дворник'); мелкий люд, живущий в Петербурге на положении жильцов у квартирохозяев, описан Е. П. Гребенкой в 'Петербургской стороне'. Все эти произведения, создававшиеся почти одновременно с 'Петербургскими углами', напечатаны Некрасовым в 'Физиологии Петербурга'. Присущее им сходство тем, мотивов, ситуаций и даже языковых оборотов объясняется идеологической общностью и единством поэтических принципов, характерных для 'натуральной школы'.
Замысел 'Петербургских углов' связан с личными впечатлениями первых лет бедственной петербургской жизни Некрасова. А. Н. Пыпин вспоминал по этому поводу: ''Петербургские углы', которые Некрасов описывал впоследствии, были известны ему по наглядному собственному опыту'
Хронологически работа над очерком и 'Физиологией Петербурга' приходится на годы особенно сильного воздействия идей Белинского на Некрасова. В это же время молодой писатель основательно знакомится с творчеством Гоголя. В 1842--начале 1843 г. выходит в свет четырехтомное собрание сочинений Гоголя, на которое Некрасов откликнулся в рецензии на книгу Ф. В. Булгарина 'Очерки русских правов, или Лицевая сторона и изнанка рода человеческого' (03, 1843, No 3), высоко оценив 'истинный юмор', 'художественное воспроизведение действительности', 'живую и одушевленную речь' -- черты, присущие гоголевскому творчеству.
Внимание к специфике гоголевской поэтики, творческое усвоение ее принципов отчетливо проявилось в 'Петербургских углах'. В исследовательской литературе отмечались гоголевские стилистические приемы в повествовании Некрасова: использование гиперболизированных метонимий, характер авторских отступлений, ставшее традиционным для произведений 'натуральной школы' перечисление комических вывесок, объявлений (см.: Чуковский, с. 80--81;
В 'Петербургских углах' отчетливо прослеживается тяготение Некрасова к фольклору. Очерк изобилует пословицами, поговорками, народными прибаутками, присловьями. 'Иные являются по самому своему существу поговорками, окрыленными внутренней рифмой: 'побьет, побьет, да не воз навьет', 'мы не из таких, чтобы грабить нагих', 'поклон да и вон', 'на том свете в лазарете сочтемся' и др.' (Чуковский, с. 560--561). Есть в нем и элементы этнографизма: использование просторечной лексики, диалектизмов.
До начала работы над очерком Некрасов рецензировал 'Русские народные сказки' И. Сахарова (ЛГ, 1841, 27 марта, No 35, с. 140), назвав их 'неоцененным подарком для русской литературы', а русские песни, предания, пословицы -- 'хранилищем русской народности' (ПСС, т. IX, с. 10). В то же время им критически оценивались псевдонародные 'Воскресные посиделки' В. П. Бурнашева (ЛГ, 1844, 24 февр., No 8, с. 151--153; 11 мая, No 18, с. 311--312). Очевидно, в поле его зрения были и книги И. Снегирева 'Русские в своих пословицах. Рассуждения и исследования о русских пословицах и поговорках' (кн. I--IV. М., 1831--1834). Кроме литературных источников молодой Некрасов широко использовал свои наблюдения и знание просторечной лексики различных представителей городской бедноты, приехавших на заработки крестьян, мещан (ср. речь 'дворового человека', бывшего учителя, крестьянина Кирьяныча).
Тематически 'Петербургские углы' близки ко многим произведениям Некрасова. Отдельные ситуации (изображение мира нищеты, обитателей петербургской ночлежки) встречаются в но опубликованной при жизни поэта 'Повести о бедном Климе' (1841--1848). Зарисовки характерных народных типов, представителей петербургского 'дна', найдут свое дальнейшее развитие в незавершенном романе о Тростникове (посетители трактира, рыжий печник, дворовый человек Егор Харитоныч Спиночка). История подрядчика Кирьяныча, лишь намеченная в очерке Некрасова, будет раскрыта в этом же романе (глава 'История ежовой головы') и найдет аналогию в сюжете стихотворения 'Вино' (1858). Автор 'записок одного молодого человека', от имени которого ведется повествование в 'Петербургских углах', явится центральным героем указанного незавершенного романа и одним из персонажей повести 'Тонкий человек, его приключения и наблюдения' (1855).
Сочувственное изображение народа, социальные контрасты Петербурга -- темы, ставшие ведущими в творчестве зрелого поэта-демократа, впервые остро прозвучали в 'Петербургских углах'. Злободневность, социальная заостренность, программность очерка (его соответствие принципам 'натуральной школы') обусловили то, что само его название стало в 1840-е гг. своеобразным символом произведений гоголевского направления.
