— Это правда! — Произнося это, он сознавал, что смешон. Он развернул купленный шоколадный батончик и заявил: — Тыто была с Браммингером! Как же ты можешь злиться на меня изза Лолы?
— Кто тебе сказал, что я злюсь?
— Когда ты была нужна, тебя никогда не было, — добавил Филипп. Ну почему с женщинами так трудно договориться?
— Я здесь, Филипп, — ответила она, останавливаясь на углу Восьмой улицы и Пятой авеню. — Вот уже несколько месяцев.
«Она не утратила интереса ко мне», — сообразил Филипп.
— Тогда я приглашаю тебя поужинать.
— С Лолой? — едко спросила Шиффер.
— Нет, без Лолы. Как насчет четверга? Лола пойдет с Инид на балет.
— Какой достойный план! — произнесла Шиффер с усмешкой.
— Давние друзья могут вместе поужинать. Почему бы нам не остаться друзьями? Почему ты вечно устраиваешь бурю в стакане воды?
— Идет, — согласилась она. — Ужин так ужин. Я даже могу сама его приготовить.
Тем временем неподалеку, в доме номер один по Пятой авеню, Джеймс Гуч готовился к любовному свиданию с Лолой Фэбрикан. Секса он не предполагал, зная, что это за пределом возможного, но акт словесной любви считал вероятным. Он жаждал ее интереса и признания. В десять минут одиннадцатого, не желая показывать излишнее рвение, он вознесся в лифте на тринадцатый этаж. Его мысли занимала только Лола, но стоило ей открыть дверь, как он отвлекся на квартиру Филиппа и поневоле сравнил ее со своей. Это были настоящие апартаменты, а не комнатушки, как у него: и тебе просторная гостиная, и камин, и холл. Идя следом за Лолой в гостиную, Джеймс успел оценить размер кухни, мраморную столешницу и стол на четыре персоны. Все здесь источало аромат старых денег, развитого вкуса, путешествий, к интерьерам явно приложил руку дизайнер с воображением, отсюда сочетание старины и современности. Джеймса восхитили восточный ковер, африканские статуэтки, кожаные кресла перед камином. Интересно, часто ли Окленд нежится в них с Лолой, попивает виски, занимается с ней любовью на шкуре зебры?
— Я принес вам книгу, — напомнил Джеймс смущенно. — Как обещал.
Лола была одета не позимнему — маечка (впрочем, современным девушкам свойственно обнажать свою плоть, невзирая на погоду) и клетчатые облегающие брючки, на синих замшевых туфельках красовались черепа со скрещенными костями. Протягивая руку за книгой, она, видимо, заметила его интерес к этой кладбищенской теме и, приняв изящную позу, объяснила:
— Это прошлогодний мотив. Мне хотелось с ангелочками или с бабочками, но где там! Они стоят шестьсот долларов, мне это не по карману. — Она вздохнула и присела на диван. — Я девушка бедная.
Джеймс не знал, как реагировать на ее необязательные сведения. Зазвонил ее мобильный телефон. Она отвечала монотонными «боже!» и «вот хрень!», словно была одна. Джеймса слегка задело ее поведение. По пути сюда он тешил себя надеждой, что она заинтересовалась им и что книга — только предлог, но теперь засомневался. Вытерпев десять минут, он сдался и направился к двери.
— Подождите! — Она указала на телефон и объяснила жестом, что не в силах остановить поток слов на другом конце. Убрав телефон от уха, она спросила Джеймса: — Вы уходите?
— Пожалуй.
— Почему?
— Не знаю…
— Останьтесь. Еще минутка, и я закончу.
Джеймс ей не поверил, но послушно сел, обнадеженный, как восемнадцатилетний юноша, воображающий, что ему может обломиться секс. Он наблюдал, как она расхаживает по комнате, восхищенный и напуганный ее энергией, молодостью, напором, а главное — тем, что она подумает о нем.
Наконец она небрежным жестом швырнула телефон на диван.
— Это же надо! Две гламурные девицы поцапались в клубе, а какието типы сняли их на видео и поместили в Интернете.
— Неужели с девушками до сих пор такое случается? — проговорил Джеймс.
Она посмотрела на него как на умалишенного:
— Шутите? Девушки бывают еще какие злющие.
— Понятно, — промямлил Джеймс, после чего последовала неловкая пауза. — Я принес вам свою книгу, — повторил он, чтобы не молчать.
— Знаю, — ответила она и прикрыла ладошкой глаза. — Я так смущена!
— Не хотите — не читайте, — свеликодушничал Джеймс.
Книга лежала перед ними на кофейном столике. На ее обложке была изображена ньюйоркская гавань в 1775 году. Над мачтами кораблей алела надпись: «Дневник американского террориста».
Она убрала руку от лица и уставилась на него. Потом, вспомнив про книгу, взяла ее со столика.
— Очень хочу прочесть, очень! Но я расстроена изза Филиппа.
— О!.. — выдавил Джеймс. О Филиппе он и думать забыл.
