке и привязанный за рукоять кожаной тесьмой к запястью. Женщина подошла к краю высокого камня, на миг задержала дыхание и прыгнула. Как будто и не было никаких трех футов, отделявших ее от водяной глади, – она погрузилась в пучину почти в ту же секунду, как оторвала ноги от поросшего мхом валуна. Здесь было очень тепло, будто где-то внизу, на дне, били теплые источники – боги, какое наслаждение! Такого она не ощущала даже от опасной, будоражащей сознание и горячащей кровь охоты.
Зеленоватые глубины, полные тины и водорослей, тянули ее к себе. Она широкими гребками рассекала воду. Бесчисленные рыбы здесь казались какими-то серыми. Она взглянула на свою руку – та тоже изменила цвет. Она плавала под водой, наблюдая за рыбками, другими маленькими существами и крохотными асраи,[30] любуясь, как они шлепают себе по дну, по своим маленьким дорогам, между лесов водорослей. Маленькие духи, облеченные в плоть, имели серо-зеленую кожицу и робкие мордашки. Кроме того, у них были длинные зеленые волосы, будто слепленные из тины.
Они поманили нежданную гостью, но та была настороже и лишь с улыбкой погрозила им когтистым пальцем и поплыла вверх, туда, где сквозь воду пробивался дневной свет.