Большинство критических откликов на 'Петербургские углы' были связаны с оценкой 'Физиологии Петербурга' в целом, с полемикой по поводу 'натуральной школы' (см.:
Высокая оценка 'Петербургских углов' принадлежала Белинскому, который, по свидетельству А. Я. Панаевой, ознакомился с рассказом еще в рукописи (см.: Панаева, с. 97). Рецензируя первую часть 'Физиологии Петербурга' (ОЗ, 1845, No 5, отд. VI, с. 16--23), критик назвал лучшими в сборнике 'Петербургского дворника' В. И. Даля и 'Петербургские углы' Некрасова. ''Петербургские углы' г-на Некрасова,-- писал он,-- отличаются необыкновенною наблюдательностью и необыкновенным мастерством изложения. Это живая картина особого мира жизни, который не всем известен, но тем не менее существует,-- картина, проникнутая мыслию' (Белинский, т. VIII, с. 383). Это же суждение по поводу очерка Некрасова Белинский повторил в рецензии на вторую часть 'Физиологии Петербурга' ('Статьи 'Дворник' и 'Петербургские углы' могли бы украсить собою всякое издание') и в статье 'Русская литература в 1845 году' ('Особенно замечательны ‹…› в прозе: 'Петербургский дворник' В. И. Луганского, 'Петербургские углы' г-на Некрасова' -- Белинский, т. IX, с. 217, 391). К 'Петербургским углам' Белинский обращался также в статье ''Тарантас'. Путевые впечатления. Сочинение графа В. Л. Соллогуба' (1845), где упоминается один из персонажей некрасовского очерка, 'зеленый господин', и в обзоре 'Взгляд на русскую литературу 1847 года' (1848), где обосновывается правомерность реалистического изображения жизни 'в наготе страшной истины' и в качестве примера приводятся некрасовские 'углы', 'убежище нищеты, отчаяния и разврата' (Белинский, т. X, с. 89, 297).
'Современник' откликнулся на первую часть 'Физиологии Петербурга' краткой заметкой 'Новые сочинения', принадлежавшей, очевидно, П. А. Плетневу. В ней иронически оценивалось направление сборника, обоснованное Белинским во 'Вступлении'; помещенные в 'Физиологии Петербурга' произведения, в том числе и 'Петербургские углы', порицались за отсутствие поэтического таланта и 'скромную цель'. 'Если и чисто ученый труд без художнического в литературном отношении таланта редко что-нибудь стоит, что же без него значит труд чисто литературный?' -- писал автор заметки (С, 1845, No 5, с. 250--251).
Славянофильская критика в лице К. С. Аксакова выступила главным образом против установки Белинского на 'обыкновенные таланты' и их роль в развитии беллетристики. Не называя автора 'Петербургских углов' прямо, по имея в виду его, так же как и Белинского, Аксаков писал: ''Физиология Петербурга' вполне согласна с требованиями ее издателей -- она вполне посредственна…'. Всех участников сборника критик оценивал как 'писателей посредственных' (М, 1845, No 5 и 6, 'Смесь', с. 91--96).
'Библиотека для чтения' О. И. Сенковского не придала серьезного значения 'Петербургским углам', охарактеризовав первую часть 'Физиологии Петербурга' в целом как 'весьма занимательный том юмористических статей с остроумными рисунками Тимма' (БдЧ, 1845, т. 69, No 3--4, 'Разные известия', с. 40).
Резким нападкам 'Петербургские углы' подверглись со стороны 'Северной пчелы'. В первом же отклике на 'Физиологию Петербурга' (в фельетоне 'Журнальная всякая всячина') Булгарин обратил особое внимание на очерк Некрасова, обвинив его в 'грязности'. Приведя множество обширных выдержек из 'Петербургских углов', критик закончил ироническим восклицанием: 'Более ужо невозможно выписывать ‹…› Это эстетика, изящное, характеристика Петербурга и петербургского общества! Имя сочинителя, как сказано во введении, ручается за достоинство описания. Чего же более!' (СП, 1845, 7 аир., No 79, с. 314--315).
