гауптвахте? Наверняка мне дадут за это пару суток...»
Юрген задержался у окошка.
— Вы что, — спросил новый унтер-офицер, — хотите выйти на охрану границы без оружия?
Юрген нехотя взял автомат и два магазина. «А что делать с третьим? Куда его деть? Сейчас признаюсь! — решил он. — Покажу пропавший магазин! Сделаю вид, будто бы только сейчас его обнаружил в сумке».
Однако вместо этого с его губ непроизвольно сорвались другие слова:
— Мне нужно вернуться в казарму. Я там забыл одну вещь.
И, не дождавшись разрешения, Вебер стремительно помчался по лестнице.
— Ты что, забыл устав? — закричал ему вслед ефрейтор Гральман, но, заметив, что Вебер чем-то взволнован, добродушно сказал: — У парня после отпуска помутился разум!
Солдаты понимающе ухмыльнулись и стали ждать Юргена. Он вернулся через несколько минут — больше не потребовалось, чтобы торопливо спрятать магазин под бельем в своей тумбочке.
В дозор на границу Вебер вышел вместе с ефрейтором Гральманом. Они направились по протоптанной дорожке на наблюдательный пункт. Им обоим был хорошо знаком здесь каждый кустик. Промытое ложе канавы, тополь на изломе линии границы, пень дуба, сгоревшего от молнии. Там, на той стороне, виднелась одинокая будка таможенной службы, вдали тянулось ввысь острие колокольни деревенской кирхи. А перед ближайшим трактиром, который реваншисты избрали местом своего паломничества, уже стояло несколько туристских автобусов.
Юргена все это не волновало. И не только потому, что он видел все это уже много раз. Сегодня он думал только об унтер-офицере Греце, посаженном на гауптвахту, и магазине, спрятанном в тумбочке под бельем. Он думал и о Хельке. Как бы восприняла она этот факт, если бы вместо Греца на гауптвахту посадили бы его? Против своей воли он представил себе, каково будет жене унтер-офицера Греца, которой на длительное время придется расстаться с мужем: ведь теперь его переведут в другое место. И все это из-за него, из-за Вебера, так как он струсил, побоялся честно признаться, что просто забыл сдать магазин на склад. И опять он услышал «жаль!», которое произнесла, открыв дверь, Хелька, когда они увиделись впервые. И вдруг будто что-то толкнуло его: он представил себе, как бы Хелька произнесла это «жаль!», узнал, что он, Юрген Вебер, побоялся признать свою вину.
По ту сторону границы из трактира высыпали люди. Вебер услышал голос Гральмана:
— У старого Бисмарка процветает бизнес!
«Какое мне дело до старого Бисмарка? — подумал Юрген, но, заметив, что Гральмана удивило его безразличие, сказал:
— Хотелось бы знать: что нужно там этим людям?
Вебер прекрасно знал, чего хотят типы на той стороне. Знал это и Гральман, который ответил на его вопрос:
— Они бесятся от ненависти к нам и ищут только предлог для сенсационного скандальчика, но они его не найдут!..
«Ищут, — машинально повторил про себя Юрген, — найдут... Все ищут и не находят...»
— Петер, — неожиданно для себя спросил он, — а что, если найдут магазин? Что тогда будет с Грецем?.. — Юрген запнулся, испугавшись, что выдаст себя, и сделал вид, будто внимательно наблюдает за местностью.
Гральман удивился и не сразу ответил:
— Во-первых, что это ты вспомнил о Греце, да еще с таким сочувствием? А во-вторых, где и как смогут найти этот магазин?
Юрген смутился и попытался обосновать свой вопрос.
— Мне просто жалко его, — сказал он. — А когда я думаю о своей Хельке, мне становится жалко и жену Греца.
— Когда ты думаешь о своей Хельке?.. — проговорил Гральман, ухмыльнувшись. — Сдается мне, ты все время думаешь о ней. Это — во-первых. А во-вторых, у всех влюбленных сердца становятся мягкими.
