огнем, — и учти: перед уходом я наложу на тебя и твоих детей заклятье. Если путь, указанный тобой, окажется ложным, вы все сгорите заживо.
— Пусть Гремучая Праматерь сожрет твою душу, человек! — Колдунья оскалилась желтыми зубами. — Пусть великая Ратхаш иссушит твою кровь! Пусть…
Клинок шевельнулся, и она вскрикнула, пытаясь отшатнуться, почти повисая на тряпичной стене юрты. Ее рука выпустила магический жезл и метнулась к неглубокому надрезу на горле, сочившемуся свежей кровью.
— Мое терпение иссякает, — в голосе шамана сквозила лютая злоба, — у тебя есть десять ударов сердца, змееязыкая тварь! После этого я медленно нарежу звездочками тебя и твой выводок! Это не остановит великую войну, но хотя бы немного уменьшит орду к’Зирдской саранчи!
— Тебе придется дойти до гор Доргалинда! — брызгая желтой слюной от злобы, прошипела колдунья, — когда до границы с человеческой Галтанией останется семьсот феракхов пути, ты увидишь раздвоенный хребет в форме языка Гремучей Праматери. На закате, когда солнце коснется его острия своим краем, воткни посох в песок в том месте, где язык раздваивается. В полночь найди на небе Колючку Суховея и брось взгляд от посоха туда, где падает на землю ее свет. Это и будет путь к Запретным Землям. Скачи по нему, не сворачивая, и на шестой день достигнешь Проклятого Храма! — Она перевела дыхание, с ненавистью буравя человека глазами, — а теперь уходи!
— Не так быстро, змееязыкая! — Трэрг убрал меч. — Ты забыла о залоге нашей крепкой дружбы.
Он шевельнул пальцами, и кожа на шеях колдуньи и ее детей засияла синим отливом.
— Что ты сделал? — Колдунья похолодела от страха и принялась судорожными движениями сдирать с горла ребенка магический ошейник, но ее пальцы лишь проскальзывали по светящейся коже.
— Заклятье, как и обещал, — ответил шаман, — если ты солгала, вы умрете.
— Сними! — зарычала колдунья. — Сними сейчас же, или я разорву тебя на куски!
— Как только я окажусь на земле Некроса, заклятье пропадет само. — Трэрг смотрел на колдунью недобрым взглядом. — До тех пор никто его не снимет, даже твой хозяин.
Колдунья завизжала и бросилась на шамана, пытаясь вцепиться в горло, но наткнулась на Магический Щит и отлетела назад.
— Думаешь, я не понял, что ты заманиваешь меня в ловушку? — Трэрг достал кинжал и медленно двинулся на к’Зирдиху. — Надеешься, что хозяин спасет тебя?
— Какой хозяин?! — в бессильной злобе шипела колдунья, отползая к стене от надвигающегося человека. — О чем ты говоришь, человек?!
— О некроманте, который дал тебе этот жезл и тот камень, что висит у тебя на ремне, — шаман молниеносным движением схватил к’Зирдиху за ногу и приставил к ней кинжал, — посмотрим, могут ли Дети Некроса приращивать отсеченные ноги!
— Нет! Стой! — завопила колдунья. — Я сказала правду! Некроманта нет! И никогда не было! Я украла эти артефакты с его трупа!
— Говори! — потребовал Трэрг. — И лучше тебе не солгать!
— Когда мне было шестнадцать, мой муж продал меня, чтобы покрыть долги, — торопливо рассказывала колдунья, — и я попала в караван работорговца. Несколько дней меня вели в путах, но потом я приглянулась сыну купца, что командовал воинами. Он сказал, что, если я буду ублажать его на стоянках, мне будет позволено идти без пут. Я согласилась. На вторую ночь началась песчаная буря, и я бежала. Охранники гнались за мной, но буря усиливалась, и мне удавалось скрыться. Они загнали меня к Запретным Землям, думая, что я сдамся. Но я не хотела умирать в гномьих шахтах и бежала дальше, пока не укрылась в развалинах. Охранники за мной не пошли. Я думала, что пережду бурю и выберусь из этого места, как вдруг пески разверзлись, и открылся вход в Проклятый Храм. Оттуда выбежал некромант и бросился прямо в бурю. За ним гнались другие некромосы. Они испускали в беглеца целые вереницы заклятий, и он отвечал им тем же. Необъятные стены пылающего песка взметнулись ввысь от жутких взрывов, крылья бури подхватывали их, роняя вниз раскаленные стеклянные слезы Ратхаш. Жуткая магия изорвала беглеца и швырнула его труп прямо на меня. Некроманты стали искать тело, и тогда я схватила с трупа все, что успела, и спряталась за древним обломком. Меня занесло песком, и Гремучая Праматерь отвела некромосам глаза. Меня не нашли. Я просидела в песке до ночи и бежала оттуда. Я сказала тебе правду, человек! У Великой Чун Ин Пат нет господина! Она сама госпожа этого оазиса!
