держа руку на рукояти меча, она упала без чувств.
Гефестион смотрел в изумлении, бледный от волнения, потом покраснел.
– Госпожа, – воскликнул он, – госпожа, я не царь!
Голос Барсины, как эхо, повторил эти слова, слегка дрожа, но ясно, переводя с греческого на персидский.
Царица-мать поднялась. Лицо ее было спокойно, как всегда, но губы были белые. Теперь она увидела Александра, слегка подавшись вперед, и ее взгляд замер на нем. Она снова начала падать.
Он подхватил ее.
– Нет, мать, ты не должна делать этого для меня.
– Ты царь, – начала она, и голос Барсины зазвучал эхом, чуть запаздывая. – Это моя ошибка… прости меня… какое наказание твое величество выберет…
– Все хорошо, мать, – сказал он приветливо, помогая ей сесть в кресло. – Он ведь тоже Александр.
Сизигамбис сжала его руку, как будто боялась упасть, и напряженно вглядывалась в его лицо. Он ответил ей таким же напряженным взглядом.
Царица-мать Персии первой опустила глаза и отпустила его руку. Следы ее пальцев багровели на его светлой коже; потом здесь будут синяки. Александр, казалось, не заметил этого. Медленно Сизигамбис опустила вуаль.
Может быть, Александр понял, что она делает. Он оглянулся, заметил стул и поставил его рядом с ее местом. Евнухи ахнули. Дело не в том, что он осмелился, но он сделал это без всяких церемоний. Александр взял руку Сизигамбис, как будто их ничто не разделяло – ни обстоятельства, ни язык, ни непонимание.
– Послушай, мать, похоже, ты изрядно переволновалась, я так надолго оставил тебя одну. Прости меня за это. У меня было так много дел. Ты простишь меня?
– Сомневаюсь, – ответила Сизигамбис, – что тебе вообще можно что-либо возразить.
Он улыбнулся своей неожиданной улыбкой. Ее глаза изумленно блеснули.
– О, я вижу, что ты удивлена. Я хочу, чтобы ты знала, что здесь ты в безопасности. И другие женщины будут в безопасности, когда мы их поймаем.
Снова она изучала его лицо. Не то чтобы она в нем сомневалась, но ей как будто хотелось убедиться, что он настоящий, что он не снится ей.
– Почему? – спросила она.
Он по-мальчишески пожал плечами, наклонив голову так, как это делал только он один.
– Я не воюю с женщинами.
– Тогда, – произнесла она с горечью, неожиданной при таком спокойном лице, – ты не должен больше воевать с моим сыном.
Александр не удивился.
– В его армии есть настоящие мужчины, – возразил он. – Надо дать им возможность заслужить честь и славу.
– Может быть, – ответила Сизигамбис. Он похлопал ее по руке.
– К сожалению, мне нужно идти. Но я приду еще, если ты примешь меня.
– Я всегда приму тебя, – ответила она.
– Хорошо, – сказал Александр с явным удовольствием. – Надеюсь, теперь ты будешь чувствовать себя спокойнее. Тебе не угрожает опасность, потому что я сам охраняю тебя.
– Я больше не боюсь, – ответила Сизигамбис. – теперь я знаю, каков ты.
Александр поднялся, опустив ее руку ей на колени, осторожно, как только что вылупившегося птенца.
– Всего доброго, мать. Пусть боги охраняют тебя.
– Пусть Ахурамазда и добрые боги защитят тебя, – напутствовала его Сизигамбис, – царь, господин мой.
4
– Все это была только игра, – сказала Таис. Легкие Мериамон переполнял свежий воздух, от которого после душных ароматов гарема кружилась голова, ощущение свободы широкого неба над головой и земли под ногами опьяняло. Сехмет слегка куснула ее за ухо, Мериамон пришла в себя и удивленно взглянула на Таис.
– Царь говорил, что думал.
– Да, конечно. – Таис обошла солдата, которому случилось перебрать вина. Он потянулся к Мериамон и получил молниеносный удар когтистой лапы Сехмет. – Однако он прекрасно сознавал, как это смотрится. Да и старая царица, разве она не впечатляет? Ей нужно было бы быть царем, тогда бы мы не праздновали здесь победу.
– Поэтому я рада, что она женщина.
Таис засмеялась.
– И тем не менее ты была с ней очень учтива. В Египте было очень плохо?
– Да. – Мериамон плотнее закуталась в плащ. Ей не хотелось говорить об этом, не хотелось вспоминать. – Мне бы надо вернуться в лазарет: там еще надо кое-что сделать.
– Погоди, – сказала Таис. – Тебя поместили с мальчиками Филиппоса?
– Да.
– Больше тебе не придется там жить. Мой шатер слишком большой для меня одной: Птолемей подарил мне его после битвы. Там даже есть комнаты, как в шатре Великого Царя. В одной из них тебе будет вполне удобно.
– Но… – начала Мериамон.
– Тебе также нужна другая одежда. И место, где ее держать. Филиппос должен внести тебя в списки и выдавать продовольствие: если он этого не сделал, напомни ему. Мы все здесь зарабатываем себе на жизнь и должны получать за это плату.
Мериамон медленно покраснела. К счастью, Таис не смотрела на нее.
– Я покажу тебе, где мой шатер, – продолжала Таис. – Моя служанка Филинна позаботится и о тебе. Она все время жалуется, что я не причиняю ей много хлопот.
Если Таис что-то приходило в голову, ее невозможно было остановить. Мериамон оказалась в шатре, огромном, как лавка торговца в Фивах, разделенном на несколько комнат: одна впереди, одна в центре и две маленькие сзади. Обстановка, должно быть, принадлежала какому-нибудь персидскому вельможе. Был даже комод, набитый бельем из простого полотна, но прекрасной работы.
– Должно быть, его жены немало поработали над этим, – сказала Таис, проведя рукой по расшитой рубашке.
– Только не жены, – возразила Мериамон. – В Персии знатные женщины не занимаются рукоделием: это считается недостойным занятием. Это сделали рабы, а может быть, куплено на рынке.
– Странно, – сказала Таис. – Ты будешь носить это?
Мериамон приложила к себе рубашку и рассмеялась.
– Это вряд ли! В нее поместится трое таких, как я. Но мне действительно нужно сменить одежду.
– Я позабочусь об этом, – подала голос служанка Филинна. Она была ненамного старше своей госпожи и вела себя совсем не как рабыня. Она говорила, что думала, и, видимо, не боялась за это наказания. – Что бы на тебя надеть? Вряд ли тебе пристало носить персидский костюм, и к тому же мужской. Но в женском платье в лагере тоже небезопасно. Мужчины, – добавила она, – есть то, что они есть.
– Но я не могу ходить здесь в том, что носила дома, – возразила Мериамон. – Я замерзну. – Она призадумалась. – Придется и дальше носить мужское платье, по крайней мере пока не станет теплее. В этой части света всегда так?
– Летом здесь пекло, – ответила Филинна. – Значит, штаны. И женское платье, когда тебе захочется принарядиться. Так я займусь этим, госпожа?
– Действуй, – распорядилась Таис и добавила, когда служанка вышла: – Я бы хотела увидеть тебя одетой по-женски. Думаю, ты должна быть очень хорошенькая. – Она потрогала волосы Мериамон. – Какие волосы. И какие глаза. Как насчет ванны?
Мериамон уже стала привыкать к таким резким переходам Таис.
– Я бы отдала одну из своих душ за то, чтобы помыться и привести себя в порядок.
