— Странное оружие, — удивился Архабов. — Так это он тебя этим ножом царапнул?
Резо кивнул.
— Ну а потом что было?
— Я отпихнул его от себя, вскочил на ноги, и он сразу убежал.
— Как он выглядел?
— Не знаю, — нахмурился Резо, — Дима вот тоже меня об этом спрашивал. Не могу я его описать. Он просто какой-то черный.
Архабов взглянул на меня. Я пожал плечами.
— Ну ладно, — Архабов вздохнул и поднялся со стула. — Непонятная история. Мой вам совет: старайтесь держаться вместе. Иначе этот тип перережет вас поодиночке.
— Нас? А вас? — спросил я.
Архабов усмехнулся:
— Пока что он ходит к вам. Ну а если серьезно, зовите на помощь в случае чего.
Он вышел в коридор.
— Чертовщина какая-то, — сказал я Резо. — Сам-то ты что думаешь обо всем этом?
— Я думаю, что пока надо хотя бы закрыть дверь за Ильей, — рассудительно ответил он.
Я подошел к двери и выглянул в коридор. Архабов шел по коридору походкой удачливого человека. Внезапно он резким движением вскинул вверх руку, сжатую в кулак, — так делают спортсмены, когда им покоряется мировой рекорд. Я быстро отступил в номер и прикрыл дверь. «Что означал этот жест Архабова? К чему это ликование?» Резо лежал на кровати, прикрыв глаза. Я смотрел на его осунувшееся лицо, на багровый шрам и вспоминал. Я вспомнил предупреждение Архабова, чтобы я не оставлял Резо одного. Я вспомнил рассказ Резо о черном человеке. Я вспомнил странный ликующий жест Архабова, когда он шел по коридору. И когда я вспомнил все это, я понял, что Резо обречен.
— Слушай, — сказал я. — Может быть, тебе уехать отсюда? В Кутаиси по тебе уже, наверное, соскучились.
— Что ты говоришь? — удивился Резо. — Как же я без леса поеду? Не могу ехать, пока Ксенофонтов не подпишет бумаги. Вот сделаю все дела, тогда можно. Хочешь, вместе в Кутаиси поедем? У нас там хорошо.
— Не могу, — сказал я! — Я ведь не в отпуске.
— Чудак. — Резо приподнялся на локте. — Возьмешь в Кутаиси больничный — вот тебе и отпуск.
— Кто же мне его даст?
— Тетя моя и даст. Она главврачом работает в поликлинике.
— Нет, не получится, — покачал я головой.
— Зачем отказываешься? Я тебя со своими познакомлю — очень хорошие люди. Вот, смотри, — он извлек откуда-то из сумки фотографию. Полтора десятка человек разного возраста смотрели на меня. — Вот это мои родители, это младший брат, сестры, племянники.
Это было обычное семейное фото. Так фотографируются, когда много родственников наконец собираются вместе по какому-то важному и приятному поводу. Можно было и без рассказа Резо разобрать, что к чему. Вот эти двое — муж и жена. Резо говорит, что это его брат. Сестры немного похожи на него, а вообще они пошли в мать, это сразу видно. Вот эти сорванцы — все его племянники. Стоят перед объективом взъерошенные: их только что оторвали от игры.
У одного в руке игрушечный пластмассовый меч, он уткнул его в пол и стоит гордо, как рыцарь. У второго меча нет. Он держит нож. Интересный нож, старинный. В рукоятке ножа блестит камень. А сам он кривой, как коготь.
Я оторопело смотрел на нож, силясь понять, что происходит. У меня все это не укладывалось в голове.
— Резо! — Я взял фотографию в руки, — ты говорил, что тот, «черный», приходит сюда с ножом.
— С ножом, — кивнул он.
— Он похож на этот? — Я ткнул пальцем в нож на фотографии.
Резо всмотрелся и поднял на меня глаза, полные удивления:
— Это тот нож.
— Ты в этом уверен?
— Ну конечно! Я ведь видел его вот так — перед своим носом.
— А на фотографии что за нож?
— Не знаю. Это мы в прошлом году фотографировались. Брат с детьми приехал к нам в гости. Дети, помню, постоянно играли в рыцарей. И у одного, у Гиви, точно — был нож. Времени много прошло, сейчас я плохо помню, что там было и как. Но по фотографии вижу: это тот самый нож.
Я потер подбородок. Нож, мельком виденный Резо год назад, странным образом выплыл здесь, за тысячи километров от его родного дома. Это было плохо. Нет, это было не плохо — это было очень плохо. Потому что теперь все окончательно запуталось. Честно говоря, у меня появились было кое-какие подозрения. Архабов — слишком странную роль играл он во всех этих событиях. И именно с его стороны я ждал опасности. Но теперь — теперь все мои умозаключения рушились. Потому что Архабов и нож, существовавший в далеком грузинском городе, никак не состыковывались. Если знать только об Архабове или только о ноже, тогда еще можно строить какие-то версии, но Архабов и нож вместе — не состыковывались.
— Знаешь, Резо, я хочу еще поговорить с Архабовым, — сказал я. — Что-то я плохо понимаю происходящее.
— Поговори, — пожал плечами Резо.
— Ты только не спи пока, хорошо? Дождись меня. И никому не открывай дверь. Я, когда вернусь, позову тебя, тогда и откроешь. Можно, я заберу с собой эту фотографию?
— Бери, — кивнул Резо.
Я вышел в коридор.
Дверь за моей спиной закрылась, и я услышал, как Резо повернул в замке ключ.
На два оборота.
Архабов открыл не сразу. Мне пришлось постучать несколько раз, прежде чем за дверью раздался шорох и она приоткрылась.
— А, это вы! — Архабов распахнул дверь. — Проходите.
Он был возбужден. Или мне это только показалось.
— Я столкнулся с чем-то необъяснимым, — сказал я, входя в комнату. — Поэтому мне хотелось бы с вами поговорить.
Я извлек из кармана фотографию и положил ее на стол перед Архабовым. Он внимательно ее рассмотрел и поднял на меня глаза:
— Ну так что же необъяснимо для вас?
— Нож. — Я ткнул пальцем в фотографию. — Этот снимок сделан год назад в Кутаиси. Резо сфотографировался со своими родственниками. У одного из его племянников в руке был нож; видите? Так вот «черный», приходящий, к Резо, вооружен таким ножом.
— Что, именно таким? — удивился Архабов.
— Резо говорит, что это один и тот же нож.
— Очень интересно, — пробормотал Архабов, внимательно вглядываясь в фотографию. — Но как такое может быть? Он находит какое-либо объяснение происходящему?
— Нет, для него все это необъяснимо.
— Даже малейших подозрений у него нет? Ну, представьте, например: он сильно провинился перед кем-то, и к нему подослали наемного убийцу, который…
— Ну, вы тоже скажете, — с досадой сказал я.
— А что? — обиделся Архабов. — Какая-никакая, а версия.
— Происходит какая-то чертовщина, в которой я ничего не могу понять.
— Вся наша жизнь — чертовщина, — рассудительно заметил Архабов. — Потому что происходящее вокруг нас не поддается рациональному объяснению.
Крик, раздавшийся над нашими головами, заставил меня вскочить. Кричал Резо — я узнал его голос.
