— Пока не ушел — в гараже у них что?
— Пусто. И крокодил — честно информирую его.
— Это ты о ком? — удивляется напарник.
— Ну крокодил. Или аллигатор, я в них не разбираюсь. Ящерица в полтора метра…
— Ничего себе ириска! Я-то сразу почему-то об одном знакомом подумал…
— Не, это не известный сапер, а вполне себе безвестная тварь — успокаиваю я его.
— Ясно, понял. А живой или неживой?
— Пес его знает. Вроде шевелился, ну так по сейчашним временам это ничего не значит — мудро отвечаю я ему.
— Ага — кивает он башкой и углубляется в таинство проталкивания радиосообщений в пространство. Или как оно там называется…
В комнате подбираю здоровенный автоматический дробовик с барабанным магазином и незнакомый совершенно пистолет девахи. Вроде я такое в кино видал. Ни запасных магазинов ни подсумков на мертвых нету. Парень меня удивляет — по виду он тщедушный ботан, мелкий и тощий, но силы в нем было явно не соразмерно. Так-то я бы сказал, что это типовой ботан-задрот, которому и километр пешком пройти тяжко. Придаток к компьютеру, а дрался как большой, даже при том, что я в него одну-то пулю точно всадил. Вот сподобился убедиться, что людоедство дает силу. Немного подумав, стягиваю с него тяжеленный бронежилет — здорово запачкан кровью и мозгами, но выглядит солидно, не ровен час придется его на себя напяливать. Если нас тут прижмут, а это не исключено. Поднимаю и наскоро обтираю от натрусившийся пыли выручивший меня ПБ. Пока перезаряжаю, осматриваю комнату. Общее впечатление — пошлая роскошь. Причем без вкуса. Ну вот некоторые предметы обстановки явно в ансамбле, но натащено и всякого сильно позолоченного. По принципу 'оченно я это богатствие уважаю! Прикидываю, что делать с запертой в чулане теткой. Потом вспоминаю, что тут еще и зомби по соседству. Ладно, они заперты, погодят малость, ничего с ними не будет. Аккуратно поглядываю попутно в окна — вроде пусто вокруг. А вид со второго этажа красивый — неожиданно даже для себя отмечаю попутно.
— Есть связь — негромко докладывает из комнатки блондин.
— И как там?
— Все идет очень неплохо, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, потери минимальны, враг разгромлен, а за нами скоро приедут. Оружие собрал?
— Ага.
— Тогда давай, помогай, тут у них все же видеонаблюдение имелось — посматривай в крайний монитор — узнаешь обстановку?
На черно-белом мониторе четыре картинки — двор с лошадью, парадный вход, подходы слева и то, что за сараем. Это мне чертовски повезло, что мы подошли с тыла и никто не увидел меня во дворике. Видимо из-за того, что тут деваха сидела. Так-то женщины аккуратнее и внимательнее мужчин, но эта видно не отнеслась к обязанностям всерьез. А парень занят был — у входа стоит пара сумок, я их видел, когда напарнику дверь открывал, да и в комнате сумки стояли — ясно, что готовились уехать, собирали бебехи.
Оп! А на чем они готовились уезжать-то? В гараже то у них кроме мелкого крокодила ничего нет. Да и не транспортные животные крокодилы, ни разу такого не слыхал. А сумок — внизу две, да наверху четыре и все громоздкие. То есть пешком не убежишь. И получается, что неизвестно кто к нам в гости раньше приедет — свои или чужие. Убираю свежанабитый патронами магазин в разгрузку — пока на картинки любовался, руки привычно набивали патрончиками пустые магазины — и говорю о своих опасениях напарнику. Тот кивает несколько рассеянно — слушая одним ухом, во второе ему толкуют что-то важное по рации. Не дожидаясь окончания приема, повторяю уже сказанное. К моему удивлению он реагирует достаточно спокойно. Корчу недоумевающую рожу.
— Не волнуйся, о том, что мы здесь никто не знает, значит если за ними приедут раньше наших — мы вполне будем неожиданностью. Вломиться они не смогут. Дверь заперта и в гараж и в дом, окна заколочены, так что не проблема.
— Могут быть свои ключи.
