В 1961 году советское правительство был неприятно удивлено заявлением Кеннеди об увеличении военного бюджета США на 3 миллиарда долларов. А Пеньковский не может сдержать восторга: «Молодец, американский президент! Дал Хрущеву по зубам». Кеннеди выдвинул идею измотать Советский Союз в гонке вооружений. И США измотали-таки СССР до состояния невменяемости, так что через четверть века он рухнул. Но хотелось бы отметить вот что: как же Пеньковский не мог сообразить, что чем больше он выдает секретов Западу, тем хуже становится советскому народу, о благе которого он так печется? Зависимость элементарная: больше денег военно-промышленному комплексу — меньше на улучшение благосостояния простых граждан. А оборонные расходы резко возросли, когда стало известно, какие именно секреты передал на Запад Пеньковский.
Все не так просто, как считал Пеньковский. И не такой уж примитивный политик Хрущев. Он действительно хотел обезопасить страну, хотел народу добра. Блефовал он рискованно. Вел иногда тонкую игру. Болтливость Хрущева имела смысл. Его разгадает через много лет Олдрич Эймс: «Русские обожают блефовать и размахивать кулаками. Они все время это делают. Почему? Потому что боятся. Они стараются показать себя сильными именно тогда, когда чувствуют свою слабость. Вот что стоит за их хитростями и угрозами». В самую точку.
Сергей Хрущев не понимал, почему отец в беседах с иностранцами чуть ли не делился секретами в сфере новых военных разработок. В августе 1962 года Никита Сергеевич в беседе с американскими журналистами как бы случайно обронил фразу о последней идее конструкторского бюро Челомея (у него работал Сергей Хрущев). У Сергея эта утечка информации вызвала сложные чувства: «Мне подобное легкомыслие представлялось совершенно недопустимым, почти преступным. Улучив момент, я вывалил свои претензии отцу… «Пусть в Вашингтоне поломают голову, — улыбнулся отец. — Одна мысль о висящем над головой ядерном заряде охладит их пыл. Так что работаете вы не впустую». Я ничего не ответил, чувствовал себя уязвленным, обманутым».
Ненависть Пеньковского к Хрущеву исходит из военной среды, в которой он в основном вращался. Точно он определяет в дневнике: «Генералы в Генеральном штабе не любят Хрущева». И не только генералы. В то время, в конце 50-х — начале 60-х годов, в руководстве страной шли масштабные споры, какими должны быть вооруженные силы. И эти споры отражались на судьбах сотен тысяч людей. Начались перемещения в командном эшелоне вооруженных сил, большую часть их просто уволили в запас. Хрущев провозгласил лозунг: сила армии в ее качестве, а не в ее количестве. Он пытался сэкономить ресурсы, чтобы хоть что-то выкроить на мирную промышленность. Хрущев исходил из того, что обычные виды вооружений устарели, и предлагал сосредоточиться на ракетах и ядерном оружии. С этим напрочь были не согласны старые генералы, прошедшие через Вторую мировую войну. Варенцов говорил: «Конечно, мы должны уделять внимание ракетам, но нельзя забывать и об обычной артиллерии, о нашей старушке-пушке».
Хрущев демобилизовал 1,2 миллиона военнослужащих, что резко настроило против него офицеров, которые оказались на гражданке — без мирной профессии, без внятных перспектив. Как рассказывал один пенсионер: «Хрущев сокращать армию надумал, я хоть пенсию выслужил, а были такие, что месяц — два не дослужили — иди, куда хочешь. Сталин хоть сразу убивал, а этот по миру пустил…»
Пеньковский не знал, что инициатором обновления кадров был Георгий Жуков, министр обороны. Заняв этот пост, он внимательно изучил личные дела генералов и маршалов. После этого пришел к Хрущеву: «Никита Сергеевич, надо многих менять. Старые, кого ни возьмешь — за пятьдесят. В случае войны мне не нужны командующие фронтами и армиями, рассчитывающие возить за собой лазарет. Мне нужны люди, физически и морально сильные. Здоровые, чтобы и ночь не поспать, и солдатам пример показать. А эти будут больше думать о теплой перине», — и положил перед Хрущевым список генералов и маршалов, которых предлагал отправить в отставку. Список был не короткий.