— Что ж, если это верно, то бояться тебе нечего, — произнес Трэрг, — я войду в Проклятый Храм и, как только окажусь на земле Некроса, заклятья исчезнут. Прощай, змееязыкая, и помни о моих словах.
Он собрался уходить, но колдунья остановила его:
— А если тебя убьют по дороге? Или Проклятый Храм пожрет тебя заживо? Кто снимет заклятья?
— Никто, — многообещающе посмотрел на нее шаман, — вы умрете вместе со мной.
— Это нечестно! — окрысилась к’Зирдиха. — Ты можешь не дойти! Просторы Ратхаш велики, но народ к’Зирдов неисчислим!
— Помолись за меня Гремучей Праматери, — посоветовал Трэрг, — вдруг она решит отвести от меня все ваши узкие глаза! — Он развернулся и направился к выходу.
— Стой! — Колдунья метнулась к нему. — Ты погибнешь! Проклятый Храм не пустит тебя!
— И все же я попытаюсь, — не оборачиваясь, ответил шаман.
— Тебе нужен медальон! — выдохнула она, словно решившись на что-то важное. — Без медальона Врата в Смерть не откроются!
— Вот как? — Трэрг развернулся и вонзил в колдунью взгляд, не сулящий ничего хорошего. — Значит, ты все-таки обманула меня, змееязыкая тварь! Говори!
— Я видела, как некроманты возвращались домой, — нехотя ответила к’Зирдиха, глядя на человека так, словно готова была отдать свою жизнь за то, чтобы увидеть его смерть, — они стали искать убитого и едва не наткнулись на меня, пока я обшаривала тело. Я успела снять с него волшебный камень, медальон и боевой жезл, но некромосы подошли так близко, что путь в пустыню был отрезан. Они шли через песчаную бурю так, словно точно знали, где лежит труп. И тогда я заползла в Проклятый Храм, надеясь укрыться где-нибудь внутри. Но там оказался еще один Сын Некроса. От страха я хотела бросить украденное и бежать обратно, но случайно нажала на небольшой кристалл волшебного камня. В тот же миг я исчезла, и некромант не заметил меня. Другие некромосы тоже меня не видели. Они забрали труп и прошли через Врата в Смерть. Перед этим один из них коснулся их медальоном, и только тогда портал засиял. Я осталась одна в запертом Храме. Я хотела сделать подкоп под воротами и выбраться, но едва я подошла к ним, они распахнулись. Проклятый Храм чувствует медальон Некроса, и без него тебе не пройти.
— И где же он? — вздохнул Трэрг. — Мне снова придется извлекать меч, чтобы вытащить из тебя эту некромантскую гадость?
— У меня его нет, — колдунья скривилась с явной досадой, — я всегда боялась, что если Проклятый Храм чувствует медальон, то некромосы тоже могут его почуять и прийти сюда. Я никогда не надевала его и зарыла в песчанике.
— А у этого оазиса песчаника нет, — хмыкнул шаман, — стало быть, он гдето далеко, и туда еще нужно попасть.
— Оазис Великой Чун Ин Пат невелик, но свой песчаник у него есть! — вскинулась колдунья, — он в семнадцати феракхах отсюда!
— Далековато, — оценил Трэрг, — не тяжело охранять-то от добрых соседей?
К’Зирдиха скривилась еще сильнее.
— Четыре луны назад сын ыты-хана из соседнего оазиса привел с собой множество воинов и отобрал песчаник у моих детей. Дети пытались отбить его, погибло много моих храбрецов, но им так и не удалось вернуть себе подло отобранную вероломными врагами собственность. У ыты-хана слишком много воинов.
— И почему же не имеющее себе равных волшебство Великой Чун Ин Пат не испепелило вероломных врагов самой жуткой магией, которую только видела Гремучая Праматерь? — удивился шаман.
— Я боялась покинуть оазис, — поникла колдунья, — это единственное место, что осталось у меня и моих детей. Мы не принадлежим никакому хану, и никто не станет на нашу сторону. Все дрожат перед Великой Чун Ин Пат! — воскликнула к’Зирдиха и снова притихла. — Но я знаю, что магический жезл скоро иссякнет. А песчаник охраняет сильный тумен… если я не смогу обратить их в бегство, никто больше не
