— Тут ведь как с панфиловцами — какая-то писака накорябала, другая подхватила и понесла — поддерживает разговор Серега.
— А ведь пулеметчик мог сойти с ума — озвереть. Просто в азарт войти. Бой штука такая, а пулемет тем более. И, например, наброситься и избивать второго номера, что патроны кончились или просто ленту не подает. Или по своим врезать в контратаке — типа, это мое поле и нехрен лезть — со знанием дела задумчиво говорит Енот.
— Или наоборот — он мог испугаться и спятить от ужаса. По ночам ему сниться потом что пулемет заклинило, а ОНИ ИДУТ. Или патроны кончились — это очень страшно, когда ТВОЕ оружие не работает или нет патронов. Тут свихнуться раз плюнуть — и реально потом патроны выпрашивают, даже не смотря, что уже все спокойно — говорит Серега.
— Тебе снятся? — отрывается от резьбы казах.
— Раньше было. А тебе?
Казах ухмыляется. Видно, что да, что-то такое и у него было.
— Ну и плюс. Кто это увидел — тоже важно. Как будут выглядеть номера расчета, закопченые, изодранные, с лихорадочно блестящими глазами, которые набивают и набивают бесконечные казалось бы ленты, время от времени высаживая длинную очередь в поле, где уже и раненные не кричат, а то и из карабинов достреливающих или гранаты кидают — кажется им, что лежащие ближе — все подползти хотят? А если смотрит солдат из свежей части, подошедшей подкрепить? А если он гражданский, мирный человек, которого одели в форму и сунули ружье в руки? — вносит ясность хромой, непривычно серьезный.
— Да даже и офицер, выпускник какого кадетского корпуса — мозг которого отягощен знаниями о фланкирующем огне, эскарпах, стрельбы с закрытой позиции и прочем, но который не представляет еще, что такое три десятка обезумевших мужиков, идущих на тебя со штыками наперевес, которых стреляешь, а падает один-два, остальные идут, и новые выходят — говорит Серега. Он тоже задумался и словно видит что-то свое.
— Тут свихнуться-то на раз — от того же бессилия — стреляешь, а они идут. Страшно это очень.
— От жалости? — уточняю я.
— И никакого 'от жалости' — просто страшно. А вот не приведи Бог, убьют очевидца назавтра — и письмо — дневник маме отошлют. Так и останется. Да и не убьют — сам поумнеет — дневник же не для переписывания а для перечитывания. Так и останется 'Сошедшие с ума пулеметчики'.
— Тык, сойдешь тут — соглашается Серега.
— И никакого гуманизьма и соплей. Страх и ярость — и готово сумасшествие — резюмирует Енот.
Мне остается только согласиться.
— Обследовать клиента долго будешь? — уточняет у меня, помолчав, Серега.
— Как получится. Так-то у пациента вид не очень пугающ. Я думал хуже будет.
— Это хорошо, что лучше — кивает головой вологодский.
— Лучше — оно лучше, чем хуже. Хуже — оно хуже, чем лучше — умудренно кивает головой и Енот.
Это выглядит комично и мы все непроизвольно улыбаемся.
— А ты чего узнать-то хотел — не прерывая резьбы по кости осведомляется казах.
— Да понимаешь, тут такое дело — отвечает Сергей — ты помнится про 'анфиладный огонь' толковал, вот об этом и хотел поговорить. Тут дельце намечается сложноватое, возможно пригодится и такое.
— Банда? — утвердительно спрашивает резчик по кости.
— Ага. Людоеды. Секта что ли.
— Эх, тут я тебе мало что скажу. Да ты и сам все знаешь. Располагаешься сбоку от атакующих, им по тебе работать трудно, свои мешают. Тебе — легче, вот и все в общем.
— Да это-то я знаю, вопрос-то в том, как угадать где позицию то выбрать — чтоб они тебя своим краем не зацепили. А то уже тебе самому, похоже, будет анфиладный, сбоку.
