внешности.
— Да, отвратительно, — самокритично заметила Афродита.
— А я что говорю! — всплеснула руками хозяйка. — Мне до сих пор не верится… Ты на самом деле своей тете?.. — она сделала движение, как бы поворачивая и выдергивая пробку из бутылки.
— Нет, конечно, — устало отвечала Афродита.
Что толку злиться на хозяйку, если под фотографией был красноречивый текст, который, судя по стилю, принадлежал далеко не даровитому Гельмуту Баллеру и который сообщал, что разыскивается некая Афродита Багарре, подозреваемая в убийстве своей тети, баронессы Маргариты фон унд цу и т. д., ее секретаря Ганса и т. д., а также Сигизмунда, графа фон Хазенталя. Это сообщение дополнялось просьбой к каждому честному гражданину города, опознавшему указанное лицо; немедленно сообщить о нем в полицию. Названная Афродита Багарре, сообщалось далее, замешана, видимо, и в убийстве Якова Хафермана. Посему речь идет о чрезвычайно опасной особе, которая не остановится перед применением огнестрельного оружия. Кроме того, указанная особа при надобности «использует в виде психологического средства нападения хищных насекомых, которых постоянно держит при себе». Далее сообщалось, что в качестве премии за помощь в обнаружении и поимке преступницы правление Европейского движения за монархию ассигнует 2 000 немецких марок.
— Да нет же! — повторила Афродита, пробежав текст и швырнув газету на пол, и рассказала фрау Шмитц о том, что с нею произошло за день. Фрау Шмитц оказалась внимательной собеседницей, но Афродита не могла отделаться от ощущения, что она не верит ни единому слову, хотя и приговаривает сочувственно: «Что ты говоришь!», «Не может быть!», «Ну и подлецы!» Затем последовали сетования насчет несправедливости судьбы, небезгрешности самой полиции и тому подобном, словом, в конце концов Афродита поняла, что фрау Шмитц не собирается помогать кельнской полиции, что она терпеть не может никакой подлости, что об этом знают все и что пусть полиция бегает за действительными преступниками, а не покушается на невинных. Далее выяснилось, что недавно полиция арестовала мужа самой фрау, предъявив ему обвинение в мошенничестве, хотя тут нету ни капли правды… Так что пускай Афродита не беспокоится — в «Марице» она в полной безопасности. Те, кто бывает в этом доме, заявила фрау Шмитц, никогда никаких дел с полицией не желают иметь. Правда, добавила она, придется несколько повысить плату за номер из-за риска, которому она подвергается. А в остальном Афродита будет здесь как за каменной стеной, а фрау Шмитц ничего не слышала и ничего не знает.
Афродита без ропота согласилась со всем сказанным и втрое дороже заплатила за комнату, да к тому сразу за неделю вперед. Она только не могла понять, почему фрау Шмитц отказывается от награды в две тысячи марок и довольствуется сравнительно все же малым выигрышем. А может, она ведет двойную игру и теперь сидит на телефоне? Афродита решила быть настороже и как можно быстрее исчезнуть из «Марицы».
Но все вышло иначе. Потом, когда события остались уже позади, Афродита не раз хвалила себя за то, что любила поесть. Дело в том, что без этого своего довольно низменного, по ее мнению, качества, она ни за что бы не познакомилась с Трясунком. Он, правда, был профессиональным вором, но тем не менее оказался чрезвычайно полезным человеком. Впрочем, все по порядку. Когда на следующее утро Афродита спускалась по лестнице, чтобы осуществить свое намерение и исчезнуть из этого заведения, ее нос ощутил упоительный запах, и она остановилась как завороженная. Внизу на кухне, рядом со столовой, пеклись бобовые оладьи с салом и цветной капустой, а это было излюбленнейшим блюдом девушки. Поэтому вместо исчезновения она оказалась в столовой.
