отпуске, когда исчез магазин, — подумал Юрген напоследок. — А Грец... Да что говорить? Ему нужно было получше присматривать за своим хозяйством!..»
Мысли его снова вернулись к Хельке. Ему хотелось и во сне увидеть ее. В казарме воцарилась тишина. Он слышал лишь ровное дыхание заснувших товарищей.
Утром недолгое время разговоры вертелись вокруг Греца, а потом началась повседневная служба, и все стали дум,ать о том, как бы лучше ее выполнить. На утреннем построении личному составу роты был официально представлен новый начальник оружейного склада. Магазин с тридцатью патронами так и не нашли. Впрочем, его больше и не искали. Дело было закрыто. Многих солдат, как и Юргена Вебера, не особенно волновало, что строгий придира Грец получил десять суток отсидки. Нельзя было сказать и того, что их огорчила смена начальника оружейного склада. Правда, ефрейтор Гральман заметил:
— И все-таки у Греца был образцовый порядок на складе. — Все промолчали, а ефрейтор добавил: — Я все-таки не понимаю, как это могло случиться у такого строгого и аккуратного человека... — И сочувственно вздохнул: — Жаль!
Однако никто не разделил его сочувствия. Все продолжали молчать. Для них вопрос об унтер-офицере Греце был исчерпан. А мысли Юргена опять витали далеко-далеко. «Жаль!» — звучало в его ушах. Но это сказала Хелька. Да, да, Хелька, она сказала: «Жаль!», когда он увидел ее впервые и, смущенный, запинаясь, спросил: «Петер дома?» Именно тогда прозвучало ее веселое и кокетливое «жаль!». Ее неожиданное появление в бальном платье повергло его в смущение, а когда он услышал это «жаль!», то совсем растерялся. И все же он сумел взять себя в руки, и они тогда все втроем пошли на танцы... А здесь, в роте, из-за пропавшего магазина тоже, кажется, наплясались достаточно. И Греца наказали. А чего его жалеть? Наказание есть наказание. Кроме того, Грец ему, Юргену, никакой не друг. А во-вторых, не из-за его же, Юргена, магазина заварилась каша!
— Что значит «жаль»? — заметил он. — Нужно было получше смотреть!
Раздалась команда:
— Приготовиться к несению службы по охране государственной границы!
Эта команда вытеснила из головы случай с Грецем, Все внимание солдат сосредоточилось на одном: как рациональнее использовать время между этой командой и выходом на охрану границы. У каждого из них уже сотни раз служебный день начинался с этой команды, и каждый по-своему готовился ее выполнить. Юрген, например, как и многие, сначала курил, затем умывался, одевался и так далее. Но теперь Юрген до еды не курит. Правда, врач еще в начале службы сказал ему после очередного медицинского осмотра: «Вам не следует курить натощак!» Однако Юрген не послушал совета и поутру сразу хватался за сигарету. А вот после знакомства с Хелькой он вдруг вспомнил совет врача и перестал курить до еды. Нужно беречь здоровье не только для себя, но и для Хельки. Чего только не делает любовь!
Последние затяжки сигаретой. Юрген вырвался из плена своих мыслей о Хельке и стал надевать снаряжение. В узком шкафу висели два комплекта. В одном было заранее подготовлено все необходимое для пограничной службы. Это экономило время, которое требовалось для того, чтобы пристегнуть патронную сумку и надеть вещевой мешок.
Юрген взял ремень с патронной сумкой и едва не выронил ее: настолько она оказалась тяжелой. Пришлось перехватить другой рукой. «Проклятие! — подумал он. — Опять ребята решили подшутить и наложили в сумку камней. Ну, я вас разочарую, — решил он. — Не дам вам себя разыграть». И хотя его снаряжение весило значительно больше, чем обычно, он сделал вид, будто ничего не заметил, и придал лицу равнодушное выражение. А сам незаметно огляделся по сторонам: у кого появится на лице злорадная улыбочка. К его удивлению, никто не обращал на него внимания, все были заняты своими делами.
«Ну и здорово, подлецы, прикидываются! — рассердился Вебер. — Думали, что я разозлюсь, и теперь делают вид, будто они здесь ни при чем. Ну что ж, я подыграю им». Только во дворе, за собачьими конурами, убедившись, что за ним никто не следит, Юрген быстро раскрыл патронную сумку, чтобы незаметно выбросить камни. И тут кровь бросилась ему в лицо, а рука дернулась так, словно через сумку пропустили электрический ток высокого напряжения. Все его мысли о том, что он даст пищу для злорадства, о ротных шутниках, о проведенном отпуске, даже о Хельке вылетели у него из головы. Страшный испуг начисто стер все, только одна-единственная мысль билась в голове: «Нет, это невозможно. Как это могло случиться? Полный патронов лишний автоматный магазин в сумке! Как он мог туда попасть? Именно в моей сумке! Кто-то решил одурачить меня, иначе быть не может. Я был в отпуске. И в это время исчез магазин. Следовательно, я не мог сам сделать этого, никто так не подумает. И все же...»