Тогда генеральское звание давало существенные материальные преимущества. Хрущев срезал офицерам и генералам оклады и лишил многих привилегий, который установил в свое время Сталин. Начальник Генштаба стал получать в месяц 2000 рублей (для сравнения: пара хороших ботинок стоила 40 рублей, костюм — 110 рублей, квалифицированный рабочий зарабатывал рублей 120). Командующие армиями и войсковыми соединениями имели оклад в 1800 рублей, маршал Варенцов — 1200 рублей. Уменьшая оклады и другие выплаты военным, Хрущев заявил: «Они разжирели! Мы не можем и не должны плодить интеллигентов и капиталистов!» Генеральские и офицерские пенсии были сокращены в два раза. И хотя военные пенсионеры все равно получали раза в три — четыре больше обыкновенных —
Пеньковский считал: если Главнокомандующий так относится к армии, то он, полковник, имеет полное право предать его. И с легким сердцем принимает решение работать на иностранную разведку, чтобы побольнее ужалить Хрущева. В свое время Ленин проповедовал похожую логику, договариваясь с немцами о взаимодействии: они помогут ему убрать царя, он — выйдет из войны против Германии. Правда, немцы потом такие кабальные условия выдвинули, что даже Ленин назвал Брестский мир —
Не все были довольны в военной среде и кампанией по разоблачению Сталина. Как-то Пеньковский был у Серова в гостях и от него узнал, как он выразился,
Из текста дневника можно сделать вывод, что Пеньковский — сталинист. Он против Хрущева, он тоскует о временах Сталина. Записал заветное: «Кругом такой бардак. Твердой руки Сталина нам не хватает». Возможно, это влияние Сергея Сергеевича Варенцова. Маршал как-то ему рассказал: заседал Высший военный совет, на котором почему-то не было Хрущева, маршал Бирюзов предложил выделить дополнительные средства на испытания ракетного оружия, Суслов и Микоян решить этот вопрос не смогли. Варенцов прокомментировал: «Они ходили вокруг да около, но решения так и не приняли. Будь жив Сталин, он бы сказал свое веское слово, и все проблемы мигом были бы сняты. А теперь у нас не Военный совет, а колхоз какой-то. Никакого порядка».
Не один Варенцов придерживался мнения, что при Сталине был порядок. Пеньковский отмечает в дневнике: «Все военные теперь вспоминают Сталина и утверждают, что при нем было лучше. Сталин же всегда заигрывал с армией, а этот негодяй увольняет столько хороших офицеров и при этом, поднимая бокал, произносит: «Я люблю нашу армию». Офицеры между собой говорят: «Сегодня этот мерзавец пьет за наше здоровье, а завтра мы должны за него умирать. Через пару лет, если мы останемся живы, он вышвырнет нас из армии».
Варенцов жалел, что отстранили от власти Молотова и Маленкова, он их считал настоящими последователями Сталина. В приватных беседах Сергей Сергеевич разносит Хрущева, но, когда ему присвоили звание главного маршала артиллерии, произнес тост: «Выпьем за здоровье нашего дорогого Никиты Сергеевича!» Пеньковский с грустью констатирует в дневнике: «Варенцов — мой друг, и он мне нравится, но зачем, скажите, такая лесть и лицемерие?» Неужели, действительно, не понимает?
Как ни ныл Пеньковский, что ему приходится вращаться среди
Бесспорный вывод — насчет болтунов. Это всемирная проблема. «Довольно трудно убедить людей в том, что пришло время, когда настоятельно необходимо в интересах национальной безопасности держать в секрете некоторые государственные дела, что их свободе может угрожать излишняя болтливость об оборонных мерах государства», — наставлял в свое время глава ЦРУ Аллен Даллес своих сотрудников.
Кто только ни выбалтывал Пеньковскому секреты. Пеньковский рассказал на встрече в Лондоне: «Наша страна полна слухов. Я слышал, к примеру, что военные базы и ракетные войска для использования против Англии базируются к северу от Ленинграда, хотя точное их расположение знают лишь несколько человек, а документы — в подземных сейфах Министерства обороны». Он извиняется, что не может дать
Пеньковский ни к кому не приставал с вопросами вроде: а где расположены ракетные площадки? Его собеседники сами делились. Чаще всего под рюмку, а то и просто так. Вот пример: «Владимир Бузинов, порученец Варенцова. У него трое детей, а он получает меньше, чем я. Его жена пьет и курит. Ее зовут Анастасия. Я знаю, так как я посещал их квартиру. Он тоже любит выпить, и часто я доставляю его домой, так как он напивается до бесчувствия. Он может зараз выпить пол-литра коньяка. Когда он пьяный, то выбалтывает важные вещи. Легко разговаривать с ним. Все, что нужно сказать, это: «Что было интересного во время последней командировки?» — и он тут же расскажет все».
