— Место рождения? — спросила женщина судья.
— Город Телави.
— Где сейчас проживаете?
— Садовая, семь, квартира пять.
— Где работаете?
— На третьей базе.
— Кем?
— Рядовой сотрудник.
— Что вы можете рассказать по поводу данного инцидента?
— В Москве есть станция метро, названная именем Багратиона, — прочувствованно начал Папишвили. — Когда я проезжаю мимо, у меня слёзы на глазах появляются. И сейчас, когда я смотрю на скамью подсудимых, у меня слёзы. Но это другие слёзы. Это слёзы стыда. Мне стыдно, что я тоже грузин.
Валико усмехнулся.
— Отвечайте по существу, — сказала судья.
— По существу: Мизандари ворвался в мою квартиру, злостно и цинично избил меня, браня нецензурными словами.
— И люстру венецианскую разбил! — выкрикнула с места Тося.
— Помолчи! — успокоил её респектабельный мужчина.
— У меня вопрос к потерпевшему, — сказала адвокат. — Почему вы взяли медицинскую справку не в тот же день, а только двадцать четвертого?
— Некогда было, — сказал Папишвили.
— А почему вы взяли эту справку не в районной поликлинике, а у хирурга другого района?
— Шёл мимо и зашел.
— Вы были раньше знакомы с обвиняемым? — спросил лысый заседатель.
— Издалека.
— Была между вами личная неприязнь? Папишвили посмотрел на Валико. Тот отрицательно качнул головой.
— Нет, — сказал Папишвили.
А во дворе суда, беспрерывно дымя папиросой, метался Хачикян. Неподалёку, на скамейке, сидели пожилой мужчина, парень лет двадцати пяти и мальчик лет четырёх. Хачикян отбросил папиросу, подошёл.
— Друг, — обратился он к пожилому мужчине, — по глазам вижу — ты хороший человек. Там хороший парень погибает, он его пальцем не тронул, а этот... — Хачикян запнулся, посмотрел на мальчика. — Нехороший справку купил, а адвокат совсем маленький девочка — что делают, кому в руки судьбу человека дают! Ей в куклы играть. Как брата прошу, пойдем, дополнительным свидетелем будешь...
— Не могу, — сказал мужчина. — Адвокат — моя дочь.
— А... — Хачикян враждебно посмотрел на мужчину, перевел взгляд на парня.
— А я её муж, — сказал парень.— Она нас из зала выгнала — стесняется...
— Хачикян! — выглянула во двор девушка-секретарь. — Что я вас по всей Москве должна искать?!
— Слушай, дорогая, зачем волнуешься? Мне сказали: свидетели пусть удалятся, я удалился. — И Хачикян боязливо засеменил к дверям суда.
Возле дверей стояли симпатичный молодой человек в дублёнке и милиционер.
— Слушай, друг, — уголком рта, чтобы не слышал милиционер, зашептал Хачикян на ухо молодому человеку. — У тебя глаза хорошие, сразу видно — хороший человек...
К зданию суда подъехал крытый фургон с зарешёченным окошком.
— Поехали!— сказал милиционер и пошел к фургону.
Прикованный к милиционеру наручниками молодой человек в дубленке двинулся за ним. У машины он обернулся к Хачикяну:
— Извини, генацвале, некогда... ...Теперь суд слушал Хачикяна.
— Место рождения?
— Дилижан.
— Где работаете?
— Армтуннельстрой-два. Шофёр.
— Что вы можете рассказать по поводу данного инцидента?
— Все могу рассказать. Этот... — Хачикян ткнул пальцем в Папишвили.
— Потерпевший, — подсказала судья.
— Да, потерпевший... открыл нам дверь. а Валико-джан...
— Обвиняемый...
— А обвиняемый ему говорит: «Здравствуй, дорогой». А этот потерпевший говорит «Извини, я в туалет схожу». А она, — Хачикян показал пальцем на Тосю, — начал кричать: «Милиция, милиция!.. »
— Значит, вы утверждаете, что обвиняемый не наносил побоев потерпевшему? — спросил прокурор.
— Конечно, не наносил. Пальцем не тронул, клянусь Альбертиком! Потерпевший заперся в уборной, а обвиняемый не смог дверь сломать.
— Значит, дверь он ломал?
— Зачем ломал?
— Вы сами только что сказали...