Уже в третий раз опорожнила она тарелку и вознамеривалась попросить в четвертый, удивив и без того своим аппетитом фрау Шмитц, поскольку та накладывала ей чуть ли не двойные порции (ей было немного совестно за тройную плату), — так вот, когда Афродита решила попросить еще одну порцию, в столовую, опустевшую из-за позднего часа, вошел здоровенный мужчина. Он сел в противоположном углу и заказал хлебной водки. Афродита окинула его быстрым взглядом, заметила, как он нервно огляделся раз, другой и третий, мгновенно убедилась, что он для нее не опасен, и принялась за новую порцию оладий. Затем она насторожилась, потому что хозяйка подсела к здоровиле и заговорила с ним, то и дело поглядывая в сторону Афродиты. Стала быстро соображать, в чем тут дело, как вдруг мужчина поднялся и направился прямо к ней. Ухмыляясь, он брякнулся рядом на стул и уставился на нее.
— А ну, исчезните и быстро, слышите! — потребовала Афродита.
Богатырь хмыкнул и довольно потер волосатые лапищи.
— Ух! Да ты, кажись, что надо! Кажись, не только башка, на которой одни волосы растут, а?
Афродита сразу легко вздохнула, она не ошиблась: перед ней был явно джентльмен удачи, скорее всего обычный громила, а таких она не боялась.
— Монсиньор желает познакомиться? — зло вопросила она. — Ну что ж, не могу отказать ему в таком удовольствии…
— Блеск! Ай да куколка! Во дает! — буквально взвыл громила и так треснул лепешкообразной ладонью по столу, что тарелка Афродиты взлетела на вершок. — Дьявол раздери, наконец что-то вроде оригинальное в этой дыре…
Афродита медленно опустила руку в карман своей куртки, и громила изменился в лице; он побледнел, как хорошо стиранная простыня, глаза вытаращились.
— Нет… нет, бога ради, мадемуазель, не надо, я уже ухожу, я уже ушел…
Но Афродита решила быть беспощадной, — в конце концов, с какой-то целью он подсел к ней… Она вытащила Августа и пустила его перед носом громилы. Эффект получился великолепный.
Громилу вдруг затрясло, да так, что челюсти залязгали. А залежавшийся Август потянулся и решил, видно, сделать разминку по столу. Афродита успела ухватить его. Громила достиг, по всей видимости, грани кондрашки..
— Пожалуйста… прошу вас… я не имел в виду ничего дурного, — сипел он.
— Ну ладно, — сказала довольная Афродита. — Заметьте себе это на будущее. И постарайтесь вести себя прилично.
Август был водворен в карман. Только тогда возникла где-то в дальнем углу фрау Шмитц, исчезнувшая при виде скорпиона.
— Я пойду… — неуверенно произнес все еще содрогавшийся джентльмен.
— Останьтесь, — приказала Афродита; ей неожиданно пришла интересная мысль. — Так дешево от меня не отделаешься. Для начала ответьте мне на несколько вопросов.
Так Афродита познакомилась с известным в здешних краях вором, прозванным Трясунком за одну несчастную особенность. Был он неглуп, к делу своему относился творчески, умел хорошо разрабатывать «операцию», но, увы, редко доводил ее до конца. А все потому, что в самый разгар грабежа его вдруг начинало лихорадочно трясти. На его счету было несколько сенсационных провалов, когда ему и его сообщникам еле удавалось унести ноги. Так было, например, при попытке ограбления одной крупной текстильной конторы. Трясунок вроде взял себя в руки, все шло хорошо, сейф был вскрыт, содержимое из него извлечено и трое джентльменов только собирались отбыть, как сторож, хорошо, кстати, вооруженный, начал свой очередной круг. Стоило просто подождать, пока он пройдет. И он уже почти прошел, когда несчастный Трясунок так вдруг затрясся и залязгал челюстями, что вахтер волей-неволей вынужден был заглянуть в контору. Результат: по четыре года каждому.
В конце концов Трясунок был удален из своей корпорации в связи с профессиональной непригодностью. Что он ни делал, чтобы избавиться от недуга! Даже лечился у психиатра. После долгих мук его посетила гениальная идея. Теперь, едва наступала ночь, он, прихватив тяжелый пистолет, выходил на промысел. Углядев где-нибудь запоздалого прохожего, предпочтительно иностранного туриста, а чаще упитанного кельнского буржуа, Трясунок со всех ног скакал к нему и, с наслаждением трясясь от страха и творческого волнения, вскрикивал:
— Боже мой, вы не видели близко полицейского? — Получив необходимую информацию, он вытаскивал пистолет и предлагал потрясенному сочувствователю: — Кошелек или смерть! — и благополучно удалялся с добычей. Так он вернулся в свою корпорацию.