— Разве может кто-нибудь оставаться в данном случае равнодушным? — ответил Юрген, стыдясь своей нерешительности. — Ведь он женат, только что получил квартиру, и вдруг на него свалилось такое серьезное наказание — отстранение от должности, перевод в другое место службы... Нет, нельзя оставаться равнодушным...
Петер Гральман стал серьезным.
— Верно, в данном случае никто не может быть равнодушным, — сказал он. — Но, черт побери, что можно сделать? Магазин пропал, его не найдешь.
— И все же... — Юрген запнулся. — И все же, если бы он нашелся?..
Гральман взглянул на Юргена, как учитель на ученика, не понявшего вопрос, хотя его повторили уже раз десять.
— Где и как ты отыщешь его?
— Ну, скажем, магазин можно поискать на тропах, по которым патрули ходят к границе, — быстро ответил Юрген, но, увидев, что Гральман с насмешливым отчаянием надул щеки и выдохнул, добавил: — Вот, скажем, ты или я нашли бы. Тогда Греца выпустили бы, а мы получили бы благодарность. Ну как?
— «Ну как?» — передразнил его Гральман. — «Ну как?» Да что тебе стукнуло в голову, а? Идеи хочешь подкинуть, да? — Насмешливо взглянув на Юргена, он продолжал:. — Точно такие идеи давным-давно возникли не только у тебя, но и у других. И пока ты у своей Хельки... Пока ты развлекался со своей Хелькой, у нас здесь тоже хватало удовольствий. Мы прогулялись по всем дозорным тропам, по всем близлежащим дорогам и контрольным пунктам. Все прочесали. Даже с собаками. Короче, великолепно провели свое свободное время во второй половине воскресного дня. Прекрасно отдохнули! Ведь прогулки повторялись несколько раз. Повалялись да поползали по зеленым лугам. И ни черта не нашли! — Гральман вздохнул, как бы стараясь прогнать свое раздражение, и уже спокойным тоном добавил: — Твое усердие достойно похвалы, но, к сожалению, ты ничего не сможешь сделать.
«Твое усердие достойно похвалы!..» Эта фраза прозвучала как пощечина. Слова Гральмана обожгли Юргена. Кровь бросилась ему в лицо, и он испугался, как бы Гральман не обратил на это внимания.
«Твое усердие достойно похвалы, но, к сожалению, ты ничего не сможешь сделать». Гральман сказал это дружеским тоном, но для Юргена его слова прозвучали как язвительная насмешка.
«Если бы Гральман знал, — подумал он, — то вел бы себя совсем по-иному. А что, если я все-таки решусь? Что, если я пойду к командиру роты?» Юрген долго раздумывал, а потом беспомощно проговорил:
— Я хотел только сказать, как бы это было здорово, если б нашли.
— Как бы это было здорово!.. — повторил Гральман, успокаиваясь. — Ну, довольно болтать об этом. Веди наблюдение за своим сектором.
Юрген всмотрелся в толпу людей по ту сторону границы. До него донеслись обрывки песни: «...мы будем маршировать дальше...»
— Проклятые маршевики-реваншисты! — выругался Гральман и отвел траву от глаз, чтобы лучше наблюдать за шумной «туристской группой».
— Здесь конец вашему «маршу»! — добавил он. — Здесь мы стоим поперек дороги!
Юрген крепче сжал свой автомат. На той стороне толпа редела. Люди скрылись за автобусами. Впереди остались только три парня.
— Что это они собираются делать? — проговорил Гральман. — У этих троих в руках какие-то картонные трубки. Похоже, что это ракеты для фейерверка.
Не успел Гральман это сказать, как из картонных труб, оставляя дымный хвост, ввысь действительно взлетели маленькие ракеты. В небе раскрылись три небольших парашюта. К ним были прикреплены флаги.
— Вот тебе и дневной фейерверк! — заметил Гральман и добавил с удивлением: — С чего бы только?
Люди на той стороне вышли из-за автобусов и, задрав головы, следили за парашютами. Ветер гнал их на восток. До пограничников долетели обрывки песни: «...наши черно-бело-красные знамена...» И
