— Ну, разумеется! — даже немножко обиделся я.
— Собственно ребята вам уже ответили, но у Гоголя это еще более ярко показано.
— Не припомню что-то такого…
— Да помните, просто внимания не обратили. Тарас Бульба, осада польского городка. Куренной Кукубенко в поединке свалил польского витязя в богатом убранстве. Другой куренной — Бородатый вроде звали — польстился на драгоценное оружие, одежду богатую и амуницию, бросил курень, стал обирать труп, тут казака панский слуга и убил ножом в шею. Курень без командира остался, всыпали ему потом, этому безначальному куреню, да и командир, в общем, позорно погиб — от ножика сраного, от слуги. Это потеря дисциплины, управляемости войск и в итоге причина поражения получается, вот чем погоня за богатством во время боя оборачивается. Помнится полководец Велизарий во время штурма города в Персии чуть не погиб — воины его кинулись грабить, при нем остался пяток телохранителей, а враги как раз контратаковали… Так что тут вопрос не морали, а дисциплины. Вон американцы своих морпехов не наказывали за сбор трофеев, включая и золотые японские зубы. Только чтоб не во время боя — а после. Тогда — можно.
— Так что, мы значится, как американцы теперь будем? — расставил точки над «И» я.
— Получается так. СССР кончился. Мораль кончилась. Примеры для подражания теперь у нас другие — грустно улыбнулся Николаич.
— Не заморачивайся. Считай нашу артель трофейной командой — подмигнул Вовка.
— Как, все понятно? — закончил разговор Николаич.
— Ну в общем — да. Вспомнил до кучи еще и Бушкова с его Сварогом. Там тоже один герцог перед боем подскакал к вражеской панцирной пехоте и бросил им несколько горстей роскошных бриллиантов.
— И панцирники стали за них друг с другом резаться, строй сломали, перемешались, осталось потом только добить — кивнул Андрей.
— Ага. И потом бриллианты собрать — хмыкнул Серега.
— Во-во. А скажи напоследок, почему сонный часовой меньше виноват и что за фича с бутылкой в трубе от печки? — уточнил я некоторые непонятки.
— Похоже, не понимаешь — уснуть можно и случайно. Бывает, все люди. А вот бросить товарищей и полезть за зубами — это осознанно, спланировано. Знал, на что шел. Потому правильно, что пристрелили — другим неповадно будет. А то раз свезет. Два свезет. А в третий — не свезет. И из-за одного дурака все сдохнут.
— Ну, теперь дошло. А бутылка зачем?
— А был у нас старик, учитель по НВП. У него физиономия была распахана — рот ему давно порвало, улыбка такая мрачная все время получалась. Вот он и рассказал мне как-то — у меня с ним хорошие отношения были, что это ему куском буржуйки в лицо прилетело. В блиндаже как тепло сделать — печечку поставить. А чтоб жить можно было не в дыму — ставится труба. Вот мимо проходящие немцы из разведки возвращаясь им туда в трубу гранату и вложили. Он потом улыбнулся нехорошо и сказал, что немцы неправильно делали. Когда ответно так немецкие блиндажи наказывали, то сначала в трубу бутылку кидали с бензином или что там было под рукой, а потом гранату. Похоже, понял?
— Ну что тут неясного — печка вдрызг, пламя облаком, а из блиндажа никто и выскочить не сможет…
— Вот, получается оно самое… — закончил разговор Николаич.
Черт, как вчера все было, а уже сколько времени прошло…
Меня вразумляет голос блондина:
— Вот и сними, а заодно и патроны поищи. На пулемет расчет слабый, патронов мало, а из этой дуры вполне можно заураганить — говорит инвалид.
— Считать это приказом, сэр?
— Именно. И вообще глянь, что там может пригодиться, неизвестно, сколько нам тут сидеть.