Закончил свой рассказ Трясунок на двенадцатой рюмке и тут же начал, кажется, объясняться Афродите в любви, говоря, что безмерно восхищен ею и потому подсел, чтобы познакомиться.
— Ах, если бы вы знали, как я вам завидую. У вас есть мужество. А разве ж это мелочь? Ха, четыре фигуры к ногтю! — размахивал он лапищами. — Раз и готово…
Потешавшаяся до того Афродита нахмурилась.
— Это, конечно, нас не касается, мадемуазель. Не беспокойтесь, я нем как рыба. А знаете, как вас прозвали наши?
— Я не любопытна.
— А напрасно. Голубая рысь. Вот как! Потому что вы ведь этих самых… с голубой кровью, ха… А этот ваш… зверь в кармане! Это же сильнее кучи телохранителей! Вот это класс, понимаю. Да вы всех нас на три головы выше. Правда, Марихен?
— Это ты верно сказал, — подтвердила хозяйка и хитро поглядела на Афродиту.
Было ясно, что «Марица» связана с премиленькой компанией, которая, конечно, не будет мараться ради каких-то двух тысчонок премиальных. Тут планы пошире. Ну, а я опережу вас, подумала девушка. Оставим пока без внимания моральную сторону. Выбирать-то не из чего…
— Ну, хватит болтать, — сказала она энергично. — Пойдете со мной на дело?
Трясунок даже вскочил — в почтительном и радостном волнении. Ответ был ясен.
8
Говорят, что древние перед сугубо важными мероприятиями гадали на печени животного и, говорят, довольно прилично угадывали. Подходящего животного под рукой у Афродиты не было, исключая, быть может, Трясунка. Но, учитывая его замечательную трусость и склонность к алкоголю, печень Трясунка для гадания явно не годилась. Посему Афродите приходилось рассчитывать главным образом на себя.
Она понимала, что с ее внешностью нельзя долго прятаться от полиции. Ее фотографии есть не только в газетах, но и на каждом афишном щите — об этом Трясунок упомянул, правда, с восхищением. Не надеть ли ей маску, подумала она. Нет, пожалуй, не стоит — что бы она ни нацепила на себя, ее ни с кем не спутаешь. А кто поручится, что преследует ее только полиция. Ведь по крайней мере дважды она попадала таинственным образом в западню. Именно в результате этого она вынуждена теперь скрываться как предполагаемая убийца четырех человек. А где гарантия, что ее не ждет еще какая-нибудь ловушка? Для кого-то явно выгодно натравливать на нее полицию… Но кроме этих или этого «кого-то», кроме полиции остаются еще те, кто страдал или страдает до сих пор от свирепого тетушкиного шантажа. Встреча с графом Гофманзау показала, что, отчаявшись, эти люди ни перед чем не остановятся. Ведь не только Полковнику могли внушить, что она, Афродита, является безоговорочной наследницей баронессы, а тем самым обладательницей гнусных документов и фотографий. Но баронесса ли поставила шантаж на столь широкую ногу? И какая, зависимость между ним и убийствами?
Увы, не было печени под рукой Афродиты и невозможно было с определенностью ответить на все эти вопросы. И потому, повторяю, вполне простительно, что она решила воспользоваться услугами Трясунка и всей этой веселенькой компании. Не так уж плохо, если они хоть раз в жизни совершат благое дело.
Афродита тут же растолковала кое-что Трясунку, дала ему конкретные указания, что и как делать, и он озабоченно удалился.
Она же, посидев за столиком еще немного, внушила на всякий случай хозяйке, чтобы та не вздумала вдруг соблазниться обещанными в газете двумя тысячами марок, если вообще хочет увидеть живым своего мужа (фрау Шмитц трижды перекрестилась), затем поднялась в свою комнату, бросилась на постель и крепко заснула, невзирая на пережитые волнения.
Ровно в десять часов вечера она снова появилась в столовой. Все столики были заняты. Стоял говор и шум. Никто не обратил на нее внимания. Выспавшаяся Афродита окончательно пришла в доброе расположение духа и, когда за одним из столиков в углу увидела Трясунка с дружками, то даже улыбнулась. Ее бурно приветствовали. Трясунок представил