Булгарина поддержал сотрудник 'Северной пчелы' Л. В. Брант, известный своими систематическими выступлениями против 'Отечественных записок', Белинского и писателей гоголевского направления. В большой рецензии на первую и вторую части 'Физиологии Петербурга' (за подписью: 'Я. Я. Я.') в трех номерах 'Северной пчелы' Брант писал по поводу 'Петербургских углов': 'Писатель с дарованием, с умом и сердцем, сойдя воображением в это убогое жилище, в этот мрачный нищенский угол, мог бы нарисовать картину грустную, возбуждающую участие, сострадание. Г-н Некрасов, питомец новейшей школы, образованной г-ном Гоголем, школы, которая стыдится чувствительного, патетического, предпочитая сцены грязные, черные, изображает нам другого рода обитателей 'углов': хозяйку, какую-то отвратительную старуху; забулдыгу дворового человека, отпущенного по оброку, который беспрестанно давит пауков; хмельную бабу, одержимую бесом; школьного учителя, выгнанного из службы за пьянство и когда-то в молодости писавшего поздравительные стихи милостивцам своим, и тому подобные лица. Не спорим, что они существуют как неизбежные исключения в низшем слое человеческого общества; но должно ли рисовать подробно их жалкую жизнь, и особенно рисовать так, как рисует г-н Некрасов, поставляющий, по-видимому, торжество искусства в картинах грязных и отвратительных'. Здесь Брант резко выступил против Некрасова -- редактора и организатора сборника, приписав ему и 'введение' и тенденциозно намекнув на знакомство с биографией писателя: 'Яркость и милые частности описания не позволяют сомневаться, что автор 'записок' непосредственно знаком с 'углами', изображает их как действователь и очевидец' (СП, 1845, 19 окт., No 236, с. 942, см. также: 17 окт., No 234, с. 934--936; 18 окт., No 235, с. 942--943).
В унисон 'Северной пчеле' писал о 'Петербургских углах' анонимный критик 'Маяка': ''Петербургские углы' -- это такая статья нечистая и смрадная, что, прочитавши се, если у кого достанет столько терпения, невольно скажет о нашей современной литературе… каковы делатели, такова и работа!..' (Маяк, 1845, т. 22, июль, 'Новые книги', с. 7--8).
В защиту 'Петербургских углов', как произведения характерного для периода становления 'натуральной школы', неоднократно выступал Белинский. В рецензии на первую часть 'Физиологии Петербурга' он писал по поводу нападок 'Северной пчелы' на очерк Некрасова: 'Упомянутая выше газета выписала из этой статьи три строки и всю статью обвинила в грязности; любопытно было бы нам услышать суждение этой газеты о романе 'Счастье лучше богатырства', который сооружен совокупными трудами гг. Полевого и Булгарина и напечатан в 'Библиотеке для чтения' нынешнего года. Там, видно, все чисто -- даже и описание подземных тайн винных откупов…' (Белинский, т. VIII, с. 383).
С Белинским солидаризировался анонимный рецензент 'Русского инвалида'. Сочувственно оценив общественный пафос 'Петербургских углов' ('Особенно замечательны в этом сборнике 'Петербургские углы', статья, которая произвела самые разноголосые толки'), критик иронизировал по поводу булгаринских обвинений писателей 'натуральной школы' в литературной безнравственности: 'По какому-то странному противоречию, люди, по-видимому не слишком щекотливые насчет нравственности в своих делах и поступках, в то же время требуют строгой благопристойности от литературы…' (РИ, 1845, 25 апр., No 89, с. 353--355).
В краткой анонимной рецензии на 'Физиологию Петербурга' 'Финский вестник' также одобрительно отозвался о рассказе Некрасова: ''Петербургские углы' г-на Некрасова и 'Петербургская сторона' Е. П. Гребенки полны интереса и живых и забавных рассказов' (Финский вестник, 1845, т. Ill, 'Смесь', с. 37).
'Петербургские углы' вызвали отклики в современной Некрасову художественной литературе. В водевиле П. А. Каратыгина 'Натуральная школа' (СПб., 1847, с. 38--39) от имени одного из героев высмеивались художественные принципы писателей гоголевского направления и иронически обыгрывалось название очерка Некрасова:
Мы, мы натуры прямые поборники,
Гении задних дворов!
Наши герои бродяги и дворники,
Чернь петербургских углов.
Влияние 'Петербургских углов' прослеживается в некоторых произведениях 'натуральной школы'. 'Фиолетовый человек' в довести Я. П. Буткова 'Невский проспект, или Путешествия Нестора Залетаева' (1848) напоминает некрасовских 'зеленого господина' и 'дворового человека'. Отдельные мотивы и детали очерка Некрасова находят соответствие в пьесе К. Д. Ефимовича (псевдоним 'И. Ралянч') 'Отставной театральный музыкант и княгиня' (1846). В подражание Некрасову написан очерк Н. Полякова 'Московские углы' (М. вестн., 1859, No 39, с. 484--490). Возможно, с рассказом Некрасова косвенно было связано название романа В. В. Крестовского 'Петербургские трущобы' (1864--1867) (ср. также очерки А. И. Левитова 'Московские 'комнаты снебилью'' (1863), перепечатанные в сборнике 'Московские норы и трущобы' (1866)).
С. 333.
