Мори заглатывает «Сантори», наливает еще. Похоже, все серьезно. Во-первых, потому, что звонящий – не просто любитель попугать. Он вкладывает в программу своего запугивания массу времени и забот. Во- вторых, потому, что Миура через два дня после этого звонка послал свое письмо в полицию с просьбой прекратить наблюдение. Почему он это сделал? Судя по разговору, в тот момент он был весьма обеспокоен, и не без причины. Черный Клинок? Моя игра – месть? Звучит по-детски, но и весьма устрашающе.
Мори открывает шкаф и засовывает распечатку в папку с делом Миуры вместе с записью своих расходов и рукописными заметками. Заметки – в основном вопросы. И до сих пор ответ на каждый подбрасывает еще больше вопросов, больше тайн. Но уже нет сомнений, что это реальное дело. И с настоящего момента оно требует нераздельного внимания Мори. Телефон звонит: Сима.
– Есть проблема, – говорит он. – У нас тут иностранка, тебя спрашивает.
– Спрашивает меня? Зачем?
– Утверждает, что у тебя ее паспорт.
– А, эта женщина!..
– Что это такое, Мори? Ты что, теневым бизнесом занялся, или как?
– Я объясню, – говорит Мори. – Сейчас буду.
Когда Ангел заходит в бар, вокруг становится шумнее, веселее. Когда она смеется, другие тоже смеются. Когда она злится, остальные съеживаются.
Всегда помни своих друзей – так говорил ей отец. Помни и врагов – так говорила ее мать. Отец был убит в уличной драке, когда ей было девять лет: его забили насмерть, как животное. У ее матери семнадцать внуков.
Сегодня Ангел с друзьями. Доктор поехал в Лос-Анджелес на медицинскую конференцию и оставил Ангелу карманных денег на две недели. Правда, Ангел не собирается хранить деньга две недели. Она намерена истратить большую часть за два дня – на пирушки с друзьями, кино, подарки, сплошное веселье. Если ей понадобится еще, она знает, как достать – вполне быстро и безопасно.
Они в маленьком ресторанчике в Огикубо, вшестером, все хорошие подруги. Куча острой еды, караокэ с песнями на восьми разных языках. Ангел рада их видеть: они сплетничают, шутят, весело имитируют певцов, неизвестных в Японии. Другим девчонкам нужен такой вечер. У них сейчас тяжелые времена, нет никого, кто бы, как доктор, о них заботился. Им приходится иметь дело с тупыми тинпира, грязными ночными клубами в какой-то глухомани и клиентами-скупердяями, по дюжине за ночь. Ангел смотрит на женщину с микрофоном. Эстель в этом городе три года, все это время – нелегально. Она лишь на пару лет старше Ангела, но сегодня выглядит пожилой. Три месяца назад она говорила, что нашла хорошего человека, менеджера стриптиз-салона в Нагоя. Теперь выясняется, что он очень быстро вышвырнул ее, даже не заплатив. Теперь она выглядит такой бледной, такой изношенной – где-то глубоко внутри.
Бар переполненный, шумный. Кто-то входит, садится рядом, но Ангелу слишком хорошо, чтобы обращать внимание.
– Эй, а вот и наша знаменитая сексуальная девчонка! – Английская речь – в паре футов от нее. Ангел знает этот голос. Она поворачивается лицом к врагу.
– Я слышала, многие люди ищут тебя, Ангел. Когда они тебя найдут, ты уже, наверное, не будешь выглядеть такой сексуальной.
Чен-ли: высокая девушка из Шанхая. У ее плеча – китаец, худое лицо, жесткий взгляд. Чен-ли знает всех и вся. Чен-ли знакомит, берет комиссионные. Чен-ли дает тебе все, что нужно для житья, ночь за ночью. Бесплатно, когда тебе не надо. А если надо, заставляет платить дорого.
– Где мои деньги? – спрашивает Ангел, ударяя рукой по столу.
Она чувствует, как внутри взбухает горячий пузырь ярости. Чен-ли поджимает губы: прирожденная актриса.
– Какие деньги?
– Ты знаешь, о чем я, – говорит Ангел. – Те два извращенца.
Ей не хочется думать о них. Они связали ее и сделали больно. Ожоги от окурков зажили только через несколько недель.
– Я думала, эти парни как раз для тебя, – говорит Чен-ли, запуская палочки в миску с лапшой.
– Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Ангел, вставая на ноги. Горячий пузырь сейчас взорвется. Она это чувствует.
– Ну ты же любишь, когда слишком много, – усмехается Чен-ли. – Любишь всё пробовать, так?
Правило Ангела: когда ты готова, ничего не говори. Делай, пока никто не успел понять, что происходит. Вот китаец не успевает понять, что происходит. Он с любопытством взирает, как Ангел запускает руку под скатерть и рывком вздергивает ее. Миски, ножи, палочки – все взлетает в воздух.
– Аййяя! – кричит Чен-ли, потому что горячий суп проливается ей на колени.
Ангел не дает ей времени – бросается через стол, смыкает руки у нее на шее. Стул опрокидывается. Две женщины катятся по полу. Где-то сзади одобрительно визжат подруги Ангела. Она почти их не слышит. Чен-ли дерется по-женски, пинается и кусается. Ангел сильно бьет ее в лицо. Чен-ли хрюкает от боли. Китаец захватывает рукой шею Ангела, тянет вверх, Ангел выкручивается и освобождается. Хватает миску с лапшой со стола и вмазывает ему в висок. Разлетаются куски фарфора, лапша, кровь. Голова китайца тяжело стукается об пол. Ангел думает, не дать ли ему еще разок, решает – не надо. Какое-то время он не встает.
– Нож! У нее нож!
Чен-ли, пригнувшись, – в нескольких ярдах, в руке у нее что-то блестит. Ручеек крови бежит из носа.
– Иди сюда, секс-бомба, – рычит она.
Ангел на миг замирает, одна рука на табурете. Чен-ли поглубже вдыхает, приближается прыжками,
