забирали кого-то, не было. Что довольно странно, если учесть их силу и могущество.
Были, правда, и тираны, и сумасшедшие предатели среди них. Самый известный – Лазар Эррахия, которого называли Лишенный. Правил он близ болот, возле западной оконечности Хребта Дрикха. К его замку люди не приближались на сотню миль. Все тракты, ведущие к Агаш-минору, логову тьмы, были вымощены костями и политы кровью, и это не бардовская метафора – все было именно так. Обозленный на себя и весь окружающий мир вампирский лорд был вне закона. Он занимался запрещенным официальными указами обращением, он убивал сотнями и был истинным зверем. На него ходили войной, но победить не могли. Сокрушил его сам Король…
За века правления валленти против них несколько раз поднимали восстания. И люди, и эгину, алчущие власти. Все были подавлены… кровью.
Представьте себе только: весь юго-восток погряз в мятеже, города во власти простых вампиров. Люди поддерживают «грязных», пытаясь и себе урвать куш.
Вдруг посреди одного из городков откуда ни возьмись возникают семеро воинов. Семь фигур, облаченных в черные плащи, у каждого – молодое бледное лицо, светящиеся в ночи глаза, длинные черные волосы, белоснежные клыки… Семеро. Семь самых могучих вампиров после Короля Варлау. Они пришли наказывать отступников и молились тьме, но даже она не спасет, если ты – один из них. Сенешали Короля Райвена не просто убьют тебя, они выпьют тебя досуха, не оставив даже капли крови в твоем теле. И поэтому остерегайся затевать заговоры и поднимать мятежи против Короля-вампира.
Те, кто видел Когтя Ворона в истинной ярости, ничего уже не поведают о своих чувствах… Один из таких случаев был, когда враги убили его любимую Мадалину. Обезумевший от горя и ярости Король казнил двух своих сыновей… Когда он увидел, что натворил, проклял себя на самую постыдную гибель в мире, но Анку, дух смерти, так и не приехал за ним на своей телеге.
И вот, в последней битве, когда все ждали своего Короля, он так и не явился. Легионы Таргеноса Завоевателя сломили, уничтожили армии вампиров и их вассалов-танов. С этого момента началось очень быстрое падение некогда могущественнейшего народа…
А до прихода Великого Легата Империи было время ночных битв. Представьте себе широкую долину, обрамленную лесами, где-то вдали течет река. На небе показалась луна, ветер колышет высокий ковыль… На холм на вороном коне въезжает всадник на коне, в тяжелом облачении. Черная одежда: мантия и плащ; серебряные пластинчатые латы. На лицо опущено забрало в виде клюва ворона – пугающее и вместе с тем завораживающее своей отделкой. В одной руке – длинный прямой меч с гардой в виде крыльев черной птицы, в другой рыцарь сжимает каплевидный щит с рельефным гербом: черным вороном. Воин вглядывается в даль. Ночью он видит превосходно, к тому же светит луна – вся долина залита бледным сиянием, и кажется, что ковыль – вовсе не ковыль, а огромное глубокое озеро, разводимое волнами на ветру.
Вдруг конь вздрагивает – на противоположной стороне долины из леса выезжают рыцари, облаченные в одежды и плащи различных оттенков зеленого, много рыцарей – сотни… На стягах, флажках тяжелых копий, попонах коней и щитах множество гербов, но все объединяет в себе необычный узор в виде волнистого изгиба – символическое изображение порыва ветра – символ династического дома Керге-р’ин, тех, кого называют ар-ка. Завидев рыцаря-ворона, их командиры отдают приказ об атаке. Мелодично и порывисто играет сложный струнный инструмент, и, подзадоривая себя громкими непонятными кличами, рыцари-ар-ка шпорят коней и несутся вперед, к нему.
Всадник с вороном на гербе что-то шепчет, и в тот же миг над его головой в воздухе появляются птицы. Много птиц – сотни, может, тысячи. И все – черные, все – лоскуты непроглядного мрака на фоне ночного неба. Они кружат над ним, издают громкие звуки, ждут чего-то.
Рыцарь-ворон вскидывает меч, и спустя несколько мгновений за ним появляются его всадники. Их семеро. Один из них держит большой алый стяг с изображенной на нем черной геральдической птицей. Слышно лишь, как ткань, громко хлопая, полощется на ветру…
На холм поднимаются все новые рыцари. Все – в черных и багровых одеждах, все облачены в серебряные латы и глухие шлемы с остроклювыми забралами.