Юрген стал лихорадочно вспоминать. Как это случилось? Возвращаясь с границы, каждый солдат сдает оружие и запасной магазин на склад. А как было в пятницу? Точно так же, как всегда. Иначе бы унтер-офицер Грец не принял у него автомат на хранение. Это же незыблемое правило: сдать запасной магазин и автомат.
Что же было необычного утром в пятницу?
«Ах да, — вспомнил Юрген, — я, как всегда, торопился». В разгоряченной памяти солдата стремительно промелькнули все события накануне его отъезда в отпуск. Командир роты разрешил им убыть сразу же после окончания ночного дежурства, в восемь часов утра, и все закрутилось в стремительном темпе: быстро из автомашины, доложить о результатах службы, почистить оружие, мгновенно переодеться в выходную форму и бегом к автобусам. Успеешь на автобус — выиграешь почти целые сутки к краткосрочному отпуску! И к удивлению отпускников, даже унтер-офицер Грец в этот раз долго не задерживал их на оружейном складе, принимая личное оружие.
— Если бы всегда вы так быстро поворачивались, мы были бы лучшими друзьями, — проворчал он. Эти слова крепко отпечатались в памяти Юргена. Если сказать по совести, то Грец никогда без нужды не задерживал получивших отпуск или увольнительную.
Юргену вдруг стало ясно: «Я забыл сдать магазин. Заспешил и — забыл. А Грец не хотел, чтобы мы опоздали на автобус; он тоже заторопился и не проверил как следует. И вот теперь из-за меня он отсидит десять суток, из-за меня его снизят в должности, переведут в другое место. А у него здесь, в деревне, семья, и только недавно он получил после долгого ожидания квартиру...» Все это мгновенно пронеслось в голове Юргена, и теперь ему стало совсем не безразлично все, что случилось с Грецем, да иначе и быть не могло.
«Пропавший магазин не пропал, — думал он. — Он у меня. Если я его сейчас же сдам, с Греца снимут обвинение. Он, может, и получит выговор, но останется здесь. А я? Что будет со мной? Весь этот шум, поиски, комиссии — все это по моей вине. Если я сдам магазин, то попаду в эту кашу. Греца освободят, а меня посадят вместо него...»
Юрген Вебер попытался спокойно все проанализировать. Надо было идти на оружейный склад: там солдаты из его взвода уже выстроились, чтобы получить оружие и боеприпасы.
— Вебер! Ты где? Соберешься ты в конце концов?
Юрген не ответил. «Нужно принимать решение, — думал он. — Я обязан сдать магазин и признать свою вину». Но его удерживал страх перед последствиями, и он лихорадочно искал аргументы в пользу другого решения, шевелившегося в глубине души. «А что, если промолчать? Ведь если я признаюсь, Грецу это все равно не очень-то поможет, — пытался обосновать Вебер свои колебания. — Грец невнимательно, несерьезно отнесся к выполнению своих служебных обязанностей, плохо проверил сдачу оружия и боеприпасов. Значит, виноват сам Грец, и только он сам. Он должен был напомнить мне, что я не сдал магазин...»
Так Юрген старался успокоить себя, оттянуть принятие решения. Его очередь подходила все ближе. Вот наконец окошко оружейного склада, а в нем новый оружейный унтер-офицер.
«А что, если я просто выброшу этот проклятый магазин? — Это была заманчивая мысль. — Брошу в какое-нибудь болотце на границе. Он булькнет, и никто не найдет».
Юрген уцепился за эту мысль. Вопрос будет исчерпан. Ни у кого не возникнет подозрения, что это он забыл сдать магазин. Его солдатская карьера останется незапятнанной. Его характеристика при увольнении в запас — а это произойдет через несколько месяцев — будет безупречной. А кому это повредит, если он все скроет? Грецу все равно не поможешь!..
Юрген пытался найти все новые и новые оправдательные аргументы, чтобы заглушить голос своей совести.
«Что ж, из-за этой дурацкой истории портить свою службу? А что скажет Хелька, узнав, что я сижу на
