презрительно смотрят на меня и, видимо, решают полностью игнорировать, как будто меня и не существует. Из-за нехватки места и из-за робости перед этими женщинами сажусь позади Хайме, поэтому не принимаю участия в разговоре. Замечаю заговорщические улыбки и взгляды, которые Хоакин бросает на Хайме. Не понимаю, почему Хайме так дружелюбно настроен по отношению к Хоакину, если тот использовал его в качестве банковского гаранта и подставил его. Кажется, этот случай не испортил их дружбы. Мне не нравится Хоакин. Он с нашей первой встречи казался мне неприятным человеком. Высокий, седой, всегда носит галстуки ярких тонов и большие очки с коричневыми стеклами в стиле Онассиса. Вид у него зловещий! Запах от его трубки ощущается за километр, не важно, курит он ее или нет. Хоакин принадлежит к верхушке с трудом выживающей каталонской буржуазии, он живет в пригороде Барселоны в шикарном доме своей супруги. Уже несколько месяцев он ведет ночную жизнь, а сегодня нагло кокетничает с двумя женщинами возле стойки бара. Вдруг он поворачивается ко мне и, заметив мое плохое настроение, бросает:
– Ты еще слишком молода, чтобы понимать некоторые вещи. Тебе еще многому нужно научиться.
Не имеет смысла отвечать ему. Но начинаю сильно ненавидеть Хайме за то, что не защитил меня от нападок Хоакина и не поставил его на место.
Пропустив в баре по стаканчику, направляемся в ресторан, где нас уже ожидает клиент. Хайме отводит меня в сторону и говорит:
– Хоакин уже пьян, так что будет больше молчать. Заключать сделку будем ты и я. Поняла?
– Я?
– Да. Ты мне поможешь. Ты умнее, чем сама думаешь, вот увидишь.
Что он хочет этим сказать? Клиент уже ждет за столиком на четыре персоны, в углу зала, и курит сигарету. Мы приветствуем друг друга, и Хайме представляет меня как сотрудницу своей фирмы. Не поправляю его, так как предполагаю, что являюсь частью придуманного Хайме плана. Он усаживает меня рядом с клиентом, чтобы тот не подумал, что у нас с Хайме личные отношения.
За ужином разворачивается серьезная дискуссия, в которой я не осмеливаюсь принять участие, а клиент, маленький и слюнявый мужчина, все время пьет и пялится на мои ноги. Чувствую себя оскорбленной, потому что Хайме заметил, что происходит, но ничего не говорит по этому поводу. Он всегда был ревнив, но сейчас и рта не открывает, поскольку на кону контракт на три миллиона песет.
Когда подали десерт, клиент начинает под столом гладить мои ноги и в то же время продолжает болтать с Хайме. Я поражена. Наблюдаю за Хоакином, который, кажется, равнодушен ко всему, кроме своей трубки. Не могу поверить в то, что происходит: Хайме смотрит на меня и одобряюще кивает головой. У меня непроизвольно сжимаются все мышцы, и когда рука клиента начинает скользить у меня между бедер, я сразу же поднимаюсь и резко бросаю салфетку на стол. Не могу больше выдерживать равнодушие Хайме.
– По-твоему, я стою всего лишь три миллиона песет? – резко говорю ему, и все посетители ресторана поворачиваются в мою сторону.
Хайме притворяется удивленным.
– Что с тобой?
– Ты так ничего и не предпримешь, чтобы этот хам убрал от меня руки?
Хайме смотрит на клиента, отдернувшего руки.
– Прикуси язык! – бросает он мне и я прихожу в ярость.
– Что?! – возмущенно восклицаю я.
– Я сказал: прикуси язык! – приказывает мне Хайме. – Ты только что все испортила.
Не знаю, что больше причиняет мне боль: хамство клиента или поступок Хайме. Возмущенная, покидаю зал ресторана, прошу у официанта свое пальто и выбегаю на улицу. Хайме готов был уложить меня в постель к незнакомцу! Меня тошнит от них.
Возвращаюсь в нашу квартиру со слезами на глазах. Хайме является домой около пяти утра. Он спокоен, будто ничего не произошло. Теперь я отчетливо понимаю, что Хайме не любит меня и на самом деле никогда не любил.
Я притворяюсь, что сплю, и, прежде чем лечь рядом, он произносит вполголоса:
– Ты еще очень молода. Тебе многому нужно будет научиться.
Чувствую, что меня по-настоящему тошнит от того, что он лежит рядом. Я больше не смогу этого вынести.
Худшее еще впереди
В аптеке полно народу, и я сажусь на стул возле прилавка. У меня задержка уже неделю, и, даже не сделав тест, знаю, что беременна, хотя пытаюсь убедить себя, что это не так. В области правого яичника как будто ощущаю сердцебиение, и, несмотря на возражения Сони, которая твердит, что так рано невозможно это почувствовать, знаю, что внутри меня что-то растет. Я ничего не сказала Хайме – боюсь его реакции, хотя очевидно, что это могло случиться, поскольку некоторое время мы не предохранялись. К тому же однажды он сказал, что ему хотелось бы опять стать отцом и это должно произойти сейчас или никогда, потому как он не хочет быть отцом-дедушкой. Разумеется, он попал в точку. Мне не пришлось ждать ни минуты, чтобы индикатор поменял цвет. Как только я помочилась на палочку, он показал позитивный результат. Я даже очень беременна.
Вечером сообщаю эту новость Хайме, а он смотрит на меня, словно на привидение. Ожидаю какой- нибудь реакции: радости или ярости, но никак не могла предположить, что он скажет: «Это невозможно!»
– Как это невозможно? Вот тест на беременность.
Даю ему тест, который я держала в упаковке из фольги.
– Повторяю тебе: это невозможно! – заявляет он, не обращая внимания на доказательство. Его язвительный тон меня пугает. – Я не сомневаюсь, что ты беременна. Я сомневаюсь, что от меня.
