Академик пришел к инженеру поделиться своей бедой — он совершенно утратил уверенность в собственных силах. А между тем действовать надо было только наверняка. На след Волка вышли, теперь требовалось провести операцию захвата. А у Мефодия Порфирьевича все последние дни тряслись от ужаса не только всевозможные члены, но и сами мысли. Мозговые извилины тонко вибрировали и ничего путевого не генерировали. Потому и явился он к коллеге, отвечавшему за создание новейших средств поражения, — может, выручит. Он, как неоднократно мог удостовериться академик, никогда не терял присутствия духа.
Взглянув на него, Харин сразу же по-мефистофелевски захохотал. Слишком уж жалок был вид у его коллеги. А для закоренелого ницшеанца, каковым он издавна являлся, это состояние ближнего было, конечно, смехотворно. Однако, выслушав безутешного академика, инженер все же задумался. Пощипывая эспаньолку, прошелся взад-вперед, оскалился в усы и похлопал коллегу покровительственно по плечу:
— Ладно, Порфирьич, не убивайся ты так. Помогу твоему горю. Есть у меня, чем тебя порадовать. Думаю, волчаре тоже по нраву этот сюрприз придется.
Академик даже не ответил. Только всплеснул руками, да так и оставил ладошки молитвенно сложенными, сквозь слезы проникновенно глядя на Харина. Но того, конечно, вовсе не сопли эти тронули. Он бы с удовольствием падающего толкнул, но уж больно хотелось ему испытать новую модель боевого нейтрализатора на таком нестандартном объекте, как взбунтовавшийся оборотень.
Кузнецов снова, как не раз это бывало, полз. На этот раз по вечным льдам. Следом — отряд. Отборных головорезов выдал ему Лаврентий Палыч. И как опять же частенько бывало, они-то ползли налегке, а он — отягощенный тайным знанием.
«Им-то что? — размышлял Кузнецов. — Они-то знают, мол, только, что ищем мы базу фашистских недобитков. И все. Впрочем, проведай они про Хребты безумия, даже у бывалого смершевца поджилки бы тряслись. А для успешной операции бодрость духа потребна…»
Отряд Кузнецова был десантирован на ледовом континенте, дабы разобраться в мутной истории с провалом экспедиции адмирала Берда, случившимся пару месяцев назад. Сей бравый американский морской волк был к тому же опытным полярником и сведущим ученым. Под его командой была эскадра в составе авианосца, подводной лодки, ледоколов и танкеров — всего дюжина боевых кораблей, более двадцати самолетов и вертолетов. В бой с неведомым врагом готовы были вступить 4000 морских пехотинцев.
Однако армада эта была разгромлена и обращена в бегство. У самых берегов Антарктиды прямо из- под воды принялись вылетать огненные диски. Они, согласно разведданным, стреляли в американцев чем-то типа огненной плазмы. В результате чего потопили пару кораблей, самолет и пожгли некоторое количество личного состава.
Эскадра, разумеется, ретировалась…
Берия давно подозревал, что во льдах притаилась нацистская угроза, опасная теперь даже больше, чем прежде, благодаря прогрессивным научным разработкам. Задачей Кузнецова было попасть на тайную базу и умыкнуть оттуда «языка» поинформированней.
Даже с чисто военной точки зрения задача была беспримерно сложной. Но имелся и еще один аспект — мистический. Его Берия принципиально игнорировал. А Кузнецов в разговоре с наркомом счел за лучшее не акцентировать. Было у него подозрение, что Лаврентий Палыч все прекрасно знает, но в свойственной ему манере включает дурака.
Кроме того, Николай не мог быть уверен, что подробности его чудесного спасения из лап бандеровцев наркому неведомы. Имелось у разведчика подозрение, что на этот раз послан он на верную смерть.
— Товарищ Ковалев! — прервал цепь его размышлений сдавленный возглас ползшего впереди бойца. — Гляньте-ка тут чего…
Матерый и бывалый, он явно был ошарашен чем-то невиданным.