— Это вы о чем? — спрашиваю я просто для поддержания разговора. Все равно пулеметчиком мне быть не светит.
— Метода ведения огня вдоль фронта противника, с фланга. Цепь скашивает как газонокосилкой. Весь вопрос только в том, чтоб выбрать место и оказаться именно сбоку, а не на самой дороге у атакующих — поясняет Серега.
— Эх, жаль дяди Паши здесь нет — вздыхает искренне казах.
— Это ты про кого?
— Сосед мой. Дядя Паша — исчерпывающе поясняет тот.
— С чего это твой сосед так в пулеметах понимает? — удивляюсь я — Афган? Или что совсем экзотичное вроде Анголы там или Вьетнама?
— Еще экзотичнее — улыбается продолжающий резать кость собеседник — Герой Советского Союза еще по Большой войне. Вот он — да, мастер.
— Погодь, ему что, за сто лет уже?
— Ага. Думаю, что и сейчас выжил, мозги у него в полном порядке. Представь себе — под артобстрелом, когда все в штаны кладут или еще как веселятся — из трех битых станкачей сумел собрать один исправный. После артобстрела фрицы сунулись — а тут такая неожиданность. И положил аккуратно — гранату чтоб не докинули и чтоб минометами не помогали. И головы поднять не дал, пока наши переправлялись на подмогу.
— За это и героя дали?
— Не, там много чего было. Официально за ним больше трехсот покойников. Документально подтвержденных. Я ж говорю — мастер. По анфиладному огню тоже был спец, только его правильнее кулисным огнем называть, этот способ. Уже под Берлином именно так — сбоку — контратакующую роту немецкую распотрошил, восемьдесят пять фрицв легло. Наглость конечно на нейтралке прятаться, но явно расчет был точный — как вскочили, так шеренгой и улеглись.
— Странно, я о таком не слыхал. Счета вроде как у снайперов, у летчиков — задумываюсь я.
— Ага. А пулеметчики из соломы деланы. Так? — хмыкает казах.
— Хорошо. А твой счет каков?
— Тридцать восемь.
— Что, серьезно?!
— Совершенно. Потому я к дяде Паше Кольцову особым уважением проникся. У него больше трехсот.
— Погодь, но ты только на моей памяти зомби несколько сот положил…
— Не в счет. Это не полноценный враг. Гордится тут нечем. Мишени.
— А морф тогда? Ночью?
— Этот тридцать шестой был — улыбается пулеметчик.
Вона оно как оказывается…
Опрос и обследование несколько утешают. Да и на ленте ЭКГ признаков инфаркта не увидел. Проконсультироваться-то конечно проконсультируюсь, но пока видно что есть функциональные нарушения, вроде бы начальная стенокардия напряжения (хотя тут пациент сам виноват, тяжести таскал неподьемные, не удивился бы я, если б он до грыжи допрыгался), может быть и миокардиодистрофия. Неприятно, но всяко не инфаркт. Давление померял — ну да, повышено. Предлагаю пулеметчику оставить прибор для пользования — электронный, только на руку надеть… Отказывается. Ну да, знакомо. Черт, почему людям настолько влом чуток о себе подумать? Вот ради курева Ербол готов на любые подвиги, а давление себе мерять — никак. Знакомо.
Всучиваю ему панангин — неплохо для начала немного поддержать сердце, таблетки простенькие, собственно, только для пополнения ионами калия и магния, но без этих калия — магния сердцу работать в разы сложнее, такие вот хитрости значения мелочей в человеческом организме. Добавляю по стандартной схеме лечения и собираюсь отправляться. Но мои спутники не торопятся. Но их разговор настолько специфичен, что я понимаю только в общем, что да как делать пулеметчику. Впрочем, меня это тем более не интересует, что пулеметы для меня лес темный, а уж тактика действий с ними… Лучше я даже соваться
