— Она никак не может жить с нами, у нас нет свободной комнаты, и я не могу ездить через полстраны каждый раз, когда с ней что-то случится.
— Вы ведь оставите нам адрес, не так ли? Дома для престарелых я имею в виду, чтобы мы могли написать ей.
— Разумеется. Ей будет приятно получать письма, но я сомневаюсь, что она сможет их читать, — оживленно ответила Оливия, как будто они обсуждали погоду, а не здоровье ее матери. — Так, теперь о салоне. Сначала я собиралась продать его, чтобы избавиться от забот, но, — губы ее искривились, — поскольку никто не дает за такой сарай и ломаного гроша, я написала в компанию, которой принадлежит здание. С сегодняшнего дня салон закрывается.
— Сегодня! — Элис онемела. Она наверняка выглядела ужасно глупо. Дело в том, что книга предварительной записи была заполнена на несколько недель вперед, а многие клиенты записывались и за месяцы, для всяких знаменательных событий: бракосочетания и тому подобного. Под ложечкой у нее засосало. Ей придется вывесить уведомление на двери.
— Сегодня, — твердо повторила Оливия Казенс. — Я не сомневаюсь, что вы предпочли бы, чтобы вас известили заблаговременно, но вы должны были ожидать этого уже давно.
— Полагаю, должна была.
— Разумеется, вы можете приобрести салон и сами, если предположить, что вы в состоянии вносить арендную плату.
— Что такое аренда? — Элис почувствовала себя еще глупее.
— Это как квартирная плата, только более долгосрочная, — резко бросила Оливия, считая, что раз человек не знает, что такое аренда, то маловероятно, чтобы он был способен платить за нее. — Мать подписала арендный договор сроком на семь лет только в прошлом году, так что он будет действовать еще шесть лет. Наверху я нашла письмо от владельца — он требует арендную плату за этот год и указывает на плохое состояние дома. Моя мама, то есть моя мать, недостаточно заботилась о том, чтобы содержать его в приличном виде. — Оливия презрительно фыркнула. — Она позволила, чтобы он пришел в запустение и разрушался.
— Она не совсем хорошо себя чувствовала, — сказала Элис. — А какова арендная плата?
— Сто семьдесят пять фунтов за семь лет. Это очень дешево. Мой муж занимается таким бизнесом, поэтому я знаю. Мама, мать, выплачивала двадцать пять фунтов в год.
Двадцать пять фунтов! Элис никогда даже не
— Вы уже отправили уведомление собственнику компании?
— Оно здесь, со мной, лежит в моей сумочке, и я отправлю его, как только выйду отсюда.
— Не могли бы вы подождать до завтрашнего утра? Если меня не будет к девяти часам, тогда отправляйте.
В гостиной дома номер восемь по Гарнет-стрит было включено радио. Джеральдо и его оркестр исполняли избранные произведения Кола Портера.
— День и ночь, — мурлыкал Дэнни Митчелл, отглаживая свою любимую рубашку: голубую в белую полоску, с жемчужными пуговицами. Он улыбнулся, воображая себе предстоящий вечер. Через час он зайдет за Филлис Гендерсон, сорокалетней вдовой. Они отправятся в пивной бар, немного выпьют, Филлис будет строить из себя недотрогу, но все кончится тем, что она пригласит его к себе домой на чашку какао, а потом — в постель.
У Дэнни была заслуженная репутация сердцееда. В течение десяти лет, пока он был женат на своей возлюбленной Рене, и следующих десяти лет после ее смерти, когда ему пришлось воспитывать дочь, Дэнни не посмотрел ни на одну женщину, но потом Элис вышла замуж, и Дэнни начал развлекаться, пусть даже немного поздно.
Ему исполнился пятьдесят один год, он работал электриком в порту и был стройным и сильным, как мужчины вдвое моложе его; на голове его курчавились волосы такого же цвета, как у дочери. В лице Дэнни не было ничего особенно привлекательного, но он обладал летящей, необычной улыбкой, которая нравилась окружающим, а от взгляда его голубых глаз женщины начинали чувствовать слабость в коленках. В Бутле было полно вдов и незамужних женщин, которые не задумываясь отдали бы правую руку за возможность связать свою жизнь с Дэнни Митчеллом.
Композиция «День и ночь» закончилась. «Ты еще никогда не была такой прекрасной», — запел Дэнни себе под нос. Он все еще думал о Филлис в ее черной шелковой ночной рубашке, когда открылась задняя дверь и вошла Элис. Все мысли о Филлис и предстоящем вечере вмиг вылетели у него из головы, и он встревоженно посмотрел на Элис. С облегчением он заметил, что глаза его дочери светятся ярким светом, чего давненько уже не случалось. Вероятно, отношения с Джоном у нее начали наконец-то налаживаться.
— Я принесла тебе сладких пирожков, пап. У нас осталась после Рождества начинка из миндаля с изюмом. — Она положила на стол бумажный пакет. — Они еще теплые.
— Спасибо, моя хорошая. Я попробую их через минутку. В чайнике есть чай, если тебе хочется чашечку. Налей и мне, если не возражаешь. Мне нужно выгладить только манжеты. — Он отвернул манжеты, в которые осталось продеть запонки, и повесил рубашку за дверь. После этого сложил прожженное одеяло, на котором гладил свои вещи, вынес утюг во двор и поставил его на ступеньки охлаждаться. Элис разлила чай по чашкам. Они уселись друг против друга за столом, дочь заняла место, которое раньше принадлежало ее матери.
— Как дела в школе у Кормака? — задал Дэнни вопрос, с которым неизменно обращался к дочери с тех пор, как внук пошел в школу; ему нравилось слышать ответ.
— Я тебе уже говорила, пап, он любит читать так, как утка любит плавать. Учительница очень им довольна. Когда я уходила, он сидел на кровати и читал книжку.
— Хорошо. — Он удовлетворенно причмокнул губами. Его внук все время оставался в тени своего двоюродного брата Мориса, и так приятно было узнать, что Кормак в чем-то превосходит его. Насколько ему было известно, Морис в школе не блистал особыми успехами.
— Наша Орла хочет увидеться с тобой, чтобы поговорить о Большой войне. Кажется, они сейчас проходят ее в школе.
— Скажи ей, пусть приходит в субботу. Я куплю пирожных. — Он никогда не признался бы в этом ни одной живой душе, но Орла, с ее темпераментом и живостью, была его любимицей. Дэнни уже с нетерпением ждал субботы.
— Ты не сделаешь ничего подобного, — возразила Элис. — Если тебе нужны пирожные, я испеку их сама. Орла принесет их с собой.
При упоминании о пирожных Дэнни вспомнил о сладких пирожках. Он вынул один из пакета, с аппетитом съел его и быстро расправился с остальными.
Элис с подозрением посмотрела на отца:
— Ты ел что-нибудь с тех пор, как вернулся домой после работы?
— Ну конечно, моя хорошая, — заверил он ее. Хотя все, на что он был способен, это приготовить себе бутерброд с острой приправой.
— Я хотела бы, чтобы ты приходил к нам обедать.
— У тебя и без того хватает забот, дорогая, чтобы кормить еще один лишний рот. И я всегда обедаю у вас по воскресеньям, разве не так?
Она протянула к нему через стол руку. Глаза, которые показались ему такими яркими, когда она вошла, потускнели.
— Я предпочла бы, чтобы ты был с нами все время. — Голос дочери прозвучал надрывно. У Джона