— А я на цепочку запер — успокаивает меня напарник.
— А шваброй не подпер? — огрызаюсь я, потому как уже на покойном бронежилетчике убедился, что сила у людоедов есть и вынести пинком цепочку они в принципе могут.
— Шваброй не подпер — соглашается блондин.
— Ну так и как?
— Пока никак, ждем — достаточно спокойно отвечает он.
Пес его знает. Так издаля — похоже на то, что он знает, что говорит.
— Может тетеху эту выпустить из чулана? — спрашиваю я его.
— А зачем? — удивляется он.
— Кофе бы нам сварила. По запаху судя — хороший у них тут кофе.
— Это я и сам унюхал, однако погодим. Тетка эта неизвестно кто, даже если она душой и телом за нас, не ровен час чужие первыми приедут, начнется тут свистопляска, а тетка будет под ногами путаться, еще глядишь ее и продырявят. Да и в кофе неизвестно что добавить может, если она не вполне за нас. Мы ей никак не родственники. К этой дробе патроны нашел? — показывает он взглядом на непривычных очертаний, какой-то монолитный дробовик покойного компьютерщика. Тот и впрямь выглядит словно состоящим из двух деталей — самого оружия и здоровенного барабана. Калибр впечатляет, явно 12. На прикладе к слову видны крупные буквы АА-12.
— Нет, не попались. И запасного барабана не видал. И с чего тетке нам что-то сыпать?
— А я почем знаю. Чего она внизу сидела? Да и перстеньки на упокойнице такие, что вполне и просто тетка может позариться. Не снял, перстеньки-то? — спрашивает инвалид.
Нет, перстеньки я не снял. Во-первых некогда было, во-вторых… Во-вторых это вообще-то чистое мародерство, а таковое в приличном цивилизованном обществе не приветствуется. Собрали оружие, восполнили потерю боеприпасов — никто и раньше слова не сказал бы. А вот за золотые зубы и обирание всяких ценностей с тел — в регулярных армиях наказывали нередко. И я не знаю, как настроен мой напарник. В нашей охотничьей команде в самом начале этой Беды разговор такой был. Не меня одного интересовало, как играть по новым правилам, потому и решили обсудить. Я же разговор и завел, вспомнив эпизод, когда немецкие панцергренадеры пристрелили своего же камрада, который ночью ползал по нейтральной полосе и драл у мертвых русских золотые зубы и часы. Как только вернулся — камрады его обыскали. Нашли золотишко и пристрелили. Без всяких трибуналов, прямо в окопе. Меня это сильно поразило в первую очередь потому, что я точно знал — ребята из вермахта у нас тут, нимало не стесняясь, грабили всех и вся, не терпя никакого возражения. Если баба или старик, например, не хотели отдавать тулупчик и валенки, то им тут же стреляли в голову и с теплых тел вещички стягивали — и такое творилось, что в 41, что в 42 повсеместно — от Ленинграда до Сталинграда. И тырили они все, даже то, что к полу приколочено было шурупами. А тут внезапно такая деликатность и щепетильность. Николаич тогда промолчал в начале, вместо него ехидно спросил Ильяс:
— А потом это золотишко и часики они куда дели? Выкинули, небось, с отвращением на дно окопа? Или обратно трупам вернули?
— Не знаю, этого в описании происшествия не было — ответил я.
— Серега! Ты как считаешь, почему пристрелили? — повернулся к нашему пулеметчику Ильяс.
— Похоже на то, что этот фриц был на посту, скорее всего у пулемета. Пост бросил, полез за добычей, пока остальные не набежали. Значит если бы русские атаковали или пустили бы разведку, то у пулемета никого, тревогу поднять некому, в блиндаже подсменки сладко спят, бери всех голыми руками, режь сонными или просто тупо в трубу от печки бутыль с Молотовым и гранаткой сверху запечатать. Серьезная это подстава, хуже, чем если бы просто уснул, немудрено что пристрелили — раздумчиво ответил Сергей.
— Тоже так считаю — молвил Андрей.
— Ладно, это понятно. Тогда почему во всех армиях это не приветствуется? — я решил все же понять до конца, что да как.
— Гоголя читать доводилось? — неожиданно спросил Николаич.