Николай рывком метнулся вперед и тоже остолбенел — в белом плато зияла гулкая бездонная дыра. И он глядел в ее глубины.
«Так-так, — подумал Кузнецов, — вот она, значит, какая — пусковая шахта дисколетов».
Но не успел он как-то сориентировать своих бойцов, как из бездны раздался совсем не машинно- технологический вой: Текели-Лииии, Текели-ЛИИИ.
И из тьмы вынырнуло нечто бесформенное, пузырящееся, смертоносное…
Остекленевшими от ужаса глазами Райкин смотрел на свою смерть, угрюмо поблескивавшую смуглым черепом напротив.
— Где ксива, урод? — осведомился Волк.
— Ксиву тебе, сука, в морге выпишут. — На пороге кабинета возникли бойцы из бригады Фарида.
Волк метнулся через стол и впился зубами в горло Райкину. Прежде чем сознание депутата растворилось в вечной кипящей муке, он увидел зияющий анус, неотвратимо всасывавший его в свои пламенеющие глубины. Семен Семеныч неуклюже побарахтался в спиралевидном вихре и исчез в лабиринтах ада.
На то, чтобы порвать депутатские артерии, Волку потребовались доли секунды, татары среагировать не успели. Удар с разворота ногой в живот отбросил одного, хук левой сломал челюсть второму. Двое других, несмотря на уговор брать беспредельщика живым, выхватили стволы.
Но пацаны внезапно рухнули, практически одновременно оледенев. При ударе об пол они со звоном развалились. Руки-ноги покатились по углам. Заряд замораживающей смеси на основе жидкого азота, но уже меньшей концентрации угодил в Волка. Он почувствовал, что словно бы миллионы ледяных игл прошили его полузвериную шкуру и резво заскользили по венам. Добравшись до мозга, они надежно парализовали оборотня.
Существа в блестящих скафандрах, вооруженные диковинного вида то ли трубами, то ли шлангами, подсоединенными к баллонам за их спинами, ввалились в кабинет. Ловко спеленав Волка прозрачными широкими лентами, они протащили его через пустой зал ресторана к служебному выходу и погрузили в инкассаторский броневик.
Последние двое суток майор жил в абсолютно безумном темпе и все равно всюду оказывался слишком поздно. Это выводило его из себя. К тому же Дзержинский стал вести себя как-то странно. Вроде что-то хотел сказать, но не мог решить, стоит ли. И все угрюмее становились его глаза, наливались свинцом.
Трупы в кабаке озадачили майора несказанно. Персонал заведения пребывал в шоковом состоянии. Насмерть перепуганные официантки утверждали, что в подсобку их загнали и там заперли инопланетяне. Наиболее вменяемым казался бармен.
Слегка прессанув его, майор сумел выяснить главное — приметы человека, с которым общался депутат. Персонаж этот явно напоминал Волка, да и жуткая рваная рана на горле Райкина эту версию подтверждала. Было очевидно, что убийца увезен в неизвестном направлении этими самыми «марсианами».
Они же, судя по всему, расчленили, совершенно невесть посредством чего, двух бандитов из казанской ОПГ. Еще один, с челюстью, съехавшей на бок, тоже явно был мертвым, а вот другой, с кровавой пеной на губах, вроде подавал признаки жизни, но как-то очень неуверенно.
«Так, похоже, третья сила образовалась, и, чую я, она-то и есть самый главный геморрой, — невесело подытожил Казаков. — Ладно, будем разбираться с вопросами в соответствии с очередностью».
И он тут же принял решение плотно взяться за Палача. Больше никаких источников информации все равно не вырисовывалось. Значит, надо было его принимать и закрывать. Тем более что и изобретать основания какие-то в его случае нужды не было.
Наемничество можно было запросто раскрутить в последующий шпионаж. Тут к гадалке не ходи, ясно, что такого асоциального типа давно уже кому надо вербанули.
Но и тут майора ожидала незадача. Топтуны доложили, что после визита к Грише Таджику объект