— Ты ж сказал, что уже усе — победа и виктория, а тут еще воевать да воевать — удивляюсь я, впрочем, уже выкатываясь из комнаты. Ясно, победа-то победой, но еще далеко не все закончилось. Быстрый просмотр комнаты не дает результата, патронов нет. Нашел несколько десятков часов, мобил, айфонов. Все уже не работающее, потом пошли тряпки-шмотки. Походя пнул собранные сумки — легкие. Вот одна из тех, что стояли внизу у двери тяжеленькая, рванул молнию — и вот они патроны 12 калибра в увесистых коробках. Еще один магазин-барабан, несколько гранат каких-то странных. Оружие незнакомое, но я слыхал, что с хорошим оружием разобраться несложно. И действительно, не велика наука. Тетка, услышав из чулана мою возню просит, чтобы я ее выпустил, но я непреклонен, тем более, что приказ у меня совсем другой. То, что приказ нужно исполнять по возможности четко и без самодеятельности я знаю точно, главное, чтобы командир был толковый, тогда он вполне вероятно видит больше и прогнозирует лучше. За то время, что я тут воюю с охотничьей группой мне и баек нарассказывали. Которые на самом деле и не байки, а реально бывшие эпизоды и своими глазами видел много. Хотя конечно то, что я видал — не так кинематографично и впечатляюще, что рассказывал мне, например, тот же Павел Александрович. У него на каждый чих находился как у Швейка достойный пример. И про такие ситуации говорил. Ну недалеко ходить — подполковник Никитин Николай Михайлович командовал шестью флотскими «Харрикейнами». Задача — прикрытие наших войск в районе Колпино. Дежурство уже к концу, бензина не богато, скоро на базу идти. Вдруг пост ВНОС сообщил, что от Гатчины на Колпино идет армада немецких Ю-87 «лаптежников» — до 40 штук с прикрытием, сверху истребителей с десяток, мессера. Только успели дубоватые, здоровенные «хари» развернуться в том направлении — приказ 'не допустить бомбежки Колпино, задержать!. Понятно. Что-то сейчас ценное в Колпино. Приказ есть приказ — ответили 'Есть! — хотя вшестером против полусотни немецких самолетов не размахнешься. Тем не менее, по приказу Никитина атаковали практически на встречных курсах, лоб в лоб, но со скольжением, чтобы курсовым оружием бомберы не могли прицельно пользоваться. Сами не стреляли, не до того, лишь бы не впилиться самим, а фрицев пугануть. Когда влетели в ордер, то 'создали аварийную ситуацию', от которой любой авиадисптчер бы рехнулся, то есть бомберы уворачиваясь, как им показалость, от таранящих их в лоб «красных» ломанулись в стороны, ломая строй, при этом один из бомберов и впрямь влетел в соседа и оба кусками свалились вниз.
Никитин за это время успел отдать приказы своим:
1. Выпустить шасси. 2. Перестроиться по три. 3. Не открывая огня развернуться на 180 градусов и пристроиться сзади к строю бомбардировщиков.
Его подчиненные не поняли — к чему это, но дисциплинированно приказ выполнили. И усекли в чем хитрость — «харрикейн» как и Ю-87 довольно большой, одномоторный, размерами и силуэтом эти машины похожи, с выпущенными шасси — тем более, вид английского истребителя для немцев тут не привычен, такой наглости не ожидают. В итоге две фальшивые тройки псевдолаптежников Ю-87 пристроились к строю, и с кинжальной дистанции по команде открыли огонь. Немецкие стрелки-радисты в это время ожидали атаки сверху, что было видно по задранным стволам пулеметов. А прилетело сзади, чуть не залпом. У флотских «харь» аглицкие 12 пулеметов были заменены на пару пушек и пару крупнокалиберников, потому такой привет для небронированной «Штуки» был смертельным. Бомберы, потеряв в общей сложности восемь машин, высыпали груз куда попало и удрали, не выполнив задачи, а истребительное немецкое прикрытие ничего толком сделать не смогло — к нашим еще и подмога прибыла.
Пока меня блондин не разочаровывал. Так что будем действовать по приказу.
Надо с чего-то начать. Ясно, что за нашими подопечными кто-то заехать должен — судя по довольному виду блондина, железный ящик выдал обнадеживающие сведения. Наши, значит, ломят. Шведы, соответственно, гнутся. Ну не шведы. Не суть. Разгром уже пошел, теперь добиваются остаточные группки, как говорилось раньше. Это уже не серьезно. Но нам-то и остаточной группки хватить может. Пара гранат из банального гранатомета в дверь и окна, не говоря уж о чем-то более свирепом, типа современных огнеметов — и все, абгемахт. Да и пулемет тут тоже для нас страшен — показывал, было дело, Серега для детишек и прочих малограмотных, как ручной пулемет прошибает навылет бетонные плиты, лестничные марши и бревна.
Потому первым делом бегу опять вниз и, потарабанив вежливо в запертую дверь чулана, окликаю