— Слушай, дорогой, я русский язык плохо знаю. Просто постучался и сказал, что тоже хочет... Слушай, такие вопросы задаете, что даже отвечать неудобно.
— Ну а люстру он разбил?
— Да. Зачем буду отрицать. Люстру мы разбили. Когда домой пошли, обвиняемый её случайно покрышкой зацепил.
— У меня вопрос к свидетелю, — вмешалась адвокат. — Скажите, испытывал обвиняемый личную неприязнь к потерпевшему?
— Как не испытывал? Всегда говорил: «Такую личную неприязнь к потерпевшему испытываю — кушать не могу».
— А вот обвиняемый утверждает, что он не был знаком с Папишвили? — сказал судья. Хачикян посмотрел на Валико. Тот кивнул.
— Слушайте, откуда знаком? Я же говорю, потерпевший ушёл в туалет, а обвиняемый мне сказал: «Рубик, кто это такой? Я его первый раз вижу... »
— Вы сказали, что обвиняемый разбил люстру покрышкой. Как она там оказалась? — спросил прокурор.
Рубен Хачикян — артист Фрунзик Мкртчян
— Не разбил, а случайно зацепил.
— Хорошо, предположим... Ответьте на вопрос.
— Мы ему принесли. У него покрышки совсем лысые. Очень опасно ездить. Любители чем думают
— не знаю. Всегда аварию делают эти «Жигули». Прямо смотреть на них противно. Под ногами крутятся, крутятся...
— У нас не «Жигули», — крикнула Тося. — У нас «Волга». Врёт он все!
— Слушай, не мешай, — рассердился на Тосю Хачикян. — Я тебе не мешал, теперь ты помолчи! Судья постучала карандашом по графину.
— Чья это была покрышка? — спросил прокурор.
— Моя. Я Сурику купил. А у Валикджан деньги кончились, я хотел продать... чтобы ему одолжить.
— Что же он в Москву без денег приехал?
— Почему без денег? В ресторане туда-сюда закусил, выпил — и кончились.
— Вопросов больше нет, — сказал прокурор.
— Садитесь, — сказал судья Хачикяну. Хачикян сел.
— У меня вопрос к обвиняемому, — лысый заседатель повернулся к Валико. — Вот вы, вроде бы нормальный человек, пришли в квартиру, погнались за гражданином, разломали мебель. Какая-то причина должна быть.
Валико поднял глаза и встретился с напряженным взглядом Папишвили.
— Нет, — сказал Валико.
Папишвили чуть заметно ухмыльнулся уголком рта.
А перед Валико вдруг предстала картина: родная деревня и бегут по жёлтому полю навстречу вертолёту дети в разноцветных рубашонках...
— Таким образом, — заканчивал свою речь прокурор, — действия обвиняемого надо квалифицировать по статье двести шесть, часть вторая, и я прошу суд вынести меру наказания — лишение свободы сроком на два года.
— Вай! — Хачикян схватился за голову. Тося злорадно улыбнулась.
— Тише, товарищи! — потребовала судья. — Ваше слово, Светлана Георгиевна.
Робко поднялась девушка-адвокат. Валико сидел уронив голову. Он ничего хорошего для себя не ждал.
— Вот... — Светлана Георгиевна подняла бумагу. — Я послала запрос в районную милицию города Телави и только вчера получила ответ. Зачитываю: «На ваш запрос отвечаю: 15 октября 1967 года между Папишвили Н. С. и Мизандари В. К. произошёл инцидент в ресторане «Алазани». Мизандари вошёл в ресторан и погнался за Папишвили. Поймал его в туалете и мокнул его три-четыре раза головой в унитаз, после чего был задержан органами милиции. Мизандари В. К. отказался дать какие-либо разъяснения по поводу своего поступка. Однако сестра его Е. К. Мизандари рассказала, что в 1965 году она работала под руководством Папишвили на базе № 2 подсобной рабочей. Папишвили Н. С., обещав жениться, склонил её к сожительству, однако обещания своего не сдержал. Е. К. Мизандари в 1966 году уволилась. Сейчас проживает в деревне Таркло, где работает на животноводческой ферме. В том же 1966 году у неё родился сын Варлаам».
— Уф, молодец, цаватанем! — крикнул Хачикян.
Тося вытаращила глаза на мужа. Валико по-прежнему сидел, низко опустив голову и обхватив её руками.