После того как Пеньковского после поездок в Англию похвалили на высочайшем уровне, ему стало совсем легко собирать информацию. О том, что он проник в святая святых западной военной промышленности, рассказывали с благовением. Он и ранее был вхож в секретные места, а теперь перед ним раскрылись все двери. В свой круг его приняли ракетчики. Пеньковский был своим в конструкторских бюро, часто бывал на ракетном полигоне Тюра-Там (Байконур, как сообщалось в открытой печати). Конструкторам, специалистам объяснял свой интерес так: «Для того, чтобы добыть стоящую информацию, нужно разбираться в предмете, которым занимаешься». Такой серьезный подход к своим обязанностям вызывал уважение. И ему показывали и рассказывали то, что не всегда доверяли даже своим.
Пеньковский не избегал и общества высокопоставленных персон Министерства обороны, Генштаба, Главного разведывательного управления — они многое могли порассказать любознательному полковнику. Сведения иногда просто валились ему в руки. В том числе даже от министра обороны Родиона Яковлевича Малиновского. Случилось это на юбилее Варенцова, тому стукнуло 60 лет. Пеньковский вручил Сергею Сергеевичу золотые часы «Роллекс» и бутылку коньяка «Мартель», на этикетке которой значился год 1901 — то есть год рождения юбиляра. Сергей Сергеевич был тронут: «Ну, дорогой, на сей раз ты превзошел самого себя!» Маршал не раскусил, что в бутылке был армянский коньяк: Пеньковский выпросил в Лондоне в одном из ресторанов пустую бутылку из-под «Мартеля» 60-летней выдержки, а уж заполнить ее продукцией Ереванского коньячного завода и аккуратно запечатать было делом техники. Шпионы и не то еще умеют.
Прибыл на юбилей и Малиновский, министр обороны СССР. Наш герой представился министру: «Полковник Пеньковский». Варенцов со значением добавил: «Человек Серова». Малиновский поинтересовался, не родственник ли полковник генерал-лейтенанту Пеньковскому, с которым они вместе сушили портянки в одном из гарнизонов Дальнего Востока? На что Олег Владимирович ответил: «Родственник, но очень-очень дальний». Валентин Антонович Пеньковский приходился дядей его отцу.
Развернулось веселье. Выпили лже-«Мартель», восхитились: вот что значит французский коньяк — не чета армянскому! Потом раскупорили трехлитровую бутылку шампанского, подаренного Малиновским. Пеньковский произнес взволнованный тост в честь Родиона Яковлевича, тот смахнул слезу. Налили еще. И вновь тост за министра. Малиновский насчет выпивки был стойкий, это отмечают все, кто его знал. Как вспоминает Кауль, посол Индии в СССР в те годы: «Малиновский… за столом мог перепить любого. Я вспоминаю случай, когда я пригласил его, Громыко и ряд других крупных советских деятелей на завтрак в честь нашего генерального секретаря Р. К. Неру. Малиновский приехал первым и уехал последним. Перед завтраком он выпил пару порций виски, а также пару — джин с тоником. За завтраком он начал с водки, переключившись затем на белое вино, красное вино и шампанское. Громыко, который был человеком весьма умеренным, похоже, не понравилось, что Малиновский увлекается спиртным, и он намекнул мне, чтобы больше вино не подавали. Я так и сделал, но Малиновский это заметил. Он спросил меня так, чтобы слышали все гости: «Видать, правительство Индии мало платит своим послам, если дают только по одному бокалу шампанского…» Когда Громыко и другие ушли, Малиновский задержался и выпил еще пару бокалов виски и коньяку». Да, были раньше бойцы…
Но в этот раз Малиновский был сдержан в выпивке: ему надо было вылетать во Львов, шла подготовка к крупномасштабным маневрам. Однако он успел сообщить Пеньковскому, что поставлены на дежурство ракеты нового типа. У Пеньковского осталось такое впечатление о министре: бесцветная личность, к тому же скудного ума.
«После отъезда министра обороны началась настоящая пьянка», — фиксирует в дневнике Пеньковский. Отмечает он и закуску: лососина, заливная рыба, шпроты, сыры, колбаса девяти видов, пирожные и многое другое. Гости принялись пить все подряд: армянский коньяк, «Старку» и простую водку. Это было на руку нашему человеку из ЦРУ, так как языки у гостей развязались. На юбилей приехал некто Чураев, важная шишка из ЦК КПСС. Подвыпив, он рассказал подробности народных волнений в Грозном, Иваново, Муроме, о чем позже полковник сообщит на Запад. Чураев Пеньковскому не понравился: «Обычный аферист, пьяница и пустобрех. Вот он кто! Подонок, алкаш и кровосос».
Другие гости, из военных, тоже много чего интересного наговорили Пеньковскому, после юбилея маршала было что сообщить друзьям на Западе.
И наконец кульминационный момент юбилейных торжеств — Пеньковский открыл