Рыцарь-ворон шпорит своего коня и направляет его вниз, в долину, навстречу вражескому воинству, край которого еще не вышел из леса, – там уже идут пешие порядки. Семеро отстают от него лишь на миг, на один корпус коня. Они скачут, а с холма вниз, за их спиной, подобно лавине, несутся ровные ряды бронированной кавалерии…
Картина, достойная холста… Жаль, что ее никто не увидит, хотя, может, конечно, найдется храбрец, который посмеет войти когда-нибудь в Его покинутый опустевший замок.
Теперь нет таких битв. Таких красивых… Каждая битва могла быть воспета в балладе, и она была… Эхо от них – лишь жалкие и грубые гномьи саги да цыганские песни, не способные в полной мере описать всю ту прелесть, все то изящество, с которыми мечи скрещивались с мечами, а от метких ударов волшебного оружия враги рассыпались прахом…»
– Да что же это такое! – Дарил Грам отшвырнул книгу подальше. – Выспренные излияния каких-то подхалимов и лизоблюдов! Где ответ – что делать и как с этим бороться?!
Из множества книг он узнал лишь, что все, что ныне говорят в народе о вампирах, – правда. Почти все… Они боятся солнечного света (как и их предки), они боятся святых деревьев – осин. Никакие храмы, кладбища и прочие «святые» места для них не преграда. Лишь освященная монахами Синены вода способна их обжечь… Из всех металлов нынешние неживые, уподобившись древним владыкам, предпочитают серебро, так как считают, что это кровь луны, которой они поклоняются. Многие верят, что их сотворил сам Бансрот из крови своей матери, пролитой на плиты Гинд-Ракушта, первого людского города, но это лишь одна из версий.
Вампиры способны менять облик, превращаться в летучих мышей, с которыми они всегда чувствовали некое родство. Древние, прожившие многие века, могут облекаться в туман, то есть становиться полуматериальными, если можно так выразиться. Одна из важных вампирских способностей – возможность очаровать. Они могут влюблять в себя взглядом.
Они не умирают от старости, они пьют кровь, они убивают людей… Эти три особенности делают их в глазах простого человека ужасными порождениями болот – нетопырями… А если учесть превращение в летучих мышей и сон в гробу (последнее – чистая выдумка, не имевшая под собой никакой подоплеки – только совсем не уважающий себя вампир будет не то что спать, даже ложиться в гроб!), то нечего удивляться, что наполовину сказочные трактаты охотников на ведьм пользуются славой не меньшей, чем каноны и догмы церкви…
В общем, одни толки, предположения, слухи, занесенные в архивы и трактаты, чьими-то досужими руками снабженные атмосферой кошмара, ужаса и мистики, проиллюстрированные откровенно гротескными и отталкивающими гравюрами, но несущие в себе грош полезной информации…
Сведенные судорогой пальцы с силой вонзились в какой-то древний том, в ярости прорывая обложку. Нестриженые ногти затрещали, ломаясь, но Дарил Грам этого не почувствовал…
– Я принес еще книг, как вы просили. – Худой, как жердь, библиотекарь торопливо (даже слишком торопливо) выложил на стол кипу фолиантов. – Здесь записи времен Тирны, господин Фрост.
Ах, вот оно что! Значит, его здесь знали, поэтому и не выгнали сразу прочь. Повезло, что и говорить. Вспомнить бы еще, когда и зачем он был здесь раньше. И почему под чужим именем. В памяти всплывали отдельные образы и не всегда к месту, а большую часть прошлого как будто задернули тонкой непрозрачной вуалью – вроде стоит только протянуть руку и отдернуть, но… Рука не дотягивается, а воспоминания куда-то проваливаются, уплывая в небытие. Но свое имя он помнит! Хотя… вряд ли оно тоже является настоящим. Осознание этого факта пришло внезапно и заставило пальцы, спешно листающие принесенные бумаги, предательски задрожать.
– Бансротова лихорадка! – яростно воскликнул человек с болезненно бледной кожей. – Где же ответ?!
Испуганный библиотекарь поспешил удалиться, шаркая старой обувью по дощатому полу. Дарил взял в руки очередную книгу. В тот же миг наружу выпал клочок бумаги, заложенный кем-то между страниц.
