Что голов, убеленных заботой!
Сколько лиц, омраченных тоскою!
Благородным проникнуты гневом,
Пусть бы старцы глядели серьезно…
Но пристало ли юношам, девам
Сокрушаться и хмуриться грозно?..
Слышу всюду один я вопрос:
'Новый год! что ты миру принес?..'
Всколыхнется ли бурей полсвета,
Тишина ль процветет над землею -
Всё поглотит бездонная Лета,
Всё законной пройдет чередою.
Настоящее станет прошедшим,
Но сойду ли я в темное царство,
Как предшественник мой – сумасшедшим,
Окровавленным, полным коварства,
Или буду умней и светлей -
Эта тайна в деснице моей!
Всё на свете старо, как могила,
Всё уж было и будет всегда:
Ум и глупость, бессилье и сила,
Зависть, гнев, клевета и вражда;
Но навек благородно и ново,
Никому надоесть не умело -
Вдохновенное, светлое слово
И великое, честное дело…
Слов таких, а особенно дел
Я побольше бы видеть хотел!..
227. Лето
Умирает весна, умирает,
Водворяется жаркое лето.
Сердит муха, комар сноровляет
Укусить, – всё роскошно одето!
Осязательно зреющий колос
Возвышается вровень с кустами.
По росе долетающий голос
Из лесов словно пахнет грибами…
По утрам продолжительны росы,
А к полудню жары чрезвычайны…
(… … … … …
… … … … …)
От шмелей ненавистных лошадки
Забираются по уши в волны.
Вечера соблазнительно сладки
И сознательной жаждою полны.
Прикликает самец перепелку,
Дергачи голосят сипловато,
Дева тихо роняет иголку
И спешит, озираясь, куда-то.
228. Наследство
Скончавшись, старый инвалид
Оставил странное наследство:
Кем, сколько раз, когда был бит
До дней преклонных с малолетства,-
Он всё под цифрами писал
В тетрадку – с толком и раченьем
И после странный свой журнал
Читал с душевным умиленьем.
Так я люблю воспоминать
О днях и чувствах пережитых,
Читая пыльную тетрадь
Моих стихов – давно забытых…
229.
Зачем насмешливо ревнуешь,
Зачем, быть может, негодуешь,
Что музу темную мою
Я прославляю и пою?
Не знаю я тесней союза,
Сходней желаний и страстей -
С тобой, моя вторая муза,
У музы юности моей!