— Он такой злюка!
— Вот как?
Она кивнула:
— Сразу стал таким, как только предложил мне к нему переехать. Что бы я ни сделала, ему все не по нраву. — Она поерзала на месте. — Например, недавно. Я делала в ванной косметическую маску, ну, и капнула солью на пол. Потом меня чтото отвлекло — в магазин выскочила, что ли, — а Филипп как раз вернулся домой, ну, и поскользнулся на этой соли. Прихожу, а он как разорется, что я грязнуля!
Джеймс придвинулся к ней.
— Помоему, это мелочь, — твердо сказал он. — Мужчины — они такие. На притирку нужно время.
— Правда? — В ее взгляде сквозило любопытство.
— Обязательно, — подтвердил он, уверенно кивая. — Мужчинам всегда требуется время, чтобы привыкнуть.
— А Филиппу тем более! — подхватила она. — Мама меня предупреждала. С возрастом мужчины становятся негибкими, им трудно от чегото отвыкать, приходится их долго обрабатывать.
— Вот именно! — поддакнул Джеймс. Сколько лет, по ее мнению, ему самому?
— Но мне это дается с трудом, — продолжила она. — Рискуюто я! Мне ведь пришлось расстаться со своей квартирой. Если у нас не получится, мне будет некуда идти.
— Я уверен, что Филипп вас любит, — заметил Джеймс, надеясь, что это не так и что это место светит ему самому. Хотя такой возможности все равно не представится, если только Минди не надумает от него избавиться.
— Вы так думаете? — спросила она с жаром. — Он сам вам это сказал?
— Нет… — признался Джеймс. — Но разве может быть иначе? Ведь вы такая… — Он помялся. — Такая красавица!
— Это правда? — спросила она, словно сомневалась в своей внешности.
Она прелесть, подумал Джеймс. Сама не знает, до чего эффектна!
— Жаль, что я не слышу подобных слов от Филиппа.
— Он вам этого не говорит?
Она грустно покачала головой:
— Он никогда мне не говорит, что я красивая. И никогда не говорит: «Я тебя люблю». Только когда его заставишь.
— Все мужчины одинаковые, — сказал Джеймс с видом мудреца. — Я тоже никогда не признаюсь жене в любви.
— Вы женаты, — возразила Лола. — Она и сама это знает.
— Все не так просто, — произнес Джеймс, закидывая ногу на ногу. — Между мужчинами и женщинами все очень сложно.
— Не знаю, вчера вечером вы с женой выглядели вполне счастливой парой.
— И у нас случаются неплохие моменты, — задумчиво произнес он, хотя в данный момент не мог вспомнить ни одного. Снова кладя ногу на ногу, он надеялся, что она не заметит его эрекцию.
— Ну что ж, — прочирикала Лола, — у меня скоро встреча с Филиппом.
Джеймс нехотя поднялся. Неужели это все? Так быстро? И как раз тогда, когда он решил, что дело на мази!
— Спасибо за книгу, — улыбнулась она. — Сегодня же начну читать. Я вам сообщу свое мнение о ней.
— Отлично! — Его воодушевило ее желание увидеться еще раз.
В дверях он попытался чмокнуть ее в щеку. Получилось неуклюже: она отвернулась, и поцелуй достался ее волосам. Ошеломленный ощущением ее волос на своем лице, он отпрянул и споткнулся о ковер.
— Вам нездоровится? — спросила она, ловя его за руку.
— Все в порядке. — Он поправил очки и улыбнулся.
— До встречи!
Помахав ему рукой, она закрыла дверь и побрела по квартире. Джеймс Гуч к ней неравнодушен — чудесно! Разумеется, она не могла ответить ему тем же, но такой мужчина, как Джеймс, сделал бы все, чего бы она ни захотела. К тому же он автор бестселлеров. Такой в будущем может пригодиться.
Джеймс тем временем ждал лифта, с сожалением фиксируя этапы ослабления эрекции. Ну и болван этот Филипп Окленд, подумал он с досадой, вспоминая грудь Лолы. Бедная девочка, она, наверное, не понимает, что ее ждет.
Этажом выше Аннализа Райс налепила большую красную марку в углу конверта и передала его соседке. Шесть женщин, включая саму Конни Брюэр, восседали вокруг ее обеденного стола, готовя конверты для благотворительного приема фонда «Царь Давид». Фонд «Царь Давид» был детищем Брюэров, зародившимся однажды вечером в ресторане на Уоллстрит и выросшим до престижного сборища в «Армори», освещаемого всей прессой. Весь Уоллстрит стремился познакомиться с Сэнди Брюэром и с его бизнесом, все были готовы ради этого немало отвалить на поддержку его дела. Конни пригласила Аннализу разделить с ней бремя председательства. Требования были нехитрые: она должна была купить два антикварных столика по пятьдесят тысяч долларов каждый (Пол выписал чек не моргнув глазом), после чего допускалась к составлению плана.
